– …конечно, я не специалист… – Ветер доносил обрывки фраз. Судя по громогласности, их произносил лейтенант Тойниссен, нашедший внимательного слушателя в лице господина Ааренса. – …но для выращивания чая особенно хорошо подходит почва юго-западного побережья Явы, к примеру, Преангер…
Нижняя губка Флортье дернулась, веки задрожали. Якобина поспешно опустила глаза на книгу, но краешком глаза продолжала наблюдать за девушкой. А та вытянула ноги, потянулась без всякого стеснения, раскрыла рот и смачно зевнула. Лишь в последний момент она прикрыла рот ладонью и, взглянув из-под опухших от сна век на Якобину, растянула губки в извиняющейся улыбке.
– Хм-м, кажется, на борту появилась светская жизнь, – промурлыкала она и погладила ладонями подлокотники. – Как при королевском дворе. – Она с удовольствием пошевелила большими пальцами ног.
На взгляд Якобины, пароход «Принцесса Амалия» был вполне приличным и не более того. Каюты и ресторан были весьма скромными, но, впрочем, сверкали чистотой. В общем, она ожидала гораздо худшего. Ведь пароходство дважды в месяц отправляло в Батавию не увеселительные круизы. Пассажиры, садившиеся на пароход этой или какой-нибудь другой голландской судоходной компании, стремились как можно скорее прибыть к месту назначения. В гонках за богатую землю медлить было нельзя – тогда ее захватит кто-то другой, выкорчует деревья и начнет делать деньги на кофе, чае и хинине. Намеревался заняться этим и господин Ааренс. Таких, как тер Стехе, ждала работа в колониальной администрации или бухгалтерские книги в конторе торговой компании, а таких, как лейтенант Тойниссен, майор Росендаал и четыре рекрута, различные полковые должности. Для неосвоенных земель на Яве и Суматре требовались архитекторы и инженеры, такие, как господин Вербругге, чтобы строить дороги, прокладывать железнодорожные рельсы, возводить здания. Позади остался отпуск, проведенный на родине с близкими и друзьями, теперь семьи тер Стехе и Тойниссенов не скоро увидят родные места. А сыновей чиновников, офицеров, плантаторов ждали в будущем места в школах и университетах Голландии. Окончив их, они снова вернутся в колонии.
– Ты едешь в Батавию к родственникам? Погостить? – Флортье задала ей первый личный вопрос с момента их знакомства.
Во время экскурсии в недра парохода капитан Хиссинк провел их по бесконечному лабиринту узких коридоров, грузовых отсеков, твиндеков, кубриков и показал им мощно стучавшее сердце машинного отделения. Флортье вся обратилась в слух. Она сопровождала объяснения капитана восторженными и удивленными возгласами, хихикала над его шутками, а иногда решалась и на остроумное возражение. Якобина плелась позади, словно классическая компаньонка, которая все видит, слышит, но на которую никто не обращает внимания. Впрочем, ее это и не волновало. Она радовалась возможности увидеть собственными глазами все механизмы, про которые до сих пор только читала в книгах. Во время завтрака (он состоял из утреннего кофе, свежих булочек с маслом, мармелада, меда, яиц и рыбы) Флортье развлекала всех пассажиров, живо описывая свои впечатления. Якобина молча слушала ее. С годами она научилась ценить свое привычное место на краю любого действа – оттуда она могла спокойно наблюдать за всем и предаваться размышлениям.
– Нет, не к родственникам.
– Тогда к жениху?
Моментально окаменев, Якобина лежала в шезлонге, не отрывая глаз от книги. Насмешливый тон Флортье, ее любопытный взгляд разбередили старую рану. Давно она не слышала подобных вопросов. Ее бывшие подруги одна за другой вышли замуж, родили детей, и в их шутливых вопросах все больше и больше сквозила озабоченность судьбой подруги. Потом наступила тишина. И одиночество.
