Они не были похожи на мёртвых, но и на живых не походили тоже. И дело даже не в том, что сероватую кожу покрывала мелкая сеть морщин, как лист древнего пергамента. Дело в другом. Иногда сквозь них было видно. Особенно сквозь тех, кто прибыл только сегодня. Если они совершали неожиданное для себя резкое движение или неудачно поворачивались к свету, проступали вены, сухожилия, кости черепа, позвоночника на шее, челюстная кость. Раз-Два-Сникерс увидела группу физкультурников, явившихся с голым торсом, и ей с трудом удалось подавить спазм тошноты. Как все только подоспевшие, они были вялые, заторможенные. Однако со старыми воздыхателями дела обстояли иначе. Она поняла, что именно их ей стоит опасаться больше всего. Особенно своего самого главного поклонника, что прозвала про себя «Хозяином площади», того, кто появился здесь первым и призвал всех остальных. Хотя строительный рабочий со своей тачкой мог бы и оспорить этот сомнительный рейтинг.
«Где ты, моя добрая глупая птичка? – Раз-Два-Сникерс взяла в прицел рабочего, потом перевела его на хозяина площади – у неё оставалось всего три серебряных пули. – Я не знаю, что мне делать…»
По мере того как темнело, эта кошмарная прозрачность исчезала, они всё больше походили на обычных усталых людей, людей, у которых выдался не самый удачный день. А потом они пошли на неё.
Это продолжалось уже минут десять.
– Случайный вальс, – вдруг с нервной интонацией произнесла Раз-Два-Сникерс, наблюдая за тем, чем заняты тени под её колокольней. – Зачем вы это делаете?
Таранного удара тачкой она ждала с замиранием сердца, но, оказалось, он не причинил воротам видимого ущерба. Раз-Два-Сникерс поймала себя на том, что сглотнула, как перепуганный ребёнок. Тачку откатили обратно, строительный рабочий остановился в замешательстве. Тогда ему решили помочь. Стоявший рядом с проворностью тугодума двинулся на выручку. Строительный рабочий посторонился, огрызаясь, потому что рука выручальщика неудачно застряла в его теле, и тот извлёк её, как из тягучей трясины. Вдвоём они ухватились за ручки тачки, получив значительно большую скорость, однако таран принёс тот же результат. Видимо плотность тачки, невзирая на её угрожающий вид, была всё ещё недостаточна, весило орудие тарана меньше, чем казалось. Они вернули тачку на прежнее место, медленно, словно слабоумные, отпихивая один другого и продолжая огрызаться. Потом рука строительного рабочего окончательно по локоть увязла в плече неудачливого помощника, и оба утихли, тупо уставившись друг на друга. Ровный сумрачный свет заливал площадь. Тени ждали. Но если прежде все их взгляды были так или иначе устремлены на неё, предмет вожделения, избранницу в неприступной башне, то теперь они отвернули головы. Раз-Два-Сникерс это не понравилось, она поняла, куда они смотрят. Хозяин площади, склонив голову и подперев руками бока, стоял прямо под её колокольней. На своё решающее свидание он явился в смятой шляпе.
– Ну что, милашка, похоже всё же ты у нас главный, – холодно усмехнулась Раз-Два-Сникерс. Очень скоро она пожалела, что решила сэкономить одну серебряную пулю и в этот момент не пристрелила его.
Её главный поклонник в сгустившейся тишине, волоча ноги, подошёл к этой нелепой скульптурной композиции – застывшему строительному рабочему с помощником. Покачиваясь, уставился на них. Поднял свою руку, ткнул в рабочего, с трудом извлёк её обратно, причём теперь рука вытягивалась, как резиновая. Стал разглядывать собственную ладонь, что-то соображая, и все тени смотрели на него. Наконец, отвёл взгляд от руки, поднял подбородок вверх, совершив странное движение, будто его тошнило, вытянул шею и широко раскрыл рот. По горлу пробежала волна судорожно-глотательных движений, и Раз-Два-Сникерс показалось, что она слышит какой-то еле уловимый вибрирующий звук. Словно безумный проповедник решил обратиться к своей пастве. И благодарная паства откликнулась – все, кто заполнил площадь, в ответ вытянули шеи и пораскрывали рты. Теперь присутствие вибрирующей волны внизу сделалось очевидным. Раз-Два-Сникерс впервые увидела эту странную коммуникацию между тенями, прежде её воздыхатели обходились сонными жестами. Но в этот вечер многое случилось впервые.
