Я в третий раз стал переворачиваться, а Шрам спросил:
- Что за фигня под стенами?
- Не знаю. Вроде шкафов каких-то, но светятся. Улегшись на спину и прижав колени к подбородку, я взял в одну руку «узи», в другую «браунинг» - и врезал подошвами по решетке. Она выпала, я выскочил следом. На мгновение взгляду открылось все просторное длинное помещение, потом я рухнул на пол и тут же покатился влево, под прикрытие массивного стеклянного цилиндра. Он высился под стеной, до половины утопленный в нее, почти достигая потолка, накрытый покатым колпаком из металла и пластика.
Я застыл на коленях, выставив автомат, целясь в глубь помещения. Вдоль стен длинными рядами стояли несколько десятков таких же цилиндров, светящихся зеленым. Из отверстия вентиляции под потолком ударил луч фонаря, в нем мелькнула тень, и Шрам, спрыгнув на пол, тут же бросился в другую от меня сторону.
- Вроде тихо, - сказал я. - Никого не вижу пока.
Он замер, подняв автомат. Я покосился вверх: из вентиляции торчал ствол, потом высунулся второй.
- Спускайтесь по очереди, - поднявшись на ноги, я переместился ближе к отверстию, прижимаясь к стене, поднял руку. - Эй, фонарь давай, потом сам слезай.
Когда все оказались внизу, мы со Шрамом уже стояли перед цилиндрами, рассматривая содержимое. Наполняющая их густо-зеленая светящаяся жидкость мягко волновалась, со дна то и дело поднимались крупные, каких не может быть в обычной воде, пузыри. В голову пришло когда-то услышанное и давно позабытое слово: автоклав. Это он и есть, что ли? Из-под накрывающего емкость колпака свешивалось несколько шлангов и проводов разной толщины, концы их исчезали где-то под лопатками, на шее и груди обнаженной женщины. Бледное худое лицо, по которому гуляли синеватые блики, было обращено ко мне, глаза и рот раскрыты. На левой руке от локтя до предплечья кожа отсутствовала, виднелся красноватый валик бицепса, состоящий будто из сросшихся нитей. Самый тонкий шланг, закрепленный резиновым нагубником, исчезал во рту женщины, другой, в ребристой металлической оболочке, примыкал к основанию шеи, где было вырезано круглое отверстие с каемкой припухшей кожи. Женщина не стояла, но висела, - возможно, удельный вес жидкости был такой же, как и у человеческого тела, - слегка подогнув необычайно тощие ноги. Руки с широко расставленными пальцами (один мизинец украшало железное кольцо, каким зоологи обычно метят перелетных птиц) покачивались, когда мимо них проскальзывали пузыри.
- Что это за хрень? - произнес Никита за спиной, и я обернулся. Злой, подняв берданку, шел между рядами автоклавов вперед, остальные сгрудились у цилиндра напротив. Оттолкнув вытянувшего шею Звонаря, я шагнул ближе: там был худой, с выступающими ребрами подросток. Лысый, с цыплячьей шеей, крупной бугристой головой и запавшими щеками. Без ног. То есть не просто без ног - у него вообще не было нижней половины тела, включая тазобедренный сустав. Из среза торчал конец позвоночника, к которому была подсоединена гроздь проводков, исчезающих в синей жидкости.
- Елки-палки, это ж не бюрер и не псевдоплоть какая-нибудь! - сказал Никита. - Обычный человек…
- Был, - добавил я.
- Да что ж они с ним сделали? И кто эти «они»?
- Ученые какие-то. Я слышал, в Зоне несколько военных центров лаборатории держат, секретные, конечно. Исследуют мутантов, опыты всякие проводят… Так почему бы им и людей заодно не исследовать? Помню, прошел слух как-то, что натовцы кому-то в правительстве крупную взятку дали, и им разрешили исследовательский центр построить, подземный…
- Но как оно под Долиной оказалось? Я кивнул.
