Я делаю паузу, пытаясь понять выражение лиц моих детей. Элис, кажется, довольна, а Тай, похоже, старается виду не подавать.
– Я ни в коем случае не заставляю вас со мной согласиться. Вы оба достаточно взрослые, чтобы иметь свое мнение на этот счет. Но мне хотелось бы, чтобы вы знали, что по поводу всего этого думаю я и как я решила поступить.
– Я всегда говорила, Нэйтану очень повезло с женой, – шепчет на ухо мужу Колин.
– Это еще не все, – говорю я, обращаясь к Элис и Таю. – Я принесла кое-что из своего магазина.
Тай закатывает глаза.
– Дай угадаю. Цветы?
– Не совсем, – улыбаюсь я, открывая сумку и доставая три небольших кисета на молнии. – Хотя иногда я использую их для украшения букетов.
Я даю два кисета детям, третий оставляю себе.
– Камешки! – радуется Элис. – Прямо как у папы!
Для нее я выбрала камешки розового оттенка. Для Тая – сине-зеленые. А себе взяла красные, как были у Нэйтана.
– Сегодня я вернула вашему папе его «камни помощи». Но подумала, что он, возможно, будет рад, если мы продолжим его традицию. У вас в кисетах по семь камешков. Опять же, я ни в коем случае вас не заставляю, но для себя решила, что так я дольше сохраню хорошие воспоминания о Нэйтане. Это будет мое доброе дело для него – на всю мою дальнейшую жизнь.
– Мне нравится эта идея! – восклицает Элис. – Я последую твоему примеру. И хотя я не люблю большую часть тех, с кем учусь в школе, попытаюсь найти способ быть с ними добрее.
Я кладу руку Таю на колено:
– А ты что скажешь?
Тай подносит кисет к глазам, спокойно изучая его содержимое, но потом его взгляд мрачнеет.
– Я… Не думаю, что у меня получится, – бормочет он, вскочив с места и идя к лестнице.
Джеки Уорд
28 октября
Проработав помощником юриста 31 год, я решила уйти на пенсию 12/1/2011. Расстраивало меня только то, что Нэйтан, мой босс, и его жена Хэлли, которую я очень полюбила с тех самых пор, как Нэйтан присоединился к нашей фирме, уехали в путешествие в честь годовщины свадьбы и не могли присутствовать на празднике в честь моего ухода. Так вот: не сказав никому ни слова, они сократили свою поездку, чтобы оказаться на этом очень важном для меня событии. Я невероятно тронута тем, как они поступили ради меня. Говорят, что работать приятно, когда коллектив состоит из хороших людей. Про Нэйтана лучше и не скажешь!
Я лежу на полу в своей комнате, подкидывая футбольный мяч в потолок. Раздается стук в дверь.
– Есть кто дома?
Голос дедушкин.
– Заходи, – приглашаю.
– Надеюсь, я ни от чего тебя не отвлекаю? – спрашивает он, просунув голову в дверь.
– Нет, я просто размышляю.
Он садится за мой письменный стол.
– В последнее время тебе есть над чем поразмыслить.
– Ага.
Дед молчит, наблюдает, как я бросаю мяч.
– Знаешь, мы с бабушкой улетаем очень рано утром. Наш рейс в семь утра.
– Да, я в курсе.
– Так вот, до отъезда я хотел бы кое-что тебе показать. Внизу. У тебя найдется минутка?
Мяч отскакивает от потолка, я ловлю его и, вздохнув, кидаю дедушке.
– Конечно. Пойдем.
Он ведет меня в гараж. Войдя, я вижу на папином верстаке какой-то непонятный предмет, похожий на кофейник. Только он жужжит и вибрирует, словно в нем есть моторчик.
– Что это? – спрашиваю я, хотя, в принципе, ответ уже знаю.
– Машинка для шлифовки камней, – с гордостью отвечает дедушка. – Новенькая. Я купил ее утром, пока вы с Элис были в школе.
С мгновение он смотрит, как работает машинка.
– Похоже, сегодня мы с твоей мамой на одной волне. По поводу камешков, – смеется он. – Только в этой штуковине камешки, конечно, шлифуются куда быстрее, чем в карманах.
– Зачем ты ее купил?
На лице деда появляется лукавая улыбка:
– Что ты мне там говорил на прошлой неделе, пока я делал блинчики? Ах да: «Я отвечу на твой вопрос, но сначала ответь мне».
Не уверен, что хочу играть в эту игру, и все же неохотно, но соглашаюсь.
– Хорошо. Один вопрос.
Дед достает из-под верстака стул и садится.
– Почему ты ушел из команды?
– Я говорил тебе. Не хочу играть, если папы нет на трибуне.
Ответ следует незамедлительно:
– Я помню, что ты сказал, но не верю тебе.
– И почему же?
– Потому что с самого твоего детства привык видеть тебя с футбольным мячом. И ты все время его то бросаешь, то ловишь. То, насколько сильно ты любишь футбол, даже смерть Нэйтана изменить не может.
Я беру еще один стул. Сажусь и провожу пальцем по наружной стороне шлифовальной машинки, скользя по холодному металлу.
– Потому что так мне было проще заставить всех перестать от меня чего-то ждать, – отвечаю я, не отрывая взгляда от своего пальца.
– Ждать чего?
Мне становится смешно.
– Да всего. Что бы я ни делал, я обязательно кого-то разочарую. Ну и зачем тогда мучиться?
Чтобы привлечь мое внимание, дедушка выключает машинку. Мотор со скрипом останавливается.
– Поясни.
– Нечего тут пояснять. У меня никогда не было таких шикарных результатов, которых все от меня ждут. Возьмем, к примеру, мои оценки. Я учусь нормально. Но не лучше всех в классе. А папа с мамой учились на одни пятерки. И Элис. Та вообще просто гений. Я терпеть не мог показывать папе дневник – когда он смотрел на мои оценки, в его глазах я всегда видел разочарование.
– Ты никогда с ним об этом не говорил?
– Нет. Из этого вряд ли бы вышло что-то хорошее – он просто стал бы проявлять свое недовольство открыто.
Дед настораживается.
– А что с футболом? Разве ты не лучше всех играешь?
У меня снова возникает желание расхохотаться.
– Только тогда, когда мы выигрываем. А когда нет, я «недостаточно хорош» – слишком мало удачных бросков, плохо обращаюсь с мячом или не умею правильно перехватить подачу. А я терпеть не могу, когда всех подвожу.
Он кивает.
– Это все? Только оценки и футбол?
Наверное, мне не стоит продолжать. Я уже сказал более чем достаточно, но, кажется, останавливаться слишком поздно. Я качаю головой и вытаскиваю из кармана мешочек с сине-зелеными камешками, которые дала мне мама.