– Нет. – Она помедлила, но потом переборола свою гордость. – Я еду работать. – Вытащив из книги листок бумаги, она протянула его Флортье, и та привстала, моментально стряхнув с себя остатки сна. Бумажный прямоугольник был аккуратно вырезан из газеты «Стандаард» за ноябрь 1881 года. Он успел истереться за прошедшие с тех пор полгода, буквы смазались и потеряли прежнюю четкость. Этот листок был ее талисманом, ключом к новой жизни.
«Обеспеченная семья офицера из Батавии ищет культурную молодую даму в возрасте от двадцати до тридцати лет на должность гувернантки и педагога для мальчика и девочки пяти и двух лет. Требования: безупречный голландский язык, хорошее знание французского, немецкого и английского. Желательно музыкальное образование. Щедрое вознаграждение, оплата проезда, а также бесплатное питание и проживание. Предпочтительны кандидатки без педагогического сертификата».
Флортье изучала эти строки дольше, чем было необходимо, и какое-то время разглядывала Якобину из-под полуприкрытых век. Новая знакомая сидела перед ней в безупречной позе настоящей дамы – ступни вместе, ноги под узкой юбкой образуют элегантную диагональ, спина идеально прямая. Она снова стала похожа на героинь романов, которыми когда-то тайно зачитывалась Флортье. В Якобине ощущалась какая-то скрытая глубина натуры, потаенная драма, – и все это за довольно невзрачной внешностью. Словно она хранила в своей раненой душе некую темную тайну.
Зловещий туман, клочьями повисший на голых ветвях старого вяза, угрюмый утес над бушующим морем или силуэт мрачного старинного замка – вот подходящий антураж для этой фройляйн ван дер Беек. Впрочем, Флортье сочла не менее романтичным и ее дальнее путешествие на Яву ради должности гувернантки. Оно тоже волновало воображение.
– Интересно, – одобрительно заявила она и вернула Якобине газетную вырезку. – Вот только странно, что они придают так мало значения сертификату и рекомендациям.
– В таких объявлениях это часто встречается, – возразила Якобина, тщательно убирая в книгу драгоценный клочок бумаги. Госпожа де Йонг объяснила мне свои мотивы в одном из писем. Ей хочется, чтобы ее дети росли в языковой среде и усваивали хорошие манеры без всякого принуждения, естественным образом.
– Ах, вот как. – Флортье поджала под себя ноги и теребила рюши на юбке. – Ты, что же, была недовольна своим прежним местом, или тебя просто манят дальние страны?
Щеки Якобины зарделись легким румянцем.
– Это… мое первое место. – Ее губы тут же сжались в упрямую линию, а брови сошлись на переносице.
– Да-а? – Флортье удивленно взмахнула густыми ресницами. – Значит, ты сумела произвести на них должное впечатление, раз они пригласили тебя в такую даль без всяких рекомендательных писем.
Взгляд Якобины устремился поверх рейлинга в сияющую синеву неба над Атлантикой. Ведь и тут ей помогли, открыли перед ней дверь не ее личные достоинства, а лишь фамилия ван дер Беек. Клиент ее отца вел торговые дела с Ост-Индией и знал там кого-то, кто, в свою очередь, знал де Йонгов и с похвалой отозвался о характере фройляйн ван дер Беек, ее образе жизни, манерах и, прежде всего, о ее происхождении, ее семье. Опять же, Юлиус и Берта ван дер Беек могли удостовериться, что их дочь окажется в богатом и приличном доме, у добропорядочных жителей Батавии.
Взгляд Якобины вернулся к книге. Она аккуратно закрыла ее и положила на колени, но тут же крепко стиснула пальцами книжный корешок, словно цеплялась за надежду, что, отправившись в такую немыслимую даль, она избавилась от чрезмерной, досадной опеки со стороны родителей и брата. Ей хотелось верить, что отныне не имеет значения, какую фамилию она носит и как выглядит. Что отныне все зависит от того, что она будет говорить, как проявит себя на своем новом поприще.