— А тот джентльмен? — она кивнула головой в сторону Кениха, спящего в кресле в некотором отдалении. — Он, кажется, немец? Он — не из команды, и, по-моему, я припоминаю, он был с тобой прошлой ночью.
— Это Вилли Кених, ты можешь считать его благородным слугой благородного человека, и к тому же он — мой друг.
— Твой благородный слуга благородного человека... — она задумалась.
— Да, за исключением тех редких случаев, когда он бывает кеблагородным.
— Ты действительно очень богат? — спросила она, рассматривая его с любопытством.
— Крайне. — (Для Гаррисона это было отговоркой, от этого вопроса он всегда уклонялся.) — Значит, я просто приключение? Как ты сам сказал: девушка, которую ты решил выручить из беды?
Он пожал плечами, улыбаясь.
— И на самом деле, ты не видел меня во сне, а сказал это только для красного словца.
Он снова пожал плечами, но на этот раз без улыбки. Этот разговор начинал раздражать его. Он рассказал ей слишком много и слишком скоро, или она вытащила это из него. Как бы то ни было, но похоже, что Терри была глубже, чем он предполагал. Но, если верить звездам и Адаму Шенку и если это действительно была “Т”, то скоро все наладится. Зачем пытаться ускорит? (или задержать) неизбежное?
Вдруг, прерывая мысли Гаррисона, она уронила его руку.
— Не думаю, что мне нравится этот разговор, — сказала она.
Яркая картинка сформировалась в сознании Гаррисона, и какое-то чувство невидимо отпечаталось на кончиках его пальцев. Сознание и пальцы казались одним, когда они проследили знакомый, хотя и в мыслях, узор. Его рука дернулась, словно от слабого электрического удара. Он ухватился за эти впечатления, собирая свои мысли почти сознательным усилием воли.
— У тебя есть крошечный серпообразный шрам, как раз под пупком. Несчастный случай в детстве., — Ты самый настоящий грязный юнец! — в ее голосе звучало отвращение. От негодования она задохнулась, встала, затем снова резко села в кресло. — Я даже не представляла, что настолько не помню прошлую ночь!
— Никто не прикасался к тебе прошлой ночью, Терри, — сказал он. — Я нахожу это предположение просто отвратительным, — нет, унизительным! Господи, ты не заслуживала прикосновения! — Он позволил, чтобы это дошло до нее, затем продолжил более спокойным голосом. — Я просто сидел и наблюдал за тобой, я боялся, что тебя будет тошнить, и ты могла задохнуться. Это было самое близкое, насколько к тебе кто-либо приближался.
— Но откуда ты знаешь о.., о... — она снова была готова заплакать.
— Просто верь мне. Я слеп уже несколько лет, у слепых людей часто открывается дар какого-либо другого зрения.
— Ты очень странный человек, — сказала она через некоторое время. — Но, по-моему, я, на самом деле, верю тебе. Что ты делаешь здесь, в Италии? Кроме того, что спасаешь меня, я хочу сказать?
— Я первый спросил тебя, но все-таки отвечу. Мы здесь отдыхаем, Вилли и я, — он улыбнулся, его злость ушла так же быстро, как и пришла.
— Понятно, — она кивнула и закусила губу. — И слепой, и ты все видишь, и...
— .. Узнал тебя как девушку из моего сна. Да. Такова более или менее правда.
Она покачала головой, ее напряженный пристальный взгляд пытался проникнуть за отражающую поверхность его линз. — Можно мне еще кофе? И немного поесть? С тобой.
Он крикнул Кениха, который немедленно проснулся, и попросил его приготовить кофе и бутерброды.
— Ричард... — она снова взяла его руку, когда он повернулся к ней. — Знаешь, ты очень странный.
— Но ты не боишься меня?
— Нет, не совсем. Ты не такой, как тот слепой мужчина из моего сна.
— Ты ничего не рассказала мне о том, каким он был.
— Я не помню, как он выглядел. Но он был сердитый и могущественный! И на самом деле, по-моему, я была напугана не столько им, сколько его собакой.
