Неожиданный шум заставил ее вздрогнуть. Она прислушалась. Возможно, какой-нибудь зверь крался возле дома. Подождав немного, она все-таки пошарила на ночном столике, зажгла лампу, подошла на цыпочках к двери и заглянула в детскую.
Возле кровати Йеруна стояла на коленях Мелати и гладила его по голове. Якобина тихонько подошла ближе. Йерун, сдвинув брови, метался во сне; на его подушке виднелось пятно от слюны. Потом ее слух различил еле слышный хрип; потом из кроватки Иды послышался кашель, девчушка судорожно сглотнула. Якобина поставила лампу на комод и наклонилась над маленькой кроваткой.
– Мышка, что с тобой? – прошептала она Иде и погладила ее по плечу. Поднялись тяжелые от сна веки. Ида опять закашлялась, это был влажный кашель; казалось, что она чем-то подавилась. Якобина схватила ее под мышки, вытащила из кроватки и посадила себе на колени. В глазках Иды отразился испуг; она хватала ртом воздух и цеплялась пальчиками за ночную рубашку Якобины.
– Ты подавилась чем-то, моя сладкая? – пробормотала Якобина; она качала девчушку на коленях и осторожно хлопала по мокрой от пота спинке. Ида кашляла, давилась и хватала ртом воздух. По маленькому тельцу пробежала судорога, еще одна; ее голова дернулась вперед, и девочку стошнило на рубашку Якобины. Она отряхнулась и вскрикнула от отвращения, когда рвота просочилась сквозь ткань на ее кожу, но все равно заставила себя говорить девочке утешения.
Мелати вскрикнула, и Якобина испуганно повернула голову. Йерун извивался в кроватке; судороги сотрясали его хрупкое тело. Он хрипел и кашлял, потом оперся на локоть и прижал другую руку к желудку. Его стошнило на простыню.
Густой, комковатой массой – черной, как смола.
Якобина склонилась над кроваткой Иды и гладила ее животик. Ее пугало, как сильно изменилась малышка за половину суток, с середины ночи до полудня. Ее личико стало белее мела, щеки ввалились, под закрытыми глазами залегли темные тени. Она выглядела словно маленький призрак.
Но она хотя бы крепко спала; после сильных утренних приступов ее больше не тошнило. Ее насильно поили чаем, хоть она плакала и отворачивалась.
Доктор Деккер сидел за дверью на ротанговом стуле, опираясь локтями о колени, положив подбородок на сцепленные пальцы. Якобина часто поглядывала в его сторону в надежде понять по выражению лица, что еще не все потеряно, что он может еще что-то сделать или хотя бы заметил признаки чудесного исцеления. Но его лицо, всегда такое добродушное, было непроницаемым. Тем сильнее она цеплялась за надежду, что телеграмма в Бейтензорг была отправлена вовремя. Что Ян еще успеет приехать.
Ей было невыносимо больно смотреть на кроватку Йеруна. Его хрупкая фигурка часами билась в судорогах, он кричал от боли, из него извергалась комковатая масса, темно-коричневая, как кофейный осадок. Истощал его тело и сильный понос. Мальчик лежал с заострившимся лицом; у Якобины разрывалось сердце, когда она слышала его хриплое, затрудненное дыхание.
Маргарета де Йонг стояла на коленях неподвижно, словно статуя, с остекленевшими глазами, положив руку на голову сына; двигалась только ее рука, которая непрестанно гладила короткие волосы Йеруна. Мелати сидела рядом с пустыми глазами. Майор примостился на краю матраса и держал в своей огромной руке безжизненные детские пальчики.
Из горла мальчика вырвался слабый звук. Сначала зашевелились брови, потом ожили губы.
– Папа, – еле слышно выговорил он слабым, хриплым голосом, словно каждый звук царапал ему горло. – Пойдем… мы… в… море?
– Да, – ответил отец, и в его голосе прозвучало отчаяние. Его большой палец гладил руку ребенка. – Обязательно пойдем. Обещаю.
Слабая улыбка растянула губы мальчика.
– …ина?
Глаза майора, темные от страдания, устремились на Якобину.
– Да, – хрипло проговорил он. – Нони Бина тоже здесь. – Он кивнул ей.
Якобина подошла к кроватке и опустилась на пол. Нежно положила руку на изможденное тело Йеруна.
– Я тут, Йерун, – сказала она дрожащим голосом, и из ее глаз потекли слезы. – Я с тобой.
Мальчик кивнул и раскрыл рот, но из него не слышалось ни звука. Только прерывистое, слабеющее дыхание. Вдохи и выдохи делались все реже.
Обхватив руками плечи, Якобина стояла на веранде и глядела на воды залива, на острова Себеси и Себуку. С каждой новой слезой райская картина затягивалась туманом, но она давно уже не утирала их. Бесполезно, их было слишком много, да и не нужно ей было сейчас ясно видеть окружающее; это слишком больно.
За ее спиной раздались осторожные шаги; худые, сильные руки обхватили ее и окутали запахами нагретого солнцем камня и зеленого мха, смешанных с резкой ноткой табака. Всхлипнув, она повернулась, впилась пальцами в черные отвороты и уткнулась лицом в плечо Яна.
– Почему? – рыдала она, чувствуя кожей щек колючую ткань, сквозь которую струилось тепло тела Яна. – Ведь он был такой маленький! Такой веселый, здоровый и полный жизни! Почему, Ян?
– Я не знаю, – беззвучно пробормотал он, прижавшись губами к ее волосам. Он тоже дрожал, его грудная клетка сотрясалась от всхлипываний. – Даже мне сейчас тяжело не утратить веру.
Как хорошо, что Ян здесь. Что он успел увидеть Йеруна, прежде чем труп мальчика отвезли в Телукбетунг и там похоронили на маленьком христианском кладбище. Бледный под загаром, с дрожью в голосе Ян произнес надгробное слово и вверил Создателю душу мальчика, не стыдясь своих слез. Для Маргареты и Винсента де Йонг было особенно важно, что Ян быстро приехал на Суматру уже через считанные часы после кончины Йеруна. Майор окаменел в своем горе, во время похорон он лишь неподвижно и молча стоял с серым лицом. Его жена тонула в волнах отчаяния. «Мой любимый сыночек, – кричала она в слезах во время похорон. – Сыночек мой! Отдайте мне моего ребенка!» За последние три дня Ян провел много часов с Маргаретой де Йонг. Он сидел рядом с ней на веранде или на краешке кровати в спальне, держал ее за руку, обнимал и говорил что-то по-малайски. Он подолгу гулял с майором по берегу залива.
Якобина прижалась щекой к груди Яна.
– Как там госпожа де Йонг?
Ян крепко обнял ее.
– Сейчас она спит. Доктор Деккер дал ей успокоительное. – Он тяжело вздохнул и погладил Якобину по спине и плечам. – По-моему, она сошла с ума. Все время твердит, что Мелати отравила детей.
Якобина подняла голову и заплаканными глазами с ужасом посмотрела на Яна.
– Но ведь доктор Деккер сказал, что это была лихорадка Денге!
Ян закусил нижнюю губу и кивнул.
– Я знаю. Но ее все равно невозможно переубедить. Она обругала нас с Винсентом, потому что мы не верим ей и ничего не предпринимаем.
Якобина покачала головой.
– Мелати никогда бы не посмела это сделать. Йерун и Ида… – Она сглотнула и еле слышно договорила: – Йерун был ей так же дорог, как Ида.