Ино любил Германию, однако был решительным противником национал-социализма, особенно методов террора против инакомыслящих и евреев. Он не скрывал своих мыслей и в доме Канариса. Когда однажды один из гостей, офицер разведки, удивился такой открытой критике и попытался слегка его предостеречь, Ино с уверенным видом положил на стол свой турецкий паспорт, чтобы показать, что ему как иностранцу не смогут запретить говорить. Но в 1939 г. ему стало слишком опасно жить в Берлине. Канарис тоже советовал ему переехать из Германии в безопасное место. При расставании – это было незадолго до начала войны – Канарис говорил, по словам Ино, с глубоким пессимизмом в отношении будущего. По словам Ино, Канарис сказал ему тогда, что Гитлер, «дилетант, мечтающий захватить весь мир», наверняка погубит Германию. Он спровоцирует войну, которая принесет гибель не только ему самому, но и Германии. Для себя Канарис уже принял решение. «Он будет, – сказал Ино, – работать во имя свержения Гитлера, хотя знает наверняка, что это скорее будет стоить ему жизни. Он убежден, что они никогда больше не увидятся».
Они действительно никогда больше не увиделись. И жизнь Канариса действительно оборвалась трагически. Он действительно видел и трезво понимал, что Гитлер несет гибель не только себе самому, но и Германии. Но лично он, шеф абвера, никогда не работал во имя свержения Гитлера. Он лишь знал, что другие работают в этом направлении, но сам реального участия ни в одном из заговоров не принимал. И его абвер никогда не являлся центром заговорщиков.
Впрочем, еще следует разобраться в самом этом термине – «заговорщики». Если судить по западным публикациям, таковых в Германии насчитывалось многие тысячи и на самых высоких постах, и в среде самых знаменитых людей – вплоть до любимца фюрера генерал-фельдмаршала Роммеля. На самом деле подавляющее большинство этих людей, хорошо, как и Канарис, понимающих трагедию, которая ждет Германию, предвидящих неминуемое поражение и крах Третьего рейха, ограничивалось пустыми разговорами в узком кругу доверенных собеседников. Реальных борцов, не только ненавидящих Гитлера и нацистский режим, но и предпринявших реальную попытку устранить тирана, таких, как полковник граф Штауффенберг, были единицы.
О наличии в рейхе довольно широкого круга «кухонных заговорщиков» было осведомлено и PCXА, более того, там тоже были люди, с ужасом предвидящие крах. Но они ничего не предпринимали против таких «тихих критиков» режима, потому что отлично понимали: эти люди никакой реальной опасности не представляли. Более того, видели, что все они на своих постах, и весьма ответственных, добросовестно служат рейху.
Но вернемся к «барону Ино». У Шелленберга не было, и в принципе быть не могло ни одного агента, подобного этому маленькому, странному, но весьма влиятельному человеку. Достаточно умный и уже опытный разведчик, Шелленберг понимал, что ни один серьезный человек за границей с рейхсфюрером СС или любым его представителем дела иметь не будет, тем более теперь, в конце 1943 года. Он должен довольствоваться только агентами вроде «Цицерона». Именно в этот период, когда ход войны с очевидностью оказался не в пользу Германии, СС и РСХА ощутили необходимость заполучить в свои руки каналы, которыми обладал абвер и лично Канарис, для установления собственных зондирующих контактов с Западом.
В литературе и кинематографе известные попытки Гиммлера установить такие контакты с помощью Шелленберга относят к ранней весне 1945 года, когда по любому раскладу они были совершенно бессмысленны. Ни англичане, ни американцы, твердо договорившиеся с Советским Союзом, что речь может идти лишь о безоговорочной капитуляции Германии, ни на какой сепаратный мир с немцами никогда бы не пошли. Американцы, ко всему прочему, были кровно заинтересованы в том, чтобы спустя оговоренный срок после капитуляции Германии СССР объявил войну Японии.
Учитывая информированность Гиммлера и Шелленберга об истинном положении дел на фронтах, они просто обязаны были задуматься о каких-то контактах с Западом не весной сорок пятого, а гораздо раньше. Уже в начале сорок четвертого, никак не позднее. К тому же они наверняка опасались, и не без оснований, что абвер и лично Канарис могут их в этом просто-напросто опередить. И дело Остера и Донаньи их в этом только лишний раз насторожило и убедило.
Гестапо весной 1943 года добилось увольнения из военной разведки и фактически посадило под домашний арест ближайшего помощника Канариса, начальника Центрального отдела абвера генерал-майора Ганса Остера и его ответственного сотрудника, советника Имперского верховного суда зондерфюрера-В (приравненного к званию майора) Ганса фон Донаньи. Они оба, а также некоторые их агенты оказались под сильным подозрением в злоупотреблении на грани измены служебным положением. (Впоследствии оба они были казнены.)
Наконец, Гиммлер стал умело внушать Гитлеру, что все последние неудачи вермахта на Восточном фронте объясняются исключительно плохой работой военной разведки в целом и ее руководителя адмирала Канариса в частности. Это объяснение как ничто другое устраивало Верховного главнокомандующего Адольфа Гитлера. После катастрофического поражения в Курской битве, потери Донбасса, Киева, иных значительных территорий, ранее захваченных вермахтом, фюрер не мог не ухватиться за соломинку, протянутую ему Гиммлером и Шелленбергом, чтобы оправдать хотя бы в собственных глазах неудачи на Восточном Фронте.
Так совпали интересы рейхсфюрера СС и просто фюрера.
Абвер был обречен.
Как часто бывает не только в большой политике, но и в быту, последний удар нанесло событие хоть и неприятное для Канариса, но, в сущности, малозначительное.
Мелкое предательство. Сотрудник абвера в Анкаре доктор Эрих Фермерен вместе с женой, урожденной графиней Платтенберг, сбежал к англичанам, и те незамедлительно переправили его на военном самолете в Каир. Свой поступок они объяснили… религиозными мотивами, непозволяющими им, дескать, продолжать служить Третьему рейху. С подобными оправданиями многим спецслужбам приходилось сталкиваться в аналогичных ситуациях и позднее. Непонятно, правда, почему эти религиозные чувства вспыхнули у них именно тогда, когда закат Третьего рейха им, находящимся вне влияния пропаганды доктора Геббельса, стал очевиден, а не тогда, когда богопротивный рейх одерживал одну победу за другой.
Разразился грандиозный дипломатический скандал, усугубленный тем обстоятельством, что фрау Фермерен приходилась родственницей послу Германии Францу фон Папену.
Гитлер пришел в неистовство. (Примечательно, что примерно в эти же дни уже к американцам сбежала секретарша штурмбаннфюрера Мойзиша, из-за чего рухнуло сотрудничество с «Цицероном», но об этом, естественно, Гиммлер Гитлеру не доложил.)
В результате 12 февраля 1944 года под грифом «Совершенно секретно» был издан приказ Гитлера за № 1/44. В первом пункте приказа фюрер объявил об учреждении единой немецкой разведывательной службы. Во втором пункте он возложил руководство объединенной разведывательной службой на рейхсфюрера СС.
Адмирала Канариса освободили от должности и отправили в отпуск. По истечении этих первых его за все годы войны каникул Канарис был назначен на малозначительную должность начальника штаба особого назначения, ответственного за ведение экономической и торговой войны. (Таковую фактически Германия уже ни с кем не вела.) Располагалось это ведомство в местечке Эйхе под Потсдамом.