В данный момент его ближайшими друзьями на всем белом свете были розовые кальки. Он сделал все, что мог, и не собирался за всех отдуваться, когда лавочка наконец накроется, и его розовые кальки должны были этому способствовать. Белую бумагу – председателю, желтую кальку – подшить, розовую – оставить себе. Теперь никто не скажет, что он их не предупреждал.
Двухдюймовая стопочка свежайших калек лежала у него в папке. Чувствуя себя древним богом, высунувшимся из облаков посреди апокалипсиса с громогласным: «Я же говорил вам! Я же предупреждал вас! Почему вы не послушались? Сейчас уже поздно!» – он произнес терпеливо и сдержанно:
– У меня шесть бригад техобслуживания. На той неделе их было восемь. Я письменно оповестил вас об этом – вот копии. У нас должно быть восемнадцать бригад. Половину рабочих приходится обучать прямо на ходу, а времени на обучение нет. Раньше в такой ситуации мы отправили бы куда надо ходячие башни, а сейчас у нас даже на это нет людей…
– Значит, это займет некоторое время, мы поняли, – сказал Сдушкомс. – Сколько времени тебе нужно, чтобы… нанять еще людей и пустить эти твои ходячие башни и…
– Вы вынудили меня уволить очень многих мастеров, – сказал Пони.
– Мы их ни увольняли, мы их «отпустили», – возразил Позолот.
– Провели сокращение, – вставил Сдушкомс.
– И весьма успешно, – сказал Пони. Он достал из одного кармана огрызок карандаша и потрепанный блокнот из другого.
– Желаете быстро, дешево или качественно? – спросил он. – При нынешнем положении вещей могу обещать только одно из трех…
– Как скоро можно наладить всю Магистраль? – спросил Сдушкомс, а Позолот откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Шевеля губами, Пони пробежал взглядом цифры.
– Девять месяцев, – сказал он.
– Ну, если люди будут видеть, что мы стараемся все исправить, еще девять месяцев перебоев… – начал Стоули.
– Девять месяцев полной остановки Магистрали, – сказал Пони.
– Не говори ерунды!
– Это никакая не ерунда, господин, – отрезал Пони. – Мне нужно набрать и обучить новых мастеров, потому что прежние не вернутся, сколько бы я им ни предложил. Если закрыть Магистраль, я смогу привлечь семафорщиков – они хотя бы ориентируются на своих башнях. Мы сделаем больше, если не придется таскать и настраивать ходячие башни. Начнем с чистого листа. Башни изначально не были на это рассчитаны. Ласска не ожидал такого потока. Магистраль нужно закрыть на девять месяцев, господа.
Ему хотелось, ах, как же ему хотелось сказать: «Мастера. Знаете ли вы, что это значит? Это гордые люди, они развернутся и уйдут, когда им прикажут делать их дело наспех и кое-как, и неважно, сколько ты им заплатишь. Поэтому сейчас я нанимаю в «мастера» людей, чьего «мастерства» хватит разве что пол в мастерской подметать. Но вам-то все равно, лишь бы без дела не сидел, вы думаете, будто человек, семь лет проходивший в подмастерьях, ничем не отличается от какого-то прыща, который не знает, с какой стороны у молотка рукоятка». Он не сказал всего этого вслух, потому что люди в возрасте, хоть им и осталось намного меньше времени, чем двадцатилетним, обращаются с ним гораздо осторожнее…
– И никак нельзя побыстрее? – спросил Стоули.
– Господин Стоули, девять месяцев и есть «побыстрее», – сказал Пони, сосредоточившись. – Если вы не хотите закрываться, я могу попробовать уложиться в полтора года, если найду много рабочих, а вы потратите много денег. Но перебои будут происходить ежедневно. Это будет убожество, а не работа.
– Этот фон Липвиг пройдет у нас по головам за девять месяцев! – сказал Сдушкомс.
– Сочувствую.
– И во сколько это обойдется? – спросил Позолот мечтательно, не открывая глаз.
– Хоть так, хоть этак, господин Позолот, по моим подсчетам, тысяч в двести, – сказал Пони.
– Какой бред! Мы за Магистраль меньше заплатили! – взорвался Сдушкомс.
– Да, но, видишь ли, техобслуживанием нужно заниматься постоянно, господин. Башни обветшали. Ураган в сектобре и все эти беспорядки в Убервальде… у меня нет рабочей силы. Если не проводить техобслуживание, маленькая неисправность быстро становится большой. Я посылал вам кучу отчетов, господа. А вы дважды урезали мне бюджет. Должен сказать, мои ребята творили чудеса с…
– Господин Пони, – тихо сказал Позолот. – Мне кажется, здесь имеет место конфликт разных культур. Будь любезен, подожди немного в моем кабинете. Игорь заварит тебе чаю. Премного благодарен.
Когда Пони ушел, Сдушкомс сказал:
– Знаете, что меня сейчас беспокоит?
– Не томи, – Позолот сложил руки на своем дорогом жилете.
– Отсутствие господина Кривса.
– Он приносит свои извинения. Неотложное дело, – сказал Позолот.
– Мы его крупнейшие клиенты! Что может быть важнее нас? А его здесь нет, потому что он предпочел быть где-то в другом месте! Чертов покойник чует беду, и его вечно нет, когда что-то идет не так. Кривс всегда выходит сухим из воды!
– Вода, по крайней мере, пахнет приятнее формальдегида, – сказал Позолот. – Не паникуйте, господа.
– Кто-то уже запаниковал, – сказал Стоули. – Только не говорите мне, что этот пожар был случайностью! Что, правда? И что случилось с бедным толстяком Слыпнем?
– Спокойствие, друзья мои, спокойствие, – сказал Позолот. Они просто банкиры-акционеры, подумал он. Они не охотники – они стервятники. Они не видят перспективы.
Он подождал, пока все успокоились и посмотрели на него тем странным и довольно пугающим взглядом, характерным для богатых людей, которые боятся остаться бедными.
– Я ожидал чего-то подобного, – сказал он. – Витинари хочет нас разорить, вот и все.
– Хват, ты же понимаешь, какие у нас будут неприятности, если Магистраль перестанет работать, – сказал Мускат. – У некоторых из нас есть… невыплаченные долги. Если Магистраль окончательно рухнет, люди станут… задавать вопросы.
О, эти паузы, подумал Позолот. Хищение ведь такое сложное слово.
– Многим из нас пришлось немало потрудиться, чтобы найти деньги, – сказал Стоули.
Да, делать невинное лицо перед клиентами непросто, подумал Позолот. Вслух он сказал:
– Думаю, нам придется заплатить, господа. Думаю, да.
– Двести тысяч? – сказал Сдушкомс. – И где же мы возьмем такие деньги?
– Раньше доставали, – прошелестел Позолот.
– На что это ты намекаешь, скажи, пожалуйста? – сказал Сдушкомс, чуть-чуть переборщив с возмущением в голосе.
– Бедняга Криспин заходил ко мне накануне своей смерти, – сказал Позолот, невозмутимый, как ледяная глыба. – Нес какую-то несусветную чушь. Не стоит даже повторять. Ему казалось, что за ним следили. Однако он настоял, чтобы я забрал у него небольшой гроссбух. Он, разумеется, надежно заперт.