За конторкой бессменно сидела Саша. Ей работа в обменном пункте почти нравилась. Она быстро научилась орудовать со счетчиком купюр и детектором валют. Ловко перемножала-делила в уме, помогая себе, разумеется, с калькулятором. Находила общий язык с клиентами, даже с капризными. Особенно с мужчинами, а таковых в обменке было большинство, наше общество все-таки маскулинное, у сильного пола к ресурсам гораздо больше доступ. Парни и зачастую дядьки в возрасте к ней неприкрыто кадрились, даже чаще, чем когда она за рулем сидела. Зиновий тогда отрывался от своего чтива, удивленно на нее поглядывал и выразительно покашливал. Он же и объяснил как-то вечером вдруг возросший к ней мужской интерес: «Дядьки – они подсознательно к тем тетенькам тянутся, кто ресурсами обладает и распределяет: к раздатчицам в столовых, поварихам, кассиршам. Грубо говоря, они любят, когда им девки хоть что-то, да дают».
Иногда Саша думала, что готова чуть не всю жизнь вот так, в обменнике, проработать. Отлично отвлекало от мрачных мыслей.
Но, во‑первых, доходы от честного мена оказались сомнительны. Маржи им едва на двоих хватало концы с концами сводить. Вот если бы таких пунктов было десяток, а еще лучше банк! Хотя зачем ей, если вдуматься, банк и скучная, но честная работа? Сколько она еще протянет до тех пор, когда организм начнет совсем отказывать? Год, два? Три максимум? Вдобавок Виктор Валерьянович ясно сказал, что долго прикрывать их он не может и не станет, меняльная контора левая, нигде не зарегистрированная, предназначена специально для того, чтобы куш сорвать и свалить.
Но когда решающий для них момент наступит – это ни их державный патрон, ни Зиновий, ни сама Саша предсказать и предугадать никак не могли. И дни тянулись за днями.
Открывали они свою контору обычно в двенадцать-час, оба любили поспать. Запирали и уезжали ближе к полуночи, когда иссякали гуляки, спешившие в рестораны, ночные клубы и казино. Машину Саша каждый раз парковала поодаль от обменника, и всякий раз на новом месте.
Однажды в обменку заявилась мамаша, Ольга Егоровна. Нет, не искала дочку, случайно заскочила, пятьдесят долларов сменять. Озабоченная, постаревшая. Саша мать из-за стекла заметила, узнала – а та ее нет. И девушка закрылась, спряталась, быстро спустила перед собой шторку-жалюзи. Мать постояла минуту, потом стала барабанить ногтем в стекло, кричать: «Девушка!» Но Александра не отзывалась. Ольга Егоровна выказала свое возмущение Зиновию: «Совсем никто не хочет работать, и вы в том числе! Капитализм называется!» – и вылетела из обменки.
А решающий момент грянул неожиданно. Как-то с утра, они еще только просыпались, позвонил Ефрем Приклонцев: «Хочу вас сегодня навестить». – «О какой сумме речь? – пропела Сашенька. – Нам надо подготовиться к вашему визиту». Приклонцев сказал очень просто, обыденным тоном, и у нее стукнуло сердце: вот оно, началось. «Шесть сотен зеленью, сколько дадите?»
Сашенька с ходу, не задумываясь, назвала курс на рубль выше, чем средневзвешенный: все равно и денег таких нет, и отдавать их никто не собирался, Зиновий, слушавший разговор, только крякнул.
Приклонцев был постоянным клиентом, привлеченный рекламой и Сашиными особыми условиями за большие суммы. Был он худенький, жилистый, с острым взглядом из-под сильных очков. Первый раз пришел сменять на рубли пять с лишним тысяч «гринов». Второй – купил десять тысяч долларов. Тогда же и дал визитку и кое-что о себе рассказал. По горячей просьбе Сашеньки, предчувствовала она что-то, Виктор Валерьянович его по своим каналам пробил. У Приклонцева имелась своя фирма с офисом в одном из домов-книжек на Новом Арбате, занималась в основном обналичкой. Проживал в квартире неподалеку, на Патриарших, планировал купить дом на Рублевке. Бандитская крыша у него, разумеется, имелась, но впрягаться за его собственный прокол, как сказал Виктор Валерьянович, она вряд ли станет.
