Несколько секунд полковник молчал.
– Пусть послужит короне. Пару лет в полку, всего пару лет, неужели я прошу так много, Конни! А потом пусть делает что хочет: занимает гражданскую должность или хозяйничает в Шамлей… – Сэр Уильям сделал паузу и продолжил, не дождавшись реакции жены: – Он должен это выдержать. В конце концов, он Норбери. И наполовину Шоу-Стюард.
С этими словами он поцеловал Констанс в щеку.
– Тогда, может быть, ты сам ему об этом скажешь? Так, как мне сейчас…
Взгляд полковника снова сделался стальным.
– Мы с ним давно обо всем договорились. Сначала Челтенхэм, потом Сандхёрст…
– Я знаю. – Ее светлые брови сдвинулись, на лице появилось жалостливое, почти болезненное выражение. – Но сегодня мне кажется, что это было ошибкой.
До самого Эбингер Коммона [7] повозки ехали через поля, мимо волнистых ковров овса, пшеницы и ячменя. Над живыми изгородями орешника и терновника, пурпурными полосами люцерны и фиолетовыми озерами мальвы, с танцующими над ними капустницами и репейницами разносился звонкий смех. На краю леса, где пахло цветами садовых бобов и воздух имел кисловатый привкус рапса, путешественники расстелили на траве клетчатое красное одеяло и накинулись на бутерброды с гилфордским сыром, огурцы и кресс-салат, пирожки с лососем и ветчиной и шоколадные кексы, как будто сутки ничего не ели. Их голосам – хрипловатым юношеским и высоким девичьим – вторило жужжание шмелей и пчел над маргаритками и лютиками и птичий щебет.
– С сентября – в полк, – напомнил Леонард. – Обидно, но сезон охоты, по-видимому, придется пропустить.
Он сделал пустым стаканом нетерпеливый жест в сторону Ройстона, тот возился с бутылкой белого вина, которую бог весть какими правдами и неправдами сумел раздобыть в училище.
– Больше всего, – продолжал Леонард, – я жалею, что на этот раз не смогу увидеть, как промажет Грейс.
– Ха-ха! – сощурила глаза Грейс. – Воображай молча, Лен.
Она привстала и наклонилась вперед, чтобы собрать на тарелке остатки клубники, а потом снова опустилась на одеяло.
– Ты умеешь обращаться с огнестрельным оружием?
Грейс посмотрела на Джереми и кивнула с полным ртом.
– Грейс не только гарцует, как, пардон, черт, что мы не раз имели честь наблюдать, – выдавил сквозь стиснутые зубы Ройстон. – В искусстве стрельбы у нее тоже есть чему поучиться кадету. Впрочем, этому едва ли стоит удивляться, когда человек занимается стрельбой по доброй воле, а не из-под палки, как некоторые. – Тут Ройстон сделал глубокий выдох, и пробка с приятным хлопком выскользнула из бутылки. – Леди и джентльмены! – объявил он так громко, что со стороны леса отозвалось эхо. – Сегодня я имею часть представить вам сенсацию этого сезона! Амазонка графства Суррей Гре-ейс Норбери!
Под дружный хохот Грейс взяла с одеяла очередную клубнику и прицелилась ею в Ройстона.
– Ох-хо-хо! – закричал тот, победно размахивая вынутой пробкой. – С едой не играют, милостивая госпожа!
Грейс рассмеялась, и клубника исчезла у нее во рту.
– Стрелять меня научила мама, – пояснила она, протягивая Ройстону свой бокал, в который до сих пор наливали только лимонад. – А ее тренировал дедушка. Он полагал, что для генеральской дочки из дикой Бенгалии это не лишне.
– Как он, должно быть, жалел, что ты не мальчик, – вздохнул Ройстон, выливая себе остатки вина.
Однако его скорбная физиономия объяснялась скорее тем, что опустела бутылка. Еще раз вздохнув, Ройстон растянулся на одеяле, положив голову на колени Грейс.
– Со стороны природы это было бы немыслимым расточительством, – вставил Леонард. – И такой потерей для мужского племени! – Он слегка толкнул в бедро Сесили. – А ты ничего не хочешь добавить?
– Ммм… – Сис театрально хлопнула себя ладонью по лбу. – Чуть не забыла!
И, передав свой бокал Ройстону, полезла в сумочку.
Грейс рассмеялась, запрокинув голову. Это, как ритуал, повторялось каждый год, сколько она себя помнила.
Порывшись, Сесили извлекла на свет продолговатый футляр, перевязанный ленточкой, и протянула подруге:
– С наилучшими пожеланиями от семьи Хейнсворт!
Лицо Грейс засияло.
– Спасибо, – прошептала она и только хотела взять подарок, как Леонард ее опередил.
Выхватив шкатулку из рук сестры, он вскочил и, сверкая глазами, посмотрел на именинницу. Гладди, прикрывавший лапами слюнявую морду, оторвал взгляд от разложенных перед ним деликатесов и вытянул шею.
Грейс не двигалась. Во-первых, потому, что считала, что давно выросла из этих игр. Во-вторых, после случая в Гивонс Гров она чувствовала себя неловко в присутствии Леонарда, в каждом взгляде которого читала то, что осталось в тот вечер невысказанным.
Однако любопытство в конце концов пересилило. Глаза Грейс заблестели, она вскочила и, рискуя споткнуться о путавшегося под ногами Гладди, пустилась вдогонку за Леонардом. Время от времени он оборачивался и махал футляром, а потом бежал дальше, в сторону рапсовых полей, сияющих издали, словно расстеленное на земле солнечное полотно.
– Отдай, Леонард! – Грейс рванулась за своим подарком и, схватив Леонарда за рукав, попыталась подставить ему подножку. Но он снова оказался проворней, первым поймал ее ладонь и без боя вложил в нее футляр.
– С днем рождения, Грейс!
– О, Лен…
– Тебе не нравится?
– Это чудесно! – выдохнула Грейс, мизинцем поглаживая браслет.
Каждое его звено представляло собой камешек кремового цвета в оправе из темного золота с выгравированным на нем изображением греческой богини. Сейчас браслет горел и переливался в лучах закатного солнца.
– Но ведь это так дорого!
– Не волнуйся, – успокоил ее Леонард. – Мы с Сис и матерью специально для тебя отыскали его в нашей семейной сокровищнице. – Он вынул драгоценность из футляра и надел его на запястье Грейс.
На фоне ее кожи украшение производило странное впечатление: камень казался теплым, почти живым, и по телу Грейс пробежала невольная дрожь.
– Лен… – начала она и запнулась, мучительно подыскивая слова. – На выходных в Гивонс Гров… тогда, в саду…
Лен молчал, легкая краска залила его щеки.
– Видишь? Он сделан словно специально для тебя, – выдавил он из себя, защелкивая замок.
– Лен…
Он отступил на шаг и посмотрел на нее из-под руки, которой прикрылся от солнца.
– Честно говоря, я надеялся, что ты об этом забудешь. – Лен глубоко вздохнул, опуская ее запястье. – В тот вечер я был не в себе. Быть может, это ты свела меня с ума своим очарованием.