– Нет, правда. Появляешься, когда нужен. И ведешь себя очень правильно.
– Тащу девушку посреди ночи участвовать в гонках на выживание. Любая другая меня просто бы послала. Или пожаловалась маме.
– А мне – в самый раз, – вздохнула она.
– Первая фаза – отчаяние. Когда думаешь только одно: «За что мне это?» Далее следует фаза вторая. Желание умереть – сейчас. Легко, красиво и быстро. Я все это проходил – с отцом.
– Значит, ты знаешь, что со мной будет дальше?
– Конечно, знаю. Ты привыкнешь, – заверил он. – И станешь бороться.
– А какая роль у тебя? – сама не поняла, как вырвалось.
– Буду бороться вместе с тобой, – серьезно отозвался Зиновий.
– Зачем?
– Потому что с отцом я проиграл смерти. И сейчас хочу взять реванш.
– Моя болезнь неизлечима.
– Но прожить с ней можно еще пятьдесят лет.
– Но я ведь тебе никто!
– Почему никто? Ты меня спасла. Те братки, которых я в «буру» обыграл, уже за пушки хватались. А еще… ты очень красивая.
И глаза опустил смущенно.
А у Саши вырвалось:
– Ну, ты даешь! Да будь я хоть королевой красоты! У меня СПИД, понимаешь, СПИД. Я порченая, меченая. Недочеловек.
– Полная глупость, – пожал плечами он. – Ты абсолютно замечательная девушка. И твоя болезнь не заразна.
– Все равно, – поежилась Саша. – Противно как-то.
– Предрассудки. Моему отцу иногда тоже боялись руку подать. Хотя у него был рак.
Девушка не удержалась, всхлипнула:
– Да ладно: что руки не подадут, это бог с ним… Но у меня такие планы были! В институте училась, грант в Америку выиграла. Все теперь псу под хвост.
– А ты с другой стороны посмотри. Зачем прирожденному рейсеру институт? И тем более зачем ему насквозь формализованная Америка, где видеокамеры на каждом столбе?!
– Зиновий, – улыбнулась сквозь слезы она. – Ты кто, вообще, по профессии? Психотерапевт?
– Нет. Я профессиональный бездельник, – отмахнулся он. – И хватит меня хвалить. Мы подъезжаем. Бери себя в руки. Превращайся в железную, циничную гонщицу-леди. Видишь справа пустырь? Место сбора. Сворачивай.
Сашины ладони сразу вспотели.
Как, интересно, к месту встречи съезжаются гонщики? С ревом моторов? Визгом тормозов?
Но Зиновий предупредил поздновато, и увеличивать скорость перед поворотом Саша не стала. Подъехала не спеша. И припарковалась – не в миллиметре от бампера, как стояли некоторые из машин, а на безопасном расстоянии.
– Ничего не бойся, – шепнул Зиновий, прежде чем они вышли.
Но девушка все равно испугалась. Ночь, в свете чахлого фонаря – группа мужчин. Почти все в черном, словно на похороны пришли. Единственное белое пятно – лист бумаги в руках у высоченного, но с крошечной головой парня.
– Ой, – тихо пискнула Саша.
– Вы чего сюда? – хрипло обратился к ним великан. – Здесь стоянка платная.
– А мы на гонки! – весело отозвался Зиновий.
– А ты не мент? – крикнул кто-то из толпы.
– Не, тачка вроде знакомая, – защитил другой голос.
Саша опасливо разглядывала лица. Да, не бандиты, конечно, но все равно страшно. И хоть бы одна дама – нет, сплошь самцы.
Зиновий, однако, вел себя уверенно.
– Взнос какой? Триста грин? На, держи. – Протянул великанчику деньги. – «Восьмера», номер 375. А девушкам фору даете? Да ладно, не кривись. Мы вас и без всякой форы сделаем. Главный приз какой? Две штуки? Нормально. Нам пригодится.
Мужики дружно заржали.
Саша тоже чуть ожила. Начала коситься на машины, заполонившие чуть не весь пустырь. Ничего себе, экипирован народ! Спойлеры, трубы – словно у паровозов. Машины в большинстве российские, но есть и «Субару», «Хонды», «Мицубиси».
Во что она ввязалась?!
Распорядитель тем временем объяснял Зиновию правила. Старт по списку с разницей в двадцать секунд, пять чек-пойнтов. Общий пробег – около ста километров. Финиш – здесь же, на пустыре.
– Если попались ментам – проблема ваша. Хоть слово про гонку скажете, сразу в черный список. И вы, и машина. Права давайте, я номер запишу.
Взял, хмыкнул громко, чтобы все слышали:
– Солидный стаж. Целых одиннадцать месяцев.
– Да, соперник мощный! – хохотнул кто-то.
Саша не обиделась. Пожалуй, нормальные мужики. Трезвые, обветренные, суровые. Не то что у них в институте – худосочные, возвышенные и никчемные доходяги. Да и накачанному, спортивному Михаилу любой из этих дядек фору даст. Водилы, гонщики, уж точно не плачут, как рыдал сегодня Мишутик. Что он, интересно, сейчас поделывает? Напился, наверно, и страдает под боевую мелодию из «Звездных войн». Ну и надеется, конечно: вдруг пронесет?
«Нет, миленок. Это вряд ли, – злорадно подумала Саша. – Даже если не от тебя зараза, регулярный секс без презерватива – считай, приговор».
…А в черном, ночном пустыре есть своя гармония. Еще и снег пошел – редкий, сказочный, крупный. Как в балете «Щелкунчик».
Александра вдохнула влажный мартовский воздух, поймала на язык одну из снежинок.
«Не ешь снег в Москве! – всегда кричала на нее мама. – В нем соли тяжелых металлов!»
Она прежде всегда слушалась маму. И только сегодня узнала, что соли тяжелых металлов – это очень вкусно.
– Водители, по машинам! – сурово выкрикнул великан-распорядитель, он, видимо, наслаждался своей временной властью. – Штурман А, ко мне!
Саша только теперь заметила, что все машины припаркованы носом к выезду. Одна она – вот овца! – стоит задом. Быстренько переставиться?
Однако от выпускающего уже бежали первые участники – в руках листочки. Авто ревели моторами, с визгом рвали с места – штурманы захлопывали двери уже на ходу. Начнешь сейчас маневрировать – и будет авария на самом старте гонки, вообще позор. Ладно. Мы, наверно, поедем одними из последних, решила она. Разворот на пустой площадке много времени не займет.
Она не сводила глаз с Зиновия. Тот, как и она, видимо, полагал: раз явились к завершению регистрации, в самом конце их и запустят. Поэтому, хотя все остальные жались как можно ближе к распорядителю, стоял в сторонке.
И вдруг, еще меньше половины машин уехало, Зиновий дернулся, метнулся вперед, растолкал толпу, а теперь мчался к ней с листочком.
Долго раздумывать Саша не стала. Мгновенно завелась и рванула навстречу ему. Задним ходом.
Скорость со старта получилось набрать приличную, кое-кто из толпы даже испугался, отпрянул.
Но Зиновий, умник, мгновенно подкорректировал траекторию, чтоб оказаться справа от ее авто. Еще только дверь распахнул, кричит: