– Ты даже не понимаешь, как тебе повезло, что ты живешь у меня, – бормотал он, и его пальцы раздвигали ее гладко выбритые половые губы. – Тебе лучше, чем той гувернантке на Суматре. – Флортье открыла глаза. – Та сейчас в тюрьме, потому что вроде бы отравила ребенка.
Ей тут же вспомнилась Якобина, и ее сердце дрогнуло. Теперь она все реже думала о Якобине; ее жизнь до того, как она попала к Киан Джаю, постепенно тонула в густом, непроницаемом тумане. А когда вспоминала, к мыслям всегда примешивались стыд и сознание вины. Как хорошо, что Якобина не видела ее теперешнюю.
Но потом до ее сознания дошло значение слов Киан Джая; сердце на миг замерло и болезненно сжалось. Сколько гувернанток могло быть на Суматре?
– Так что же она сделала? – поинтересовалась она, изобразив равнодушие.
– Это ты мне скажи, что она сделала, – шепнул Киан Джай. – Ведь ты знаешь ее лучше, чем я.
Флортье оттолкнула его руку и резко села. На миг она онемела и робко вглядывалась в лицо Киан Джая, в надежде, что это всего лишь одна из очередных его игр. Его губы растянулись в насмешливой ухмылке. Встав на колени, он выдвинул ящик комода и торжественным жестом достал из него пожелтевший и мятый прямоугольник. Письмо, последнее, которое она получила от Якобины; Флортье сразу его узнала. Давно она не брала его в руки; слишком больно было вспоминать о том, что она все потеряла.
– Значит, на самом деле ты Флортье, – с удовольствием продолжал он. – Мило. Очень мило. По-голландски.
– Ты не имеешь права, – зашипела Флортье. Она могла лишь надеяться, что он не обнаружил красный тканевый цветок, который подарил ей Джон Холтум. Днем она прятала его в дальнем уголке ящика под зеркалом, а вечером доставала и клала на ночь под подушку.
Он прищурил глаза, но в них не было гнева.
– Я имею право на все, что касается тебя, Флер. Ведь я должен знать, кто живет под одной крышей со мной.
– Отдай письмо! – закричала Флортье; она бросилась на Киан Джая и попыталась выхватить у него конверт. – Оно мое! Отдай!
Киан Джай отбросил конверт и навалился на Флортье. Она молотила по нему кулаками. Он схватил ее за руки и прижал их к красному шелку, потом сел на нее верхом; она извивалась под ним и била ногами по матрасу.
– Как быстро ты превращаешься в дикую кошку, – усмехнулся он. – Мне это даже нравится, если ты не переступаешь разумные пределы. – Легкая улыбка исчезла с его губ, глаза блеснули, он сильнее сжал запястье Флортье и навалился на нее так, что она еле дышала. – Так что знай меру.
Флортье притихла, чуть не плача.
Киан Джай наклонился и лизнул ее шею.
– Любопытно. У моей сладкой малышки Флёр подруга-убийца.
– Ты шутишь, да? – испуганно спросила она. – Ведь такого не может быть, чтобы она попала в тюрьму, правда?
– Еще как может. Она в Кетимбанге, ее держит под арестом инспектор Бейеринк собственной персоной. В камере. – Киан Джай целовал и ласково покусывал ее шею над ключицей.
Флортье представила себе, как в этот момент Якобина сидит в своем мрачном узилище на юге Суматры. Как ей тяжко – не только оказаться в тюрьме, но еще и с таким страшным обвинением. И это Якобина, которая так любила детей! Страх за подругу судорогой пронесся по телу Флортье и свинцовой тяжестью поселился в груди; она крепко зажмурилась, чтобы не заплакать.
– Якобина не способна на убийство.
Киан Джай молчал. Она открыла глаза и увидела, что он глядит на нее с каким-то странным выражением. Почти с любовью.
– Конечно, убийца не она, – сказал он, потом слез с кровати и присел на корточках перед комодом. Достал из ящичка сигарету, закурил и с пепельницей в руке устроился возле Флортье в позе портного. Он щелкнул пальцами и кивнул; Флортье поспешно схватила подушку и положила ему под спину.
– А кто же тогда? – осторожно спросила она.
Киан Джай положил пепельницу рядом с собой, выпустил струю дыма и откинулся на подушку.
– Это был тот, кто пытался устранить следы, которые за свою жизнь оставил Рыжебородый.
Флортье глядела на него вопросительно. Где-то в уголках памяти у нее зашевелились слова, которые она когда-то слышала.
– Какие еще следы? – осторожно поинтересовалась она.
Киан Джай сделал затяжку и, скривив губы, выдохнул дым.
– Французская болезнь. Этот похотливый козел испортил одну из моих лучших лошадок. Выложил кучу монет, чтобы только он один ездил на ней, и через месяц она заразилась тоже. Конечно, кому она была нужна после этого? – Вздохнув, он вытянул ноги, потом согнул их в коленях. – Во всяком случае, за те деньги, которые она стоила до этого. Из-за него я потерял хорошие деньги.
Рыжебородый. Барбаросса. Она широко открыла глаза, когда вдруг вспомнила, что рассказывала Бетти при их первой встрече. Об особенно привлекательном вояке, который прежде часто захаживал в «Европу», но потом, вроде бы, заразился сифилисом. Флортье никогда не видела Винсента де Йонга и не помнила, чтобы Якобина когда-либо упоминала о его цвете волос. Но вполне могло быть, что речь шла именно о майоре. Флортье опустила ресницы и закусила нижнюю губу.
– Откуда ты знаешь, что моя подруга арестована? – спросила она, изо всех сил изображая удивление.
Он выпустил дым изо рта.
– Когда много денег, можно купить все на свете. Знание – сила, как говорят в Европе. Когда ты много знаешь и за тобой сила, можно заработать еще больше денег.
У Флортье участился пульс, и она подвинулась к нему ближе. Опустив голову, она провела кончиками пальцев по его бедру и животу и с удовлетворением увидела, что его член снова возбудился.
– Если ты такой могущественный, – промурлыкала она, – значит, ты можешь помочь моей подруге.
– Конечно, могу. – Он погладил ее по голове.
Пальцы Флортье ласково пробежались по его груди.
– А если я тебя попрошу об этом, ты поможешь ей? – Она обольстительно посмотрела на него, трепеща ресницами.
Киан Джай погладил ее ладонью по щеке и приподнял ее подбородок.
– Зачем мне это нужно? За Рыжебородым числится должок за ту девушку, которая тогда потеряла из-за него свою цену, – трезво сказал он. – А сейчас он и Бейеринк пытаются пустить под откос мой бизнес. Если высокое начальство узнает, что у де Йонга французская болезнь, его песенка спета.
Сердце Флортье бешено заколотилось, когда он произнес имя майора. Сейчас она вспомнила и другие слова Бетти: что мужчины-сифилитики нередко заражают своих жен, а те – своих неродившихся детей. Еще ей припомнилось, как сильно была привязана Якобина к своим воспитанникам; это было заметно, когда она рассказывала о них. Отдельные фрагменты теперь сложились в ее сознании в ужасающую картину. При мысли о том, что уже пережила Якобина и через что проходит теперь, на глаза навернулись слезы.