Хозяин площади вытянул шею до предела, и звук, выходящий из отверстия его рта, стал почти видимым. Так он и повернулся, обратив разверстую дыру рта к ближайшему соседу. Сумрачный свет стекал по его лицу, а в застывших глазах плескалась какая-то дремучая хищная жизнь. Сосед, на которого он указывал, так же вытянул шею, будто собрался объясниться. Но, видимо, хозяин площади его «перекричал»; и пока длился этот «поединок», некоторые тени отворачивали головы и, не закрывая ртов, устремляли взгляды на Раз-Два-Сникерс. Сосед проиграл дуэль и словно растерянно обмяк, зашипел, отпихиваясь. Стоявшие рядом начали подталкивать его к хозяину площади. Паническое шипение проигравшего теперь больше походило на вопль отчаяния жертвы, которой хозяин площади широко распростёр свои объятия. И тот, как на заклание, двинулся вперёд. Из его рта выходили всё более слабые звуки сопротивления, а руки сами раскрылись для встречных объятий, как будто он был застенчивым любовником. Болезненная двусмысленность этой сцены продолжалась недолго и сменилась куда более жуткой картинкой.
(Ну, соображайте! Со-о-бражайте!)
Они обнялись, две тени. И двинулись дальше, плавно, непристойно-интимно проникая друг в друга. А потом тот, проигравший, просто незаметно утонул, исчез, растворился в хозяине площади. И Раз-Два-Сникерс всё поняла. Сон, где были Лия и Юрий Новиков. Она поняла, как это произойдёт.
(Они пока не знают. Но они сообразят.)
Окрепший хозяин площади больше не волочил ноги. Объятия пошли ему на пользу. И он тут же раскрыл их для следующего любовно-смертельного прикосновения. И все тени стали поступать по его примеру. Они, словно матрёшки, входили друг в друга и оживали, становились плотней. Паучок сообразил, как ему извлечь неприступную безобразницу-муху.
Обнимающиеся поклонники под её балконом исполняли жуткий танец. Именно в этот момент Раз-Два-Сникерс обронила фразу про «случайный вальс», хотя она уже всё поняла.
(Они сообразят… Что смогут обняться.)
Более сильные поглощали слабых, и это делало их сильнее. Возможно, как и оборотни Икши, они взаимно дополняли друг друга, были единым организмом, лишь имитирующим раздробленность, обособленность отдельных частей, возможно, их кошмарная тайная суть находилась где-то в другом месте, поэтому они и выглядели поначалу как тени.
Раз-Два-Сникерс ничего об этом не знала. И не хотела знать. Они оживали, тени. И причиною была она. И только это сейчас имело значение. Она видела, как её главный поклонник попытался дотронуться до строительного рабочего, но тот успел «обняться» со своим незатейливым помощником и оттолкнул агрессора, явно не признавая его лидерства. Однако хозяина площади и это не смутило, его всё вполне устраивало, жертв-новичков вокруг и так было предостаточно. Строительный рабочий поспешил «обняться» с ещё одной тенью, и физкультурник исчез в нём. Рабочий чуть поводил шеей и с основательностью потрогал ногой свою тачку, потом попытался её сдвинуть и остался удовлетворён – тачка оказалась почти неподъёмной. Рабочий победно повёл головой, остановив взгляд на звоннице, и со злобной мстительностью ухмыльнулся Раз-Два-Сникерс. Да и «танцующих» пар на площади почти не осталось: они все соединялись, больше не были разделены. И если ещё несколько минут назад от чудовищной догадки, как всё произойдёт, по спине Раз-Два-Сникерс крался холодок, сейчас и он прошёл. Лишь накатило какое-то рыхлое, словно ватное одеяло, оцепенение. Её ночной кошмар сделался жуткой реальностью прямо там, внизу.