– Насчет последнего не спорю, – согласилась Элиза, – руки у Юрия золотые, он талантливый, торты Фихте славятся, за ними бог весть откуда приезжают. Перед возвращением домой купите у него коробку медового печенья, оно несколько месяцев хранится, ни свежести, ни вкуса не теряет. С туристами Юрий слаще своих эклеров, всегда улыбается, кланяется, по-русски разговаривает, а на самом деле он вас ненавидит.
– Мне рассказали, что Фихте из Верных, – кивнула я.
Элиза поморщилась.
– И он, и его мамаша, по той вообще сумасшедший дом давно плачет. Юрий плохой человек, он постоянно скандалы затевает, со многими отношения испортил, мне, например, всегда гадости говорит при встречах. Я к нему в кондитерскую не хожу. К Розамунде тоже не заглядываю, но часто ее на рынке или в супермаркете вижу. Вечно у нее то глаз подбит, то синяк в пол-лица. Всем известно, что Фихте супругу колотит. Госпожа Елена переживала, все говорила:
– Элиза, может, нам вмешаться? Вдруг Юрий Розамунду убьет?
А я ей всегда отвечала:
– Извините, но помогать надо тому, кто просит о помощи, а Фихте к вам не обращается. Наверное, ей колотушки нравятся, кто зуботычинами на самом деле недоволен, тот в полицию бросится.
Элиза уперла руки в бока.
– А потом прошлой весной Розамунда на прием к госпоже Хансон записалась. Такое любопытство меня обуяло! Прямо огнем жечь начало. Не выдержала я, поинтересовалась после ее ухода у хозяйки:
– Неужто аптекарша созрела, чтобы на Юрия пожаловаться?
– Нет, она просила разрешения на сбор лечебных трав в нашем лесу, – ответила Елена.
Ой, думаю, зря хозяйка по доброте душевной бабу пожалела, наделает она нам беды. И точно! Через неделю я Розамунду в коридоре замка поймала.
– Вот это да! – ахнула портье. – Она без спроса вошла?
– Да, Людочка, – подтвердила Элиза, – ладно бы к группе экскурсантов примкнула, хоть как-то объяснимо: желала посмотреть Олаф изнутри.
– Но она его должна знать, – возразила Людмила, – в замке устраивают балы, купить билет любой может, он недорогой. Я приобрела, пойду на сотое торжество. Мне Лиза, сменщица моя, рассказывала, что интерьер впечатляет. Стариной стены дышат.
– Верно, милая, – согласилась Элиза, – но гостей впускают исключительно на территорию для туристов. В покои хозяев им дороги нет.
Люда прикрыла рот ладошкой.
– Аптекарша на половину господ Хансон вперлась? Вау! Как она туда пробралась?
Элиза оперлась о прилавок.
– В замке несколько входов, туристы через один внутрь попадают, те, кто в гостинице живет, другим пользуются, прислуга третьим, а у Хансонов своя дверь, они ее постоянно запирать забывают. И про створку, которая с лестницы вход на их территорию блокирует, не думают, в лучшем случае табличку «Не входить» повесят. Сколько раз я перед уходом домой все тщательно закрывала, но я заканчиваю работу в девять вечера, хозяева еще не спят, они перед сном гулять любят в любую погоду, даже в плохую по саду бродят. Приду утром и нахожу их дверь чуть ли не нараспашку, ну, прямо как дети. Розамунде запретили после того случая даже к воротам Олафа приближаться, привратника предупредили: Фихте без особого распоряжения никогда не впускать.
– Интересно, чего она хотела? – полюбопытствовала портье.
– А, – махнула рукой Элиза, – нацелилась украсть что-то, у хозяев много антиквариата, коллекционеры за старинные вещи грузовик денег отвалят.
– Розамунда и Юрий не нищие, – подначила я управляющую, – у них кондитерская, аптека. Сами говорили, что торты Фихте популярны.
– Оно так, – кивнула Элиза, – но у Юрия мать совсем разум потеряла, одну ее оставить нельзя. Физически Сельма крепче многих, а ум уехал, скандалит вечно, может камнем в прохожего кинуть. Сначала кондитер мамашу у себя поселил. Но у бабки такой вздорный характер, что даже сын не выдержал, назад домой ее отправил, нанял ей двух сиделок. Одна днем пашет, вторая ночью. Недешевое удовольствие. Прибавьте сюда дорогие лекарства, плату за визиты врачей. Можно много плохого о Фихте сказать, но сын он образцовый, все старается мамашу от маразма вылечить. Все деньги на старые мощи тратит. Мне тут Анетта из банка нашептала, что у него на счетах почти ничего нет. Вот Розамунда и решила покрысятничать.
– А я с гостьей согласна, – неожиданно встала на мою сторону Людмила, – покупаю в аптеке успокаивающий чай, знаю Розамунду, она на воровку не смахивает, лицо у нее порядочное.
– У всех преступников приличный вид, – отрезала управляющая, – иначе им никого не обокрасть.
– Бедная женщина, – сказала Людмила, – она мне рассказала, как Эдмунд, старший сын Хансонов…
Договорить девица не успела. Элиза стукнула ее по спине.
– Ой! Больно! – взвизгнула портье.
– Выпрямись, – приказала управляющая, – скрючилась, как у себя дома. Ты на работе. Гостье чай-кофе предложила? А ну, живо организуй!
Девушка в мгновение ока унеслась в служебное помещение.
– Вот она, современная молодежь, – разозлилась Элиза, – учим ее, учим, а знания в уши влетели, через нос вывалились. Рада бы дорогу в домик вам показать, да нет его давно. Сейчас вам напитки подадут.
Я начала отступать к двери.
– Спасибо, лучше подышу свежим воздухом.
– Отличной вам прогулки! – воскликнула Элиза, – полюбуйтесь на наш мост, очень интересное сооружение. Около будки охраны есть его макет, увидите, как в древности цепи работали.
Я вышла на крыльцо, постояла минуту, потом на цыпочках вернулась в небольшой тамбур, где в круглой подставке стояло несколько зонтиков, присела около двери и приложила ухо к большой скважине старинного замка́, похоже, современника Олафа. Понятное дело, я не видела, что происходит в помещении ресепшен, но разговор присутствовавших там женщин слышала распрекрасно.
– Что ты себе позволяешь? – злилась Элиза.
– А что я сделала? – пролепетала Людмила.
– Сколько в Олафе служишь?
– Три месяца.
– Знаешь сколько людей на место за стойкой претендовало?
– Ну… немало.
– Очень много, – уточнила управляющая, – госпожа Хансон уж не знаю за какие заслуги тебя выбрала.
– У меня диплом исторического факультета, – затараторила девушка, – Елена обещала, что через год меня в экскурсоводы переведет.
– Не Елена, а госпожа Хансон, – ледяным голосом произнесла Элиза. – Я тебя сама к службе готовила. А ты!
– Что?!
– Хотела передать туристке глупую сплетню про Эдмунда? Процитировать брехню Розамунды?
Молчание.
– Пересказать бред аптекарши? – не утихала Элиза.