- Тоже об этом как раз подумал. Может, в этом месте не только такие вот… биологические опыты ставили, но и физические исследования проводили? В смысле, по физике пространства? Что если оно над собой пузырь и создало, то есть он появился из-за того, что здесь у них какой-то процесс из-под контроля вышел?
Получеловек в автоклаве вдруг широко раскрыл глаза. Голова качнулась, он уставился на нас… или мимо нас, не заметив, лишь ощутив, как за границей жидкого зеленого мира, в котором его поселили, возникли смутные тени. Понятия не имею, что творилось с мозгами этого несчастного, но руки его приподнялись, он оскалился, обнажив беззубые десны, подался вперед и ударился лбом о стенку. До нас донесся глухой, едва слышный звук. Подгребая руками, подросток отклонился назад и вновь ударил головой, потом еще раз, еще, еще… Эти монотонные полумертвые движения казались механическими, рефлекторными, словно у мухи, которая раз за разом бьется о стекло, не способная понять своим мушиным сознанием, что это за непреодолимая и невидимая преграда стоит на ее пути к свободе, - и одновременно в них было что-то мучительное, как в крике о помощи того, кого уже невозможно спасти, что-то ужасно безысходное, обреченное.
- Хватит торчать там! - крикнул Злой, успевший отойти на несколько шагов. Его скрипучий неприятный голос, внезапно раздавшийся в тишине, нарушаемой лишь приглушенным бульканьем автоклавов, заставил всех вздрогнуть, словно разрушил какую-то мертвенную кошмарную иллюзию.
- Идем, - сказал я, вместе со Шрамом отходя от автоклава. - Пригоршня, не торчи там, хватит!
Полчеловека продолжал мерно биться о стенку, когда все мы двинулись дальше между рядами цилиндров. Миновали нескольких мужчин и женщин - отдельные части их тел были заменены металлическими и пластиковыми фрагментами; прошли мимо киборга с механическими ногами-пружинами, мимо тела, у которого вместо головы был полупрозрачный шар, полный какой-то мутной жидкости, - в глубине, в самом центре шара, тускло светился красноватый огонек. Позади осталось несколько бюреров и необычно большая, распухшая псевдоплоть, которой удалили ее крабьи ноги, а вместо них пришили короткие щупальца, отрезанные, судя по всему, от кальмара, причем пришили грубо, так что хорошо видны были места стыков, неровные стежки нитей и крупные металлические скобки, соединяющие части тел. Еще здесь были крысиные волки - около двух десятков, по два-три в одной емкости. Среди них я не заметил ни одного киборгизированного, но с боков и спин большинства шкура была спущена, к обнаженным мышцам и суставам подходили провода. Ближе к концу ряда в автоклаве висел еще один подросток без нижней части тела и там же - крупный крысиный волк; позвоночник человека был присоединен к хребту зверя при помощи керамических зажимов и длинных болтов, виднелась сцепляющая тела гроздь нервов, заключенная в прозрачную пластиковую трубку. Уродливый «кентавр» висел так, будто спал, лежа на боку, обе пары глаз закрыты. Подросток был неподвижен, а огромная крыса иногда принималась двигать ногами, словно бежала, - должно быть, ей снилось, что она преследует добычу.
Я догнал Злого - он спешил вперед, лицо было сосредоточенным и хмурым, один глаз подергивался. Наконец мы достигли конца помещения. В крайних автоклавах висели слепые псы-переростки: у одного не было задней половины тела, из среза шел толстый жгут проводов, у второго же бока сдавили зубастые металлические захваты, а на спине стояла небольшая турель с многоствольным пулеметом, напомнившим мне тот, что горе-умельцы приспособили на колпаке вертушки, но раз в десять меньше, будто игрушечный. Сзади к турели была приварена железная коробка, спереди тянулись провода - концы их исчезали под резиновой заглушкой на темени пса. Бока, зад, ноги зверя были скрыты выпуклыми пластинами, чем-то вроде сегментированной брони, спроектированной специально для такой формы тела, а на голове поблескивал вытянутый решетчатый шлем.