— Его собакой? — сердце Гаррисона похолодело, его горло было таким сухим, что он не был уверен, произнес ли он эти слова.
— Да, — подтвердила она, — огромным черным доберманом. Собакой-поводырем, явно. Но я говорила тебе. Он был по-настоящему слепой. Совсем не как ты...
После этого Гаррисон еще немного поговорил с Терри. Она приехала в Италию по двум причинам: попытаться уговорить свою мать вернуться в Англию, в их дом в Винчестере, и немного отдохнуть и таким образом отойти в сторону от этой ссоры, пока ее родители помирятся.
Она встретилась с матерью в Милане, хотя и понимала, — разрыв между ними был слишком свежей и глубокой раной, но, по крайней мере, она узнала то, что в планы матери развод не входит. Затем Терри поехала в Аризано, где у нее были друзья. Но ее друзья уехали из этого района несколько месяцев назад в неизвестном направлении.
Решив отдохнуть от поездки, не говоря уже об эмоциональных расстройствах, она поселилась в отеле “Борчини”. Через два дня, в магазине сувениров у нее украли сумочку с деньгами, дорожными чеками, маленькими ценными вещичками. К счастью, обратный авиабилет и паспорт вернули в отель, но ее самолет отправлялся из Милана, а она не могла оплатить обратный билет туда. К тому же, она задолжала за два дня проживания в отеле.
С того времени дела пошли все хуже и хуже. Она не смогла связаться с отцом в Англии, а дорогостоящее использование телефона значительно увеличило ее счет. Братья Борчини были очень обходительны и не только позволяли записывать все траты на счет, но, казалось, даже подталкивали ее к этому; и так как Терри имела свободный доступ к спиртному, а нервы ее были сильно натянуты, то единственным способом, которым она могла расслабиться, было напиться. И этому Борчини тоже потакали, постоянно приглашая ее в бар и накачивая спиртным; к тому времени они, хотя и окольными путями, стали домогаться ее, и поэтому она решила тайком улизнуть из отеля и на попутных машинах добраться до Милана.
Однако перед этим она попыталась связаться с матерью, но это ей тоже не удалось. На пятое утро, проснувшись, Терри обнаружила, что ее паспорт и билет на самолет исчезли. Братья Борчини рассказали ей, что накануне вечером она была в баре, а паспорт и билет были у нее в руках. Но.., в общем, она пошла спать немного под хмельком, и еще там были несколько приезжих какого-то подозрительного вида, и... И они пожали плечами. Они очень сожалеют о том, что все так произошло, сказали они.
Единственными, кто вызывал подозрение, были сами братья Борчини! Но что она могла поделать? Она много раз пыталась связаться с британским консулом, но напрасно. Только позже ее осенило, что на коммутаторе отеля работал один из братьев. Наконец, не выдержав, она попросила Карло Борчини, старшего брата, о помощи. На следующий день, после еще более бесплодных телефонных звонков и бессонной, наполненной слезами ночи, он явился к ней с ее паспортом и авиабилетом. Он нашел их (как он сказал) у одного местного смутьяна, юнца, которого мельком видел в баре в тот вечер, когда их украли. В качестве наказания, Борчини приказал ему никогда больше не появляться в отеле, но не донес на него в полицию, нет. Родители этого мальчишки были очень уважаемыми горожанами. А чтобы сгладить разные неудобства, которые она испытала в их отеле, Карло Борчини сам устроит ей транспорт для возвращения в Милан, сразу же на следующее утро. Что до ее счета, она сможет выслать деньги позже. Облегчение ее было настолько велико, что оно затопило ее, как наводнение: она чувствовала себя совсем больной и слабой. Терри проспала большую часть того дня и встала только под вечер, когда Борчини пришел к ней в комнату поинтересоваться, хорошо ли она себя чувствует, и сообщить ей, что машина до Милана будет завтра в полдень. Ее благодарность не знала границ, поэтому, когда владелец отеля вежливо и совершенно невинно спросил ее, не захочет ли она отобедать и выпить с ним и его братьями этим вечером в “Мариос” (они будут отмечать день рождения), она с готовностью согласилась.