В своих последних статьях и заметках В. И. Ленин предлагал расширить контрольные права ВЦИК по отношению к наркоматам и всему СНК, а также расширить представительство рабочих и крестьян в составе ЦИК и ВЦИК. Вместе с тем Владимир Ильич нередко незаслуженно обходил вниманием попытки Калинина самостоятельно решать идеологические и теоретические вопросы советского строительства. Ленин ценил в Калинине в первую очередь его опыт практической работы и умение завязывать тесные контакты с беспартийными массами. Известно, что при обсуждении разного рода вопросов в политбюро Ленин не раз поворачивался к Калинину и с дружеской иронией спрашивал: «А что скажет по этому поводу глава государства?» Глава государства!
Как писал позднее Л. Троцкий: «Калинин не скоро научился узнавать себя под этим высоким псевдонимом. Бывший тверской крестьянин и петербургский рабочий, он держал себя на своем неожиданно высоком посту достаточно скромно и, во всяком случае, осторожно. Лишь постепенно советская пресса утвердила его имя и авторитет в глазах страны. Правда, правящий слой долго не брал Калинина всерьез… Благодаря широкому охвату своих встреч и бесед он вносил немало ценных житейских наблюдений. Его предложения, правда, принимались редко. Но его соображения выслушивались не без внимания и так или иначе принимались в расчет…» [559]
С началом новой экономической политики к мнению и предложениям Калинина стали прислушиваться гораздо более внимательно, ибо оказалось, что эти предложения бывшего тверского крестьянина и петербургского рабочего во многих случаях куда более разумны, чем предложения самоуверенного и более европейски образованного Троцкого да и многих других коллег Калинина в политбюро. Можно сказать с уверенностью, что именно в период 1924–1928 годов, когда в стране стала поощряться частная экономическая инициатива, изменилась общественная атмосфера и появилась, пусть и весьма относительная, свобода дискуссий. Именно в это время Калинин сумел реализовать свои лучшие качества: опыт и знание крестьянской психологии и уклада, внимание к интересам городских мелкобуржуазных слоев, нелюбовь к жестким, насильственным мерам. Теперь уже не только пресса, а частые выступления Калинина в прессе утверждают его авторитет.
На время нэпа приходятся и лучшие теоретические работы Калинина, его лучшие выступления на съездах и пленумах партии. Показателен такой факт: еще за несколько месяцев до начала XIII съезда партии Калинин опубликовал в «Крестьянской газете» текст своего предполагаемого выступления на съезде и обратился к читателям газеты высказать откровенно свое мнение. Писем было много, часть из них публиковалась вместе с ответами Михаила Ивановича. Калинин призывал в своих статьях не злоупотреблять понятием «кулак» и в практической работе, и в политике, убедительно показывая на многих примерах, что в «кулаки» и «лишенцы» (люди, лишенные избирательных прав) многие партийные и советские органы на местах записывают крестьян, которые должны служить примером трудолюбия, а не разоблачаться, как «кулаки».
Известно, что многие из видных большевиков, главным образом из числа «левой» оппозиции, боролись против углубления политики нэпа. Даже Ф. Дзержинский, возглавлявший тогда не только ГПУ, но и ВСНХ, предлагал нередко принимать жесткие меры против частников. Между тем суровые меры против частных торговцев и мелких промышленников наносили ущерб не только нэпманам, но и всему населению городов и сел. Калинин решительно протестовал против свертывания политики нэпа, хотя идейное руководство новой экономической политикой осуществляла группа Бухарина, Рыкова и Томского. Обычно Калинин всегда соглашался с предложениями этой группы в политбюро.
К сожалению, политика нэпа не только не получила развития, но и не смогла утвердиться в нашей стране даже в ее достаточно умеренных формах. Логика борьбы политических течений в обществе и логика борьбы за личную власть, развернутая в первую очередь Сталиным, стала все больше и больше отражаться на экономической политике партии, внося в нее элементы волюнтаризма и авантюризма, не совместимые с рыночными отношениями и нормальным экономическим развитием. С 1928 года в партии началась борьба с так называемым «правым» уклоном, 1929 год получил в нашей истории наименование года «великого перелома», 1930 год стал началом «сплошной коллективизации» и «ликвидации кулачества как класса».
