– Ты о чем? – нахмурилась Саша.
Мать тоже смотрела непонимающе.
– Это программы слежения, – быстро пояснил Зиновий. – Монтируются незаметно для владельца в его мобильник.
А отец безнадежно пробормотал:
– Что толку от программы, если у нее телефон выключен?
– Все равно давайте проверим, – решительно сказал его зять.
Иван Олегович послушно включил компьютер. И вдруг выкрикнул:
– Есть! Вот сигнал!
Прочел последнее сообщение – сразу понурился:
– Сигнал потерян. Возможно, батарея разряжена.
– Во сколько?!
– В пятнадцать ноль одну.
– Где?
– Шоссе Энтузиастов. Седьмой километр.
Зиновий нахмурился.
– У нее там дом, дача? – с надеждой произнесла Саша.
– Нет. Точно нет.
– Но там лес. И много глухих местечек, – тоскливо сказал отец.
– Звоните в полицию! – выкрикнула мать.
– Я позвоню. – Зиновий встал.
Саша краем уха слышала, как он коротко и толково объясняет: семиклассница. Увезена от школы. Приметы…
Но пока маховик завертится. Эх, надо было раньше, раньше!
– Пап! – вскочила с кресла она. – У тебя машина какая?
– «Бэшка». Третья.
– Движок?
– Полтора.
– Поехали!
– Куда? На деревню к дедушке?!
– Это лучше, чем просто сидеть и ждать! Поехали!!!
* * *
Сначала Людмила Аркадьевна думала: провести ритуал прямо на кладбище. Символично, красиво – сделать все на его глазах. Перед портретом, на котором сын еще молодой, здоровый и беззаботный.
Но подумала и решила от яркой идеи отказаться. Скоро начнет темнеть. Кладбище, правда, закрывается только в пять, но поздней осенью, в будний день, да еще и после полудня, посетителей никого. Сторожа заметят. Если будет расследование, спалят ее в секунду.
Лучше провести казнь не столь эффектно, зато надежно.
На полпути к Богородскому кладбищу есть прекрасный дикий лес. И в него полно заездов.
В самый первый из них она и свернула.
* * *
Иван Олегович с Ольгой Егоровной с ними не поехали.
Саша, с места в карьер, рванула под сто тридцать.
Когда ей подмигнула кровавым глазом первая полицейская видеокамера над дорогой, вздохнула:
– Отец меня убьет, когда гору штрафов получит.
И прибавила газу.
Зиновий не ответил. Держал планшет на коленях, лихорадочно перелистывал сайты, читал почту. Сообщал Саше:
– Мой знакомый, в регистрационной палате. Недвижимости в Подмосковье у них вообще нет… Сейчас еще один парниша почту тетки взламывает. Может, друзья в тех краях найдутся…
– Ох, Зиновий. Поздно! Поздно будет!
Саша закусила губу. Изо всех сил сдерживалась, чтоб не прибавить скорость прямо на глазах у гаишника на выезде из Москвы.
Он продолжал рассуждать вслух:
– Так. А если, допустим, она решила… все сделать на кладбище? Очень эффектно, в стиле скорбящей матери.
– Бред! Там люди, сторожа!
– Нет никого там в четыре часа. Сейчас… узнаю, где он похоронен. Бинго, Сашка, бинго! Богородское! По этому шоссе, пятьдесят километров. Давай, газуй!
Она обошла по обочине связку из двух фур, полностью заслонявших дорогу. Помчалась дальше. Кладбище? Боже, скажи мне: это кладбище?..
Внутренний голос молчал. И Саша, от злости на него, разгонялась все быстрей и быстрее.
* * *
Хорошо осенью в лесу. Тихо, печально.
Людмила Аркадьевна выключила двигатель. Вышла на свежий воздух.
Паутинки на ветру дрожат, мокрые сосновые иглы хрустят под ногами.
Женщина достала из внутреннего кармана пальто фотографию сына. Очень удобная, в рамочке, с подставкой. Можно разместить на капоте.
Глупости, конечно. Виктора уже нет. Но ей все равно хотелось, чтобы он увидел.
Заглянула в машину.
Девица беспробудно спала.
«А вдруг я ошибаюсь? Во всем? И ее мать ни в чем не виновата?»
Хотя с чего бы тогда той было отказываться от дочери? Отдавать девочку на воспитание бабушке?
Подноготную Сони Степанцевой Людмила Аркадьевна выяснила обстоятельно. И знала: теперь она все равно сделает то, что задумала. Сделает – даже если убьет невинную жертву.
Просто потому, что нельзя допустить: ее мальчика нет, а красивая, сильная, молодая девчонка носит шикарные платья. Танцует. Влюбится, выйдет замуж, проживет до ста лет и умрет в окружении правнуков. Нет. Несправедливо. Пусть не всем, но хотя бы кому-то одному тоже будет плохо.
Женщина грубо выволокла девицу наружу. Та вся потная, что-то мычит во сне, пытается отбиваться.
Прислонила жертву к дереву. Стащила с Сони куртку, закатала рукав блузки. Перетянула руку жгутом. Приготовила шприц.
И бережно вынула из сумочки самое дорогое.
Вдруг выползло солнце, одарило лес прощальными, слабенькими лучами.
Кровь Виктора заиграла в тусклом свете – торжественным и траурным пурпуром.
* * *
Господи! Я столько раз просила тебя, и ты всегда помогал! Я, правда, обещала, что исправлюсь, что стану хорошей. И всегда тебе врала. Да, я ошибалась, но я ведь раскаивалась! Пожалуйста, помоги мне в самый последний, последний-препоследний раз!
Обычно она разговаривала с Богом про себя, но сейчас получилось вслух. Зиновий грустно произнес:
– Саша, не мучай себя. Мы найдем их на кладбище. Мы успеем. Я обещаю.
И тут зазвонил телефон.
– Твой отец, – успел сообщить ей Зиновий.
Нажал на «прием», с полминуты слушал и вдруг заорал:
– Поворачивай!
Саша на полном ходу влетела на грунтовую лесную дорожку. Машина ударилась днищем о корень, жалобно взвыла.
Зиновий бросил трубку:
– Ее телефон вдруг ожил. Они где-то здесь. Через километр после деревни Медвежьи Озера!
Саша резко затормозила.
Прямо перед ней стоял черный «Инфинити».
– Спасибо тебе, господи, – прошептала она.
* * *
Зиновий выскочил из машины на ходу.
Свинцовая, осенняя туча снова выпустила жалкий луч солнца, и мужчина отчетливо разглядел: на земле, спиной к дереву, лежит девочка. А над нею нависла женская фигура.