Ведьмак буркнул что-то невразумительное, помялся, потом подошел и сказал:
— Ну что, больше, наверное, и не увидимся, правда ведь, дочка?
— Кто знает? — засмеялась Катерина, шагнула в сторону и пропала.
— Эй! — донеслось с дебаркадера. — А меня, стало быть, тут никто вообще в упор не видит?
— А где ты был, когда тебя ждали? — невежливо спросил Ведьмак. — И, кстати, куда ты подевал этих… шестерых?
— Вас, дураков, спасал. Я вот что подумал, — серьезно сказал Бакенщик, — работа у меня тяжелая, ответственная, хозяйство большое, мотор старый, латаный-перелатаный, так почему бы мне не обзавестись бесплатными работничками? Грести они, правда, покамест толком еще не умеют, но это ничего, на этот случай у меня хороший учитель имеется. И позвал: — Казбек!
Лютая чернобыльская тварь словно материализовалась на носу лайбы, повела красными глазами, и шестеро обтянутых синими комбинезонами спин вздрогнули и напряглись в ожидании приказа.
— Стрелялки ихние я утопил, на случай чего, — сообщил Бакенщик, — так что можете не искать. А то, что ваше, — оставил в целости и сохранности, да еще и от себя кое-что прибавил. А то ты, Звонарь, и не дойти можешь до своего любимого бара «100 рентген». Мы ведь теперь с тобой вроде как братья, оба и в старом Чернобыле, и в новом побывали. Ну, бывайте, еще свидимся, сталкеры!
И скомандовал бывшим наемникам:
— А ну, немочь бледная, весла на воду!
Лобастая тварь на носу тихо рявкнула, лопасти весел не в такт упали на воду и задвигались, оставляя на груди Припяти маленькие вытянутые эллипсы со светящимися водоворотами внутри, а байда понемногу втянулась в туман и пропала в нем, а потом туман начал рассеиваться, а когда наконец рассеялся, на реке остались тихо горящие огни бакенов. Красный, зеленый, белый, желтый, белый, белый, белый…
«Мамины бусы», — тихо сказал Ведьмак.
Под старым, изуродованном выбросами и радиацией осокорем обнаружились Лешкины пожитки в целости и сохранности. Поверх лежал редчайший артефакт «пузырь» — подарок Бакенщика. За «пузырь» у Сидоровича, да что там у Сидоровича, у любого барыги Зоны можно было требовать все что угодно, разве что мертвого не мог воскресить этот невзрачный с виду комочек слизи. И когда Звонарь только прикоснулся к нему кончиками пальцев, «пузырь» сам всосался в его израненное тело, после чего Лешка заснул и проспал целые сутки. И проснулся совершенно здоровым, только заново отросшие зубы зудели да жрать хотелось немилосердно.
Ни Катерины, ни Бакенщика на берегу, конечно, не было.
Зато был Ведьмак, поджаривающий упитанного чернобыльского поросенка, насадив его на лезвие своей гурды. То, что у поросенка уже пробивались две пары маленьких симпатичных рожек, сталкера, похоже, совершенно не смущало.
— Позавтракаем — и домой! — сказал Ведьмак. — А то ты после лечения какой-то уж больно тощий стал.
— Куда домой? — спросил Звонарь.
— Что-что, а уж дом-то мы с тобой сразу узнаем! — подмигнул ему Ведьмак. — Так что нечего рассиживаться, вперед!
— Только помни, Звонарь, — сказал Ведьмак, когда они шли через простреленную кипящими гейзерами раскаленную пустошь, — герой остается героем только пока не отыщет свой дом. Вспомни Одиссея, сына Лаэрта… Хотя откуда бы тебе его помнить!
— А другие варианты имеются? — серьезно спросил Лешка-Звонарь, перекидывая гитару на грудь.
— Имеются, — ответил Ведьмак. — Это когда герой умирает.
— Ну, тогда уж точно я в герои ни ногой, — засмеялся Звонарь. — Да и какой герой может получиться из бродячего музыканта?
— Это точно, никакой, — подтвердил Ведьмак. — А вот и Росток показался. Завернем на огонек, что ли? Интересно, готовит еще Тедди свой «флогистон» или нет?
— А то! — согласился Лешка. — Давненько я не играл ничего для тамошней публики. А играть надо, а то публика тебя забудет.
Блюз «100 рентген»,
Блюз «100 рентген»,
Нет дороги назад,
Так держись, старый хрен,
Твои руки в ожогах,
Твое сердце в пыли,
Но лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Когда весь мир ослепила
Золотая зола,
Когда героев рожать
Перестала Земля,
Мы сберегли свои души,
Мы в Зону ушли,
Ведь лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Блюз «100 рентген»,
Блюз «100 рентген»,
Ты за счастьем пришел,
Так шевелись, старый хрен,
Смотри, летят вертолеты,
И, похоже, ты влип,
Но лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Пусть чернобыльский пес
Тихо хнычет в ночи,
Путь пульсирует «грави»
И «электра» скворчит,
Мы сберегли свои души,
Когда в Зону ушли,
Ведь лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Блюз «100 рентген»,
Блюз «100 рентген»,
Ты за свободой пришел,
Так бери, старый хрен,
У Зоны жесткие руки
И яростный лик,
Но лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Блюз «100 рентген»,
Блюз «100 рентген»…
Лешка-Звонарь. Блюз «100 рентген». Первый вариант.
Это последняя история о Лешке-Звонаре, история немного сентиментальная и печальная, как и большинство историй о музыкантах, пьяницах и поэтах. Если ты сталкер, то где-нибудь в кармане твоего комбинезона уж точно лежит флешка с его песнями. И даже если ты не сталкер, а просто когда-то бывал в Зоне, даже если ты был наемником и сам охотился на сталкеров, то наверняка слышал его «Мутанта», про то, как «маленькая девочка родила мутанта…». А еще — «Гадину», «Перелетный блюз», «Скафандр на двоих», «Пьяного зомби», «Девочку на Кордоне», «Простую балладу» и, конечно же, блюз «100 рентген». Бар так называется, говоришь? Правильно, сынок, именно так бар и называется, «100 рентген», только в песне речь идет не об этом… Впрочем, о чем там идет речь, ты и сам хорошо знаешь, чего там рассказывать. Существует несколько вариантов этой песни, в том числе и не слишком пристойных, так что при случае тебе есть из чего выбрать. Сталкеры, они, как известно, существа грубые, но нежные, ранимые, но суровые. Вот и Лешка-Звонарь не был исключением.