Рокот теперь лился справа — машины чужаков выкатывали на улицу, которую они только что покинули. Игорь, спрыгнув на прогоревший паркетный пол, огляделся. Иконостас, большой покосившийся крест на круглом бетонном основании, по сторонам — двери. Стены украшены пулевыми отверстиями и пятнами гари.
Автобус остановился прямо перед крестом. Броневик, прокатившись еще немного по инерции, тоже встал — целиком он в зал не въехал, задняя часть торчала из широких дверей.
— Толкаем! — из башни показался Курортник.
Все, кроме Багрянца, бросились в обход броневика. Павел оттащил «языка» к стенке, двумя быстрыми ударами сбил с ног и побежал на помощь.
— За пленником следи, Павлуха! — Лабус налег на покореженную корму машины.
— Я его так приласкал, что минут пять он теперь точно не встанет, — ответил Багрянец уверенно.
Совместными усилиями они смогли прокатить БМП еще метра на полтора, после чего он ткнулся в автобус. Машины перегородили весь зал, зато теперь можно было прикрыть двери.
Когда тяжеленную створку удалось поставить обратно в проем так, чтобы не падала, рокот чужих машин стал совсем громким.
— Прячемся за церковью, — сказал Курортник. — «Язык» надежно связан? Павел, давай в автобус его пока!
Они с Багрянцем подбежали к чужаку, подняли и потащили к машине. Ноги пленника волочились по земле, голова болталась: курсант здорово приложил его.
Схватив Хорька за руку, Игорь поспешил к дверям сбоку от иконостаса.
Построили церковь недавно, позади еще стояли штабеля с кирпичами, возле чугунной оградки, за которой начинался сквер, приткнулся сильно обгоревший вагончик строителей. Игорь собрался было нырнуть в него, но Курортник, выскочивший следом из задних дверей церкви, крикнул:
— Туда нельзя! За кирпичи давай!
Рокотало уже совсем близко. Из двери показался Лабус, потом Багрянец — и все присели за поддоном с кирпичами. Пригибаясь, Сотник с Хорьком подбежали к ним, опустились на корточки.
— Почему не в вагончик? — спросил Игорь.
Курортник, не поворачивая головы, ровным голосом сказал:
— Там кости.
— Чего? — не понял Павел.
— Внутри человеческие кости, — пояснил Лабус, лицо которого заметно напряглось. — Они там трупы жгли. По всему городу теперь такие кучи лежат.
— Едут! — зашипел Хорек. — Вон, вон! Броневик, а за ним… Это БХМ, да, БХМ? Что такое БХМ?
— Боевая Химическая Машина, — сказал Игорь.
— Она как танк, только старый!
— Не похож, — возразил Багрянец. — Гусениц нет.
У трехосной машины был прямоугольный корпус, вверху широкая квадратная башня. Из нее в три стороны торчали стволы, вперед — подлиннее, овальной формы, влево и вправо — короткие и круглые.
— Но почему она химическая? — спросил Хорек.
«Танк» катил медленно и тяжело, казалось, могучие колеса его должны проминать асфальт, оставляя глубокие колеи. Впереди ехал броневик, за БХМ шли, растянувшись длинной вереницей, оборванные люди, по сторонам — вооруженные чужаки. Сзади ехали три тачанки, две — с пулеметами.
— Что значит химическая? — шепотом повторил Хорек, но никто ему не ответил.
Колонна стала поворачивать вокруг церкви.
— Кто стащил тела в вагончик? — спросил Игорь.
— Гражданские, — ответил Курортник. Лицо у него стало еще более напряженным, кожа натянулась на скулах.
— Их заставили чужаки?
— Они команды формируют, — стал пояснять Лабус, — по десять-двенадцать человек. Несколько этих, как их назвать… Короче, захватчиков несколько за бригадой наблюдают, всегда хотя бы одна тачанка с ними. Стаскивают тела в кучу, с тачанки берут огнемет, ручной. Сжигают. Еще мусорные баки жгут, помойки, ночью мы видели.
Рокот БХМ накрыл церковный дворик. Некоторые люди в толпе спотыкались, падали, им помогали подняться, но никто не пытался сбежать. Конвоиры постоянно смотрели по сторонам — выглядывать из-за кирпичей приходилось очень осторожно.
— Ты, Игорь, разве сам не знаешь, что в городе происходит? — спросил Лабус. — Противник ведь не вчера появился.
— Мы не в Москве были, за городом. Есть у вас бинокли?
— В автобусе.
— Тогда дай винтовку свою, хочу к ним присмотреться.
Игорь протянул руку, но Лабус перехватил его кисть, крепко сжал.
— Но-но, Игорек, не шали, мы тебе еще не настолько…
Спец замолчал, когда в его живот под застегнутой разгрузкой ткнулся ствол «макарова». За кирпичами наступила тишина, все уставились на Игоря. Багрянец начал усиленно чесать лоб, Хорек сжал кулаки, мстительно осклабившись.
— Где ты пистолет взял? — спросил Курортник. Направить на Сотника «бизон» он не мог, так как Лабус находился между ними, но рука спеца медленно поползла к ножу на ремне, чего Игорь не видел.
— В вашем автобусе. Еще на улице, на ходу.
— Стало быть, завалить нас давно мог. — Лабус не отпускал его запястье.
— Мне это не нужно, мы союзники. А вот оружие — нужно.
— А нам нужно… — начал Курортник.
С криком «Командир, берегись!» Хорек прыгнул на него, зубами вцепился в руку, пальцы которой уже коснулись черной рукояти ножа, и замолотил кулаками по плечу.
Курортник ударом локтя отбросил мальчишку. Лабус рванул кисть Игоря, одновременно подался назад и ребром ладони врезал по стволу. Курортник отпрянул от кирпичей, чтобы напарник не закрывал от него Сотника, но не успел вскинуть оснащенный глушителем «бизон», выстрел которого в колонне чужаков не услышали бы.
Не успел, потому что в дело вступил Павел Багрянов, курсант четвертого курса и победитель соревнований. С громким «хук!» он нанес четкий боксерский удар сбоку в голову Курортника, и тот мешком повалился на асфальт.
— Спокойно! — прошипел Игорь, вырывая руку из захвата и отталкивая Лабуса. — Всем замереть! Замри, сказал!
Они застыли: Хорек сидя на асфальте рядом с лежащим на боку Курортником, Багрянец — в боксерской позе, казавшейся нелепой и смешной, потому что здоровяк при этом сидел на корточках, а Лабус — наполовину вытащив ПМ из кобуры.
— Не дури, боец, — Игорь медленно опустил свое оружие. — Пистолет в кобуру засунь. Ну! Если начнем палить из «пээмов», они нас сразу услышат.
Лабус вдруг улыбнулся. Качнул головой, выпустил воздух ноздрями и отправил «макаров» в кобуру.
— Ладно, капитан, — произнес он почти добродушно. — Я на самом деле тебе и так поверил, просто напарник у меня подозрительный мужик.
— Ну тогда хватит со мной как с девушкой обращаться. Я бы вас обоих тридцать раз мог застрелить. Дай винтовку, пока они не уехали, и товарища в чувства приведи.