Калинин не был сторонником ни чрезвычайных, ни крайних мер в деревне и городе. На первом этапе борьбы с правыми Калинин поддерживал Бухарина и его группу. Это делали нередко также и такие члены и кандидаты в члены политбюро, как Ворошилов, Киров, Микоян, Куйбышев. На каждого из них Сталин оказывал все более и более сильное давление.
Калинин никогда не был тем, кого принято называть сильным лидером. Не чужды были ему и многие человеческие слабости, а также развращающее влияние власти и привилегий, которых он не хотел лишиться. Поэтому шантаж и давление Сталина достигли цели: Калинин был политически и морально сломан, и с начала 30-х годов уже никогда, в сущности, не выступал против Сталина. В награду за «послушание» Сталин оставил Калинину все его посты и привилегии.
Калинин полностью поддержал в 1930–1931 годах все драконовские меры сталинского руководства против крестьянства и городской мелкой буржуазии. В архиве Калинина можно найти сотни тысяч писем крестьян с описанием ужасов коллективизации. Но только в нескольких случаях Калинин оказал помощь отдельным середнякам, которых также нередко выселяли на север и восток как «кулаков».
Подпись Калинина стоит под постановлением ЦИК СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации…». Этот закон от 7 августа 1932 года привел к аресту и длительному заключению миллионов бедняков и середняков — «за колоски», как говорили в народе. Голодных крестьян арестовывали за «кражу» горсти зерна у колхоза, хотя именно эти люди вырастили это зерно. Подпись Калинина скрепляет и Постановление о паспортной системе, превратившее сельских жителей в граждан «второго сорта», практически в крепостных, лишая их свободы передвижения. Подпись Калинина стоит и под чудовищным по своей жестокости постановлением от 1 декабря 1934 года «О порядке ведения дел о подготовке и совершении террористических актов». Это постановление оставалось главной юридической нормой для большей части псевдосудебных процедур 30—40-х годов. Но и система внесудебных репрессий, распространение всех видов уголовного законодательства на детей с 12-летнего возраста и многие другие акты сталинского произвола были одобрены не только резолюциями Сталина или Молотова, но и актами ЦИК СССР за подписью Калинина. Уголовное наказание за опоздание, прогул, за самовольный уход с работы, за мелкие хищения — все это драконовское законодательство 1940 года также скреплено подписью Михаила Ивановича.
Но и имя Калинина мы встречаем теперь гораздо чаще не только в печати. Многие приветствия вождям партии и правительства направляются в Москву на имя Сталина, Молотова, Калинина.
Еще в 1925 году жители Кимрского уезда Тверской губернии хотели переименовать небольшой город Кимры в честь М. И. Калинина. Тот очень просил воздержаться от подобного решения, мотивируя свою просьбу следующим образом: «Я считаю совершенно излишним переименовывать уезд моим именем. У нас и так все переименовывается. Я считаю, что старые названия надо сохранять. Быстрые переименования, по вдохновению, ничем не вызываются, и они бесполезны… Правду говорят, что новая метла чисто метет, но наша власть и так много переименовывала… Кимры — название очень интересное, по-моему, его надо беречь. Кроме того, Калининский уезд уже имеется, кажется, в Белоруссии, волостей — тоже достаточное количество, поэтому я решительно возражаю. Это нецелесообразно практически, и, наконец, это доказывает нашу чрезмерную спешку, наше неуважение до известной степени к прошлому. Конечно, мы боремся с прошлым, строим новое — это верно, но все, что было ценного в прошлом, мы должны брать. Вот когда мы умрем и пройдет лет пятьдесят после нашей смерти и наши потомки поймут, что мы совершили что-то заслуживающее внимания, тогда они смогут вынести решение, а мы еще молоды, товарищи, и мы не можем себя оценивать. Слишком самоуверенно думать, что мы заслуживаем переименования места нашим именем» [560] .