Солдаты покачали головами.
— В таком случае извольте приступать, — улыбнулся Фёрнер, и лейтенант Кратц скомандовал выходить наружу.
Они спустились вниз, к подводе. Неподалёку прохаживался священник, так же необходимый для этой миссии, как и несколько пар крепких рук.
Все погрузились, перезнакомились с работниками, пожали руки в знак приветствия. Ландскнехты, которым места на подводе не хватило, пошли следом. Как всегда чеканя шаг и лязгая доспехами.
— Даже в дорожную одежду не переодеться, — пожаловался Дитрих тихо. Так, чтобы не слышал лейтенант Кратц.
Готфрид промолчал. Дело прежде всего. А белые чулки с рубахой можно и выстирать.
Выехали за город, где, невдалеке от тракта, стояли оставшиеся пять телег.
— На подводы, — скомандовал лейтенант, и солдаты с работниками засуетились, забираясь на деревянные борта.
Сами солдаты сели на козлы, чтобы управлять конями, потому что о найме возниц, очевидно из соображений секретности, никто не озаботился. Готфрид взобрался на телегу к Дитриху и тощему как палка священнику, отцу Тадеушу и двум юным солдатам.
Путь их пролегал через окрестные деревни, по дорогам между опустевших по летнему времени полей. То и дело навстречу попадались скачущие вестники или ехали экипажи из других городов. Богатые путешественники-вертопрахи или приглашённые гости на аудиенцию к его преосвященству, епископу Иоганну Георгу.
Хаупсморвальд встретил их мрачной, не сулящей ничего хорошего тишиной. Пришлось сворачивать с накатанной дороги прямо в лес. Толстые колёса тяжёлых грузовых телег с трудом покатились по влажной после дождя почве, по мокрому мху и траве. Первым ехал лейтенант Приходилось выбирать дорогу между деревьев, по возможности объезжая ямы и кочки. Однако иногда под колесо всё же попадала палка или бугорок трухлявого пня, и тогда отец Тадеуш смешно ойкал.
По дороге Готфрид с Дитрихом разговорились с двумя молодыми солдатами, Вальтером и Себастьяном. Они служили чуть больше года, мечтали победить зло во имя Господа. В общем, совсем ещё зелёные юнцы.
— А зачем вы пошли служить? — поинтересовался Дитрих, с ехидцей глянув на Готфрида.
— Мою мать ведьмы прокляли, так она месяц лежала в горячке, а потом умерла, — сказал Вальтер. — Поэтому я хочу отомстить.
— А мне надоело, что на севере нас шведы теснят, иудеи филистимлянами зовут, ведьмы только и делают, что жизнь отравляют. Да и просто колдунов ненавижу, — сказал Себастьян. — От них одно зло.
— Что же делать собираетесь? — поинтересовался Готфрид.
— Хотим на войну, — сказал Вальтер. — Защищать свои земли, свою родину.
— Да, шведам давно уже пора показать, — согласился Дитрих.
— На войну, — кивнул Себастьян, а как шведов победим, то обратно, сюда, в гарнизон, чтобы на ведьм охотиться.
— Солдатам мало платят. Идите лучше в доносчики, — сказал Дитрих, хитро прищурившись. — Они ребята сытые, да и инквизиции верно служат. Там такие умные, как вы, сильно нужны.
— Да кому сейчас умные-то нужны? Верность — вот добродетель. От ума только зло. А второго дня поймали доносчика, — сказал Себастьян. — Забили насмерть. Майстер Валье его звали, кажется. Никто их не любит — ни стража, ни люд, ни сами ведьмы и еретики, ясное дело.
Готфрид с Дитрихом переглянулись.
— А ну и что? — не унимался Дитрих. — Слыхал, что тот ценный еретик — тот, кто сам пришёл? Так вот доносчики-то еретиков и приводят. Только махнут им перед носом бумагами, как те сразу в Труденхаус и бегут сдаваться, едва штаны не теряют по дороге.
— Да и погано это — доносчиком быть, — скривился Себастьян и сплюнул.
— А молодец! — загоготал Дитрих и хлопнул Себастьяна по спине. — Хороший солдат из тебя выйдет! Давайте в следующее воскресенье сразу после церкви встретимся в «Синем Льве». Знаете, где это?
— Как не знать! — улыбнулись новобранцы. — Придём!
— Ну вот и отлично, — сказал Дитрих.
— Приехали, — заметил Готфрид.
Мрачное кольцо идолов на поляне. Восемь древних камней. Солнечные лучи падали на них, стекая по складкам одежды, по суровым лицам, по рукам сжимающим оружие.
Лейтенант Кратц скомандовал остановиться. Работники лениво слезли с телег, потянулись и неспешно приблизились к идолам.
— Что встали, ублюдки?! Быстро накинули верёвки, и все эти поганые камни свалили их к чёртовой матери! — заорал на них лейтенант.
Работники принялись торопливо доставать инструменты из телег. Солдаты поспешили на помощь. Никому не хотелось спорить с лейтенантом.
Вскоре на толстую шею первого каменного истукана легла петля.
— Давайте сюда все, — крикнул Кратц, ухватившись за верёвку. Работники и воины выстроились цепочкой прямо за ним. Двое крепких мужиков взяли наизготовку толстые поленья и встали перед идолом.
— Раз, два, тяни! — командовали лейтенант. Крепкие руки дёргали верёвку в такт, раскачивая каменного исполина.
Работники подсунули рычаги под истрескавшееся и сырое основание, толкнули и повалили его на землю, едва успев отскочить. Идол упал с гулким ударом и замер.
Дитрих подошёл к нему с кувалдой и с силой ударил по каменному лицу. Не сотвори себе кумира и уничтожь чужих.
Самый широкий из рабочих, сбросив грязную рубаху, тоже взял молот и начал помогать Дитриху. Другие тем временем принялись за следующую фигуру.
Работа спорилась: идолов валили и разбивали. Песчаник легко подавался железным бойкам молотов, скалывался слоями и сыпался песком. Обломки бросали в подводы.
Уже почти все телеги были заполнены кусками камня, сохранившими складки одежды и черты лица, когда произошло кое-что странное.
Дитрих подошёл к шестому по счёту идолу. Раньше он стоял спиной на север, а теперь лежал, словно поверженный гладиатор. Сжимая в руках круглый щит и короткий меч, он ожидал последнего удара. Солдат замахнулся и с силой опустил молот на его лицо. Видно было, как ему нравилось уничтожать отвратительные языческие камни. Снова удар, и ещё… но желтоватый, выщербленный дождями камень не поддавался. Более того, от него не отлетело даже кусочка. Снова и снова Дитрих бил по каменному лицу, рукам, мечу, но тщетно.
— Дай мне, — лейтенант Кратц отобрал у него молот и грубо оттолкнул его. — Девочкам у нас не место.
И сам начал бить по старому камню. Быстро, сильно, с выдохом. Он бил, поднимал молот и снова бил. Но на камне не осталось даже трещин. Кратц остановился, вытер пот со лба.
— Как будто эта проклятая глыба заговорена! — сказал он, часто дыша.
Потом снова поднял молот и с силой ударил. Боёк соскочил с рукояти и укатился в траву.
— Что за проклятье? — зарычал Кратц, оглядывая обломанный черен, из которого торчали щепки. — Айзанханг, дай сюда другой молот!