Я кивнул. Из миллионов слов мистеру Сингеру всегда каким-то образом удавалось выбрать именно те, что давали понять – ты многое значишь.
– Со мной еще никогда в жизни так грубо не обращались, – послышалось из-за угла чье-то бормотание. – И где? Во дворце!
Мы дружно повернули голову. Судя по всему, родителям Селесты тоже пришлось не по вкусу требование убраться из королевского дома. Миссис Ньюсом волокла за собой объемистую сумку и качала головой, соглашаясь с мужем. При этом она то и дело встряхивала своими блондинистыми волосами. Меня так и подмывало подойти и предложить ей заколку.
– Эй, ты, – бросил мне мистер Ньюсом и при этом плюхнул чемоданы на пол. – Займись-ка нашим багажом.
– Он не слуга, – вступился мистер Сингер. – Его задача – обеспечивать вашу безопасность. Вы вполне в состоянии донести ваши чемоданы самостоятельно.
Мистер Ньюсом закатил глаза и обернулся к жене:
– Подумать только, наша малышка вынуждена общаться с Пятеркой.
Эти слова были произнесены громким шепотом, явно в расчете на то, что мы все услышим.
– Молюсь, чтобы она не набралась от нее плебейских замашек. Наша девочка слишком хороша для этой швали. – Женщина снова встряхнула своими космами.
Теперь ясно, где Селеста так отточила зубки. Впрочем, от Двойки я ничего иного и не ожидал.
Я бы с трудом оторвался от перекошенного лица миссис Ньюсом, если бы не приглушенный звук рядом со мной. Мэй плакала, уткнувшись в материнскую грудь. Как будто ей сегодня мало всего пришлось пережить.
– Мистер Сингер, желаю благополучно добраться, – шепнул я.
Он кивнул в ответ и повел семейство к выходу. Сквозь открытые двери я увидел, что машины уже ждут. Америка расстроится, что им не дали попрощаться.
Я подошел к мистеру Ньюсому:
– Не беспокойтесь, сэр. Оставьте ваш багаж здесь, я прослежу, чтобы о нем позаботились.
– Вот славный малый, – одобрительно кивнул мистер Ньюсом и, хлопнув меня по спине, поправил галстук и двинулся прочь, увлекая за собой жену.
Как только они скрылись за дверями, я подошел к ближайшему столику и вытащил из ящика ручку. Рассчитывать, что моя маленькая месть сойдет с рук дважды, не стоило, поэтому пришлось выбирать, кого из четы Ньюсом я в данный момент ненавижу сильнее. Победила мадам, хотя бы только из сочувствия к Мэй. Я расстегнул молнию на сумке, сунул туда ручку и быстрым движением переломил ее пополам. На ладони осталось чернильное пятно, но, поскольку в моем распоряжении оказалось барахла на тысячи долларов, пятно было без проблем удалено. Убедившись, что Ньюсомы уселись в машину, я быстро затолкал их сумки в багажник и позволил себе еле заметную ухмылку. Испортив гардероб миссис Ньюсом, я испытал удовлетворение, хотя и понимал, что едва ли это серьезно осложнит ее существование. Через несколько дней она обзаведется новым. А вот Мэй всю жизнь проживет с этими словами в душе.
Прижимая тарелку к груди, я торопливо закидывал в рот яичницу с сосисками, чтобы поскорее вырваться из дворца. В кухне было не протолкнуться: гвардейцы и слуги жадно поглощали еду, прежде чем отправиться на смену.
– Он всю экзекуцию твердил ей, что любит ее, – донесся до меня голос Фрая. – Я стоял у самого помоста и все слышал. Даже когда она потеряла сознание, Вудворк продолжал это говорить.
Две служанки жадно ловили каждое его слово.
– Как мог принц так поступить с ними? – печально склонила голову набок одна. – Они ведь любят друг друга.
– Принц Максон – хороший человек. Он просто соблюдал закон, – оборвала ее вторая. – Но… всю экзекуцию?
Фрай кивнул.
Вторая служанка покачала головой:
– Неудивительно, что леди Америка бросилась к ним.
Я обошел длинный стол и направился в другой конец помещения.
– Она мне так наподдала коленом, аж искры из глаз посыпались, – поделился Рисен, слегка поморщившись при воспоминании. – Я не смог бы ее перехватить – дышал-то с трудом.
Я улыбнулся про себя, хотя от души сочувствовал бедняге.
– А она отчаянная, эта леди Америка. Король вполне мог бы отправить ее за такую выходку на эшафот, – захлебывался от восторга молоденький лакей; похоже, все произошедшее он воспринимал как развлечение.
Я двинулся дальше, боясь, что не выдержу и ляпну что-нибудь, если они не уймутся. Прошел мимо Эйвери, но он лишь молча кивнул. Выражение его лица недвусмысленно говорило, что ему сейчас не нужна компания.
– Могло быть и хуже, – прошептала какая-то служанка.
Ее соседка закивала:
– По крайней мере, они остались живы.
Деваться от этих разговоров было некуда. Они сливались в один нестройный гул. Казалось, имя Америки у всех на устах, хоть уши затыкай. Меня переполняли то гордость, то гнев.
Будь Максон действительно порядочным человеком, Америка вообще не оказалась бы в таком положении.
В очередной раз я взмахнул топором, и чурбак разлетелся надвое. Солнце приятно пригревало голый торс, а изничтожение поленьев помогало излить ярость. Ярость за Вудворка и Марли, Мэй и Америку. Ярость за себя.
Я пристроил очередной чурбак и, крякнув, замахнулся.
– Ты дрова колешь или пытаешься распугать птиц? – поинтересовался кто-то у меня за спиной.
В нескольких шагах стоял пожилой мужчина в жилетке, выдававшей в нем дворового рабочего. Под уздцы он держал лошадь. Лицо изборождено морщинами, но улыбка как у молодого. У меня было такое чувство, что я уже где-то видел его, но я никак не мог вспомнить где.
– Простите. Я напугал вашу лошадь? – спросил я.
– Да нет, – покачал головой он, подходя поближе. – Мне показалось, ты как будто чем-то расстроен.
– Ну, – отозвался я, снова вскидывая топор, – такой уж сегодня выдался день.
– Да уж, что есть, то есть. – Он похлопал лошадь по загривку. – Ты его знал?
Я помолчал, поскольку разговаривать не очень тянуло.
– Не слишком хорошо. Но у нас было много общего. У меня все это в голове не укладывается. Не верится, что он все потерял.
– Что такое все, когда любишь? Тем более пока ты молод.
Я пригляделся к старику. Он явно конюх, и хотя я, возможно, и ошибаюсь, но готов биться об заклад, что он моложе, чем кажется. Должно быть, от тяжелой жизни.
– Да, пожалуй, – согласился я.
Разве я сам не готов был пожертвовать всем ради Мер?
– Он пошел бы на этот риск снова. И она тоже.
– И я тоже, – пробормотал я, глядя себе под ноги.
– Что ты говоришь, сынок?
Ничего.
Я закинул топор на плечо и подобрал очередное полено, надеясь, что он поймет намек.