Book.

– А мне нравится, – возразила я, – у самой внешность не ахти, глаза маленькие, рост чуть выше, чем у таксы, а живу счастливо.

– Вы не собака, за награду на выставке бороться не станете, – хмыкнула заводчица.

– С этим не поспоришь, – засмеялась я. – Генри прикольный, и он уже полюбил потенциальную хозяйку.

Ермолаева схватила «генетический мусор».

– Беру.

– Потом без претензий, – процедила хозяйка, – сто раз предупредила вас про его нос.

На обратной дороге, пока Катя вела машину, Генри лежал на моих коленях, а когда я передала его Ермолаевой, щенок тихо гавкнул, словно сказал мне «спасибо». Когда мы вошли в дом, Катюша побежала открывать банку с кормом, а я показала Генри Кириллу. Мальчик молча уставился на собаку.

– Тебе не нравится щенок? – насторожилась я.

Кирюша пожал плечами:

– Пусть живет, если маме так хочется. Надеюсь, он не будет дураком, как пудель Ромашкиной. Не люблю идиотов.

Высказавшись, Кирилл ушел в свою комнату, а мне стало тревожно. Ох, похоже, у Катюши может появиться еще одна проблема. Впрочем, Кирюша добрый, он никогда не станет обижать пса, подружится с Генри, просто мальчик сейчас не в духе, и ему не понравилось, что мама поехала в питомник одна, не посоветовавшись с ним.

С того дня Катя стала звонить в наш дом по многу раз в день, у нее, как у всякого начинающего собаковода-любителя, роились вопросы. Генри съел плед с дивана, что делать? Щенок сгрыз стул на кухне, он не заболеет? Малыш залез на стол и сожрал больше килограмма сыра, сейчас у разбойника понос. Это катастрофа? Как чистить ему уши? Где найти хорошего ветеринара? Нужно ли делать прививки? Боже! Генри чихает!!! Он заболел!!! Он умирает!!!

Спустя неделю после покупки ротвейлера Катюша приобрела книгу о воспитании собак и заявила:

– Буду его держать в строгости. Оборудовала ему лежак в коридоре, он не станет спать в моей постели.

Я захихикала, но ничего не сказала, а через пару суток услышала от Ермолаевой ожидаемую речь:

– Генри ночью замерз, приполз в спальню, плакал, пришлось положить его под свое одеяло, чтобы согрелся. Жаль бедняжку, но сегодня он останется на кухне, там не дует!

Прямо вижу, как улыбаются собачники, читающие эти строки. Коридор! Кухня! Как же!

Генри угнездился в кровати хозяйки и остался там навсегда.

Первые пять месяцев Катя баловала его нещадно, потом сообразила, что необходимо дать «сыночку» хоть какое-то воспитание, и наняла инструктора Диму. Парень научил Генри по команде сидеть, лежать, давать лапу, лаять и бежать на зов.

– Очень понятливый пес, – нахваливал воспитанника Дмитрий, – сообразительности у него на трех мужиков.

И это была правда, уму и хитрости ротвейлера могли позавидовать кое-какие представители человеческого рода. Обучив подопечного азам собачьей грамотности, Дима покинул Ермолаеву. Вскоре после ухода инструктора Катюша поняла: Генри сидел, лежал, давал лапу, лаял, бежал на зов и выполнял остальные команды исключительно в присутствии тренера. На Катины приказы ротвейлер-подросток не реагировал.

Кирилл держался в стороне. Если мать просила, он кормил щенка, тщательно проверяя качество и количество корма. Если Катя отсутствовала, а Генри хотел гулять, то Кирюша не забывал одеть собаку в попону. И уж конечно, он не обижал маленького ротвейлера, не бил его. Но… никогда не играл с Генри и не гладил его.

Месяцев этак в десять четверолапый «сыночек» начал безобразничать со вкусом. Сколько он съел обуви! Какое количество стульев сгрыз! Отлично помню, как мы с Катей уехали в магазин, оставив хулигана запертым в коридоре, и всю дорогу до торгового центра радовались собственной сообразительности.

– Ну сегодня он точно ничего не сожрет, – повторяла Катюша, – заблокирован в узком, абсолютно пустом пространстве. Никак безобразнику не оттянуться.

– Да-да, – вторила ей я, – догадались даже дорожку скатать и унести. Придется озорнику тихо спать.

Но глупые женщины просто не знали, на что способен Генри!

Домой мы вернулись часа через три, медленно пошли от калитки к дому…

– Что там лежит у входной двери? – прищурилась Ермолаева.

Я присмотрелась и удивилась:

– Понятия не имею.

– Большое, круглое… – недоумевала Катя.

– Может, соседка в подарок корзинку кабачков принесла? – предположила я. – И…

Продолжение фразы застряло в горле, потом у нас с Катей одновременно вырвался вопль:

– Мама!

Мы кинулись вперед и увидели голову Генри, торчащую из запертой двери. Изолированный в коридоре ротвейлер сообразил, как можно вырваться на свободу: надо разгрызть преграду. Пес принялся за дело, смог просунуть в проделанное отверстие голову и застрял. Сколько Катюша заплатила дяде Васе из автомастерской, который окончательно доломал филенку и освободил пленника, в какую цену встала новая дверь – я лучше умолчу.

Прошло три года, и Генри превратился в прекрасного, умного, воспитанного пса. Спал он по-прежнему с Катей, но больше не занимался вандализмом. Ковры, мебель, скатерти, занавески, газеты, рулоны туалетной бумаги, пластиковые бутылки с водой – все теперь оставалось в целости и сохранности. Из дурашливого щенка вырос строгий кобель с ярко выраженным чувством собственного достоинства. По участку Ермолаевой не бегали бродячие кошки, за забор не заглядывали чужие собаки, со двора ушли мыши, даже птицы облетали сорок соток Катерины стороной, Генри не терпел чужаков. Если на подведомственной ему территории появлялся некто, на его взгляд, посторонний, ротвейлер реагировал жестко, он предпочитал быть единственным хозяином дома и сада.

Кирилл по-прежнему беспрекословно кормил по просьбе матери собаку, но мне было ясно: особой любви между парнем и ротвейлером нет. Более того, их обоих терзает ревность. Если Катя устраивалась в гостиной на диване, а рядом ложился Генри, то минут через десять Кирюша, заподозривший, что мама и пес мирно коротают время вместе, появлялся в общей комнате с ноутбуком в руках и втискивался между Катюшей и собакой. Генри же, увидев, что Катюша и Кирилл устроились вместе за письменным столом и рассматривают что-то в Интернете, быстро клал голову хозяйке на колени.

Откровенной вражды между мальчиком и псом не было, оба соблюдали холодную вежливость, оба очень любили Катю.

Из всех Катиных друзей ласковой улыбкой Генри встречал только меня, на остальных смотрел так, что людям хотелось заискивающе сказать: «Ты хороший». Если же к Катюше заглядывал совсем чужой человек, пес садился в комнате и молча слушал разговор, иногда чуть приподнимая верхнюю губу и издавая звук, похожий на покашливание. Гладить себя ротвейлер разрешал только Кате и мне и разные угощения брал исключительно из наших рук. Вероятно, он бы стерпел и прикосновение Кирилла, но тот никогда не пытался потрепать пса по голове. Под Новый год к Ермолаевой заглянула соседка, увидела Генри и, засюсюкав: