— Это не моя заслуга, — кивнув, сказал Гаррисон. — Меня предупредили.
— Предупредили?
— Шенк. Сегодня утром мы говорили о нашем сегодняшнем деле. В время разговора у него появилось предчувствие, и он спросил, как мы обычно ездим в Лондон. Я сказал, на машине. Он сказал мне, что все будет в порядке, все равно, как я поеду, но только не поездом. “Опасайся сегодня поездов, Ричард, — сказал он мне. — Избегай их”. Он так и сказал: “избегай поездов”...
* * *
Год спустя, последняя неделя мая 1976 года. Начиналось самое жаркое и длинное лето, которое помнили жители Англии. Прошло три года со времени первого приезда Гаррисона в Харн. Теперь он был так богат, как никогда и не мечтал. Ему еще не было и двадцати пяти, а он уже владел домами и другой недвижимостью в Англии и Германии. Огромные суммы денег были размещены в различных банках и вложены в предприятия (в основном в Цюрихе), а его образу жизни более бедные современники могли позавидовать. У него были женщины — все элегантные леди, но ни одна из них серьезно не принималась во внимание, несколько друзей, хотя из них только Кених был близок ему, и полная свобода быть таким, каким он хотел, и делать все, что хотел. И все-таки...
На висках Гаррисона появилась преждевременная седина, хотя она только придавала интерес его приятной внешности. Это было верным признаком того, что он не был спокойным человеком. Он был неуступчив в своих мыслях. Потому что единственное, чего он избежал, и избежал полностью, было счастье. Конечно, частично благодаря своей слепоте, хотя среди тех, кто думал, что знает его, были и такие, кто подозревал, что он просто притворяется слепым, потому что только само зрение могло быть лучше того псевдовиденья, которым он теперь владел в совершенстве.
Вилли Кених изменился мало, в действительности казалось, что он вообще неизменяем, хотя не так давно Гаррисон заметил какую-то настойчивую осторожность или осмотрительность в этом человеке, не желавшем проводить вдали от него более трех-четырех дней. Теперь Сюзи, большой, черной и красивой, было четыре года и четыре месяца, и ее неувядающая любовь к своему хозяину пылала, как никогда. Слуги в обоих домах, в Суссексе и в “Прибежище Гаррисона”, оставались те же самые, и никто из них не поменял бы своего хозяина ни на какого другого. И однако, кроме всего этого, оставалась незаполнимая бездна:
Адам Шенк более не направлял стопы Гаррисона по тропам будущего, которые только он умел читать так хорошо.
Это произошло с потрясающей быстротой, и Гаррисон был ошеломлен, он не знал о беде Шенка. Астролог был мертв уже три месяца, а Гаррисон все никак не мог смириться с этим. Для него было тяжелее убить эту боль в своем сознании, чем переживать ее. Большинство жизненных трудностей отодвинулось на дальний план, необходимость защищаться уменьшилась. Теперь его сильнее ранили подобные события. И смерть Шенка сильно потрясла его. Постоянным увеличением дозы наркотиков, помогавших ему проникать за таинственную завесу будущих времен и событий, этот человек выжег себя изнутри; единственное событие, которое он не смог или не захотел предсказать, был его собственный конец. Гаррисону не хватало его, не хватало его предсказаний. Для него астролог был бесценен.
Но у него все еще оставались гороскопы Шенка, составленные три года назад, хотя они и лежали в конверте, долгое время забытые, запертые в письменном столе в кабинете суссекского дома. Именно там, у этого стола и застал его одним майским утром Вилли Кених. Ругательства и шум Гаррисона, который что-то искал в ящиках, разбудили Кениха, и, накинув халат, тот поспешил в кабинет.
— Вилли, — голос Гаррисона был возбужден, — иди, помоги мне найти гороскопы Адама. Они где-то здесь, в конверте.
Способность Гаррисона безошибочно узнавать, кто был перед ним, уже давно не удивляла Кениха. Его вообще очень мало что удивляло в Гаррисоне. Подойдя к столу, он придержал руки слепого в их беспокойном порхании и сразу же нашел конверт, прижатый к одной из стенок ящика толстой связкой старых документов.
— Вот, пожалуйста, — сказал он. — К чему такая спешка? Что-нибудь случилось?
— Спешка? — Гаррисон взял конверт, быстро поднял глаза и нервно улыбнулся. — Да, кажется, я — как в лихорадке. Но.., я снова видел сон.
— 06 Адаме? — спросил Кених. Он понял по почти незаметному ударению на слове “сон”, что это один из тех редких снов Гаррисона, одно из предчувствий или приступов ясновидения.
— Нет, о девушке. Терри...
— Терри? — повторил за ним Кених и резко втянул воздух. Он понял. Терри: та “Т” в гороскопе Гаррисона.
— Мою картонку, — дрожащим голосом быстро сказал Гаррисон, открывая конверт и вытряхивая полоски картона на стол. — Найди ее и прочитай. — В обычном состоянии он бы добавил “пожалуйста”, но сейчас у него не было времени на такие тонкости. — Читай со строки “"ВК" и Черная Собака”, — приказал он.
Кених кивнул, нашел гороскоп Гаррисона, внимательно просмотрел его и облизнул пересохшие губы. Странное возбуждение захватило Кениха, он почувствовал нервное напряжение.
— “"ВК" и Черная Собака, "С", — начал он. — Шкала времени: через три года”.
— Стоп! — Гаррисон поднял руку. — Сейчас как раз три года, как он написал это. Ты и Сюзи были со мной большую часть этого времени. — Когда он говорил, сама Сюзи появилась в дверях. Высунув язык, она пролетела через комнату и уткнулась в ноги Гаррисону. — Следующая строчка?
— “Девушка "Т", — покорно продолжал Кених. — Шкала времени: к восьми годам”.
— Это очень далеко, — снова перебил ею Гаррисон. Он сдвинул брови. — Девушка “Т” — Терри!
— Терри, — задумчиво повторил Кених. — Она была в твоем сне? Но кто она?
Гаррисон посмотрел ему прямо в лицо, — и снова, как и частенько прежде, немец спросил себя, что этот слепой человек видит, ведь линзы заглядывали прямо в душу.
— Я не знаю, кто она, — помедлив, ответил Гаррисон. — Но я знаю, где она. По крайней мере, я могу описать это место. И еще одно: я никогда там не был.
— Тогда опиши, — попросил Кених.
— Дай подумаю, подберу слова, я все еще ясно вижу его.
Кених ждал, и спустя какое-то время Гаррисон продолжил.
— Там был залив. Синий океан, небольшой городок у подножья невысоких гор, нет, даже деревня. Лодки в гавани. Оранжевые домики, некоторые белые, с плоскими крышами. И цветущие деревья. Какие-то пальмы. Грозди винограда, множество фиолетовых вьющихся цветов. А ночью светлячки — как крошечные аэропланы, их огоньки мерцают, когда...
— Италия! — с уверенностью воскликнул Кених. — Я бывал там, и твое описание подходит. Но давай определимся точнее, если можно. Еще есть детали?
— Маленькие бары со столиками на мостовой с видом на море, — быстро продолжил Гаррисон, словно боясь потерять видение. — Ресторанчики под открытым небом с прислуживающими официантами... — Он замолчал, переводя дыхание, и сжал опирающуюся на стол руку Кениха. — На мгновение все это возвращается ко мне, живое в моем воображении. Темноволосые люди за деревянными столиками едят двузубыми вилками!