А в Дмитрове стояли чудесные летние деньки, каких давно никто не мог припомнить. Знающие люди даже поговаривали, что вверх и вниз по каналу туман вроде бы отступил от берегов, словно скукожился, ослабив свой натиск, и задышалось вольнее. И всё это, так или иначе, связывали с рядом странных и загадочных событий, – хотя слухи поступали самые скупые и противоречивые, – что произошли на Тёмных шлюзах. В воздухе витала атмосфера очень хорошей и мощной перемены, только это не радовало Юрия Новикова. Как ни крути, Еве удалось сбежать; улизнула со своим хахалем прямо из-под носа всей Дмитровской водной полиции, а главный стратегический партнёр Юрия превратился в овощ. Так вот интересно вышло, что у посулившего ослепительный свет всемогущества (рядом всё было, можно сказать, «на мази») Шатуна вскипели мозги. И, скорее всего, остаток дней громила проведёт в госпитале Святых Косьмы и Дамиана в палате для проблемных, проще говоря, в дурке. И тут уже вздыхай не вздыхай… Не утешало даже, что Шатун там будет не один. Вечный подпевала нашего батюшки Трофим прибыл по тому же адресу. Нет, ну не умора: отправился в погоню за лодкой Хардова (Ева, там была Ева! И её недоносок-хахаль!) с пулемётом и командой ликвидаторов, а вернулся в детском слюнявчике и с улыбкой идиота. Юрий вздохнул, подумав, что такая совсем ещё недавно приятная новость теперь тоже была бессмысленной.
Всё катилось в тартарары. Над самой могущественной семьёй на канале, над Новиковыми, сгущались тучи. Вернулся Тихон и, даже не переговорив с главой полиции, тут же потребовал созыва чрезвычайного совета гильдий. Никто не ожидал такого резкого хода. Учёные, эти паразиты из Дубны, сразу поддержали Тихона, и кресло главы полиции под нашим дорогим и уважаемым батюшкой зашаталось. Гиды всех переиграли. И вот Юрий Новиков раздумывал, не специально ли они затеяли всё это, подставив батюшку да и его самого. Как он облажался с попыткой задержания Хардова. Над ним уже начали посмеиваться. Пока не в открытую, отводили глаза. Но мерзкие фразочки типа «Я собирался жениться. А ну, снимай платье!» теперь следовали за Юрием Новиковым по пятам.
Тучи сгущались. И хоть говорят, что купцы пока присматриваются, но эти всегда держали нос по ветру (а ведь недавно обивали с челобитными батюшкины пороги – верность совсем покинула этот мир). Если же их поддержит ещё и Гильдия Гребцов, то самое перспективное для нашего уважаемого батюшки – это почётная метла дворника. Возможно, с не менее почётным переездом в какую-нибудь вонючую дыру на границе.
У них была власть, сила, Дмитровская водная полиция и головорезы Шатуна. А им противостояла всего лишь одна маленькая лодочка с беглецами. Как такое могло случиться, чтоб в одночасье всё перевернулось? В чём секрет, загадка? Ведь Новиков-старший со своей вздорностью и паранойей всех устраивал. И даже сейчас, если бы батюшка выиграл, ему бы списали все оплошности, и купцы по-прежнему обивали бы пороги их дома. Но как говорит Шатун (точнее, «говорил», потому что овощи они, вообще-то, не отличаются особой болтливостью): «История спит с победителями». На сей раз таковых в семье Новиковых не нашлось. Может, в этом всё дело.
Батюшка замкнулся и пребывал в чём-то похожем на депрессию. С большой высоты больше падать. Сам виноват, старый дурак. Да и Юрий тоже… Стоит признать, появилась за ним одна странность, никогда раньше такого не наблюдалось. В основном, он теперь всё больше спит. Но иногда словно выпадает, отключается, глядя перед собой в пустоту. И вот когда такое случается, то потом он обнаруживает себя с грифелем в руках, которым машинально, сам не сознавая, что-то чертит, рисует. В основном, всякую ерунду, каких-то зверушек. Воронов, но порой и более подозрительные вещи – женские платья, похожие на платье невесты, в котором сбежала Ева…
Юрий сморгнул. Предательство не обошло стороной ещё кое-кого. Вот и баба Шатуна, та, кто была ближе всех, вонзила кинжал в самое сердце. Проявила верх верности – подпалила полюбовничку мозги. Он поморщился, глядя на штору, затенявшую комнату, – судя по всему, за окнами был яркий свет. Преданная амазоночка Раз-Два-Сникерс, – а ведь люди Шатуна молились на него, – ловко всё провернула, надменная стерва, насквозь лживая и холодная, подставила всех.
С губ сорвался короткий вздох. Казалось, произошедшее с Шатуном должно было Юрия Новикова обрадовать – не он один остался в дураках. Так как-то легче. Но Шатун научил его кое-чему. Ты один в этом мире, поэтому бери всю ответственность на себя. Не делись с дураками ни бедой, ни радостью. А главное, никогда не возись с теми, чей звёздный час остался позади.
Юрий Новиков поднялся из-за письменного стола, потёр пальцы. Интересно посмотреть, как громила выглядит сейчас? Не такой уже супермен? Казалось бы, в соответствии с нравоучениями Шатуна, это не должно больше беспокоить. Не возись с теми, кто всё прохлопал. Только…
– Ева, – прошептал он. Но перед глазами мелькнули они обе. И Раз-Два-Сникерс тоже.
Юрий поднёс руку к лицу, посмотрел на пальцы. Тёмные, все измазанные следами грифеля. Он опять что-то чертил. Выпал…
Это опять с ним случилось. Он «выпал», размышляя о двух стервах, которые, предав его и Шатуна, всего их лишили (из-за них всё вышло), выпал и что-то чертил.
Юрий вернулся к столу. Нахмурился, склонив голову, а потом его лицо застыло, и во взгляде мелькнуло что-то капризное.
Какие у нас интересные новости. Всего несколько минут назад он размышлял, не наведаться ли ему в госпиталь Святых Косьмы и Дамиана. Навестить Шатуна. Не то что из сочувствия, а так. Скорее, из-за какого-то отстранённого, мутновато-порочного любопытства. Сейчас, глядя на графические труды рук своих, Юрий подумал, что, возможно, и ему пора приглядеть удобную коечку как раз где-то по соседству с громилой-овощем и ликвидатором в детском слюнявчике. Сейчас привычные рисуночки несколько сменились. Никаких вам больше зверушек и летних платьев, которые порой так невинно задирает летний ветерок. Там были буквы. Впервые. Слово. По-прежнему много вроде бы бессмысленных нервных штрихов, и на сером, темнеющем к центру фоне, внутри этого облачка чернело выдавленное с нажимом слово. Вроде бы безобидное. Да только буквы, из которых оно сложилось, казалось, горят, клокочут жаром болезни, чуждой яростью. Словно внутри его головы появились антенны, сумевшие уловить позывные, что пробились из какой-то неведомой изначальной тьмы.
Это было слово «фальстарт».
В палате для проблемных солнечный лучик пробивался сквозь неплотно зашторенные окна, наполняя комнату спокойным мягким светом. Крепко сбитая санитарка распахнула занавески и бросила взгляд на Юрия Новикова:
– Пять минут, – строго сказала она.
Юрий послушно кивнул, затем указал на Шатуна:
– А-а… он?
Санитарка отрицательно покачала головой:
– Думаю, он вообще не догадывается о вашем существовании. Даже зрачки не реагируют на световой раздражитель. Второй получше. Болтливый только, волнуется.