И все равно: было страшно. Во всяком случае Саше. Зиновий – тот всячески демонстрировал свою невозмутимость. Когда ехали на работу, вертел головой по сторонам, чего-то насвистывал. Однако Александра дергалась. Даже, позор, заглохла пару раз на светофорах. Но потом сказала себе: «Все равно скоро помирать. Какая разница как?» – глубоко вздохнула и успокоилась.
Ефрем Приклонцев явился в назначенный час, но не один, а с мордоворотом, охранником. Тот зыркнул на Зиновия в его черной охранной курточке, на Сашеньку за стеклом. Видимо, остался удовлетворен. Ефрем поставил на прилавок, а затем раскрыл щегольской кожаный портфель. Там и впрямь виднелись пачки стодолларовых купюр в банковской упаковке.
«Пойду закрою дверь», – произнес (для Саши) условную фразу Зиновий и вышел из помещения обменного пункта. На его столике остались, создавая полную иллюзию того, что он отошел на минутку, небрежно брошенный кроссворд, очочки, которыми Зина не пользовался, и пачка сигарет. Но возвращаться сюда он больше никогда не собирался. По плану, согласованному и неоднократно обговоренному с Сашенькой, он должен был вернуться к машине, открыть «восьмерку» запасным ключом, переодеться, сменить внешность и подкатить к условленному месту.
Саша осталась в пункте одна. Внутри у нее все задрожало, и она боялась, что это станет заметно Приклонцеву и его мускулистой шестерке даже через стекло. Ефрем стал выкладывать в лоток пачки сотенных. Настроение у него было прекрасным, и ничего-то он не замечал. «Дом покупаю! – поделился он. – Скоро на новоселье приглашу».
Саша ничего не ответила, побоялась, что голос ее выдаст, только голову одобрительно-согласно склонила. Шесть пачек, обернутые бандерольками федеральной резервной системы США, легко поместились в лотке. Приклонцев толкнул его внутрь. Через секунду все деньги оказались на ее стороне.
Не спеша Саша достала их из лотка. Нет, руки не тряслись. Тогда она вскрыла первую бандерольку и заложила пачку сотенных долларовых в счетчик купюр. Каков бы ни был клиент, упаковку всегда требовалось вскрывать и пересчитывать, причем дважды. Таковы были правила, Приклонцев их хорошо знал и терпеливо ждал.
«Минуточку», – улыбнулась Саша ему, включила счетчик, а другой рукой в тот же момент закрыла шторку-жалюзи над стеклом. Они с Зиновием неоднократно проверяли: если ее захлопнуть, то со стороны клиентов, что творится внутри обменника, совершенно не видно. Теперь надо было действовать, причем очень быстро и очень тихо.
Из-под стола она достала специально приготовленную на такой случай сумку. Кинула туда пять запечатанных пачек. Затем ссыпала шестую, распечатанную. Встала из-за стола. Стул, зараза, предательски скрипнул. Она несколько раз тренировалась в быстром отходе, но все равно отчаянно трусила.
Отперла замок на двери, ведущей внутрь арбатского подъезда. Когда они с Зиной делали подобие ремонта в бывшей дворницкой, специально замаскировали второй выход: оклеили дверцу ровно теми же обоями, что стены. Ручки тоже не было, только узкая прорезь замка. Снаружи, из помещения для клиентов, разглядеть, что здесь есть запасной выход, было невозможно. А Зиновий не раз со словами – «Прокалываются обычно на мелочах» – предусмотрительно смазывал и замок, и петли, чтоб не скрипели.