— Ну чё? — сказал Макота. — Не буду бить, говори уже.
Дерюжка посмотрел в люк, из которого высунулся по пояс, и придвинулся поближе.
— Люди ропщут, хозяин! Не бунтуют, нет, но Стопор с Маликом всю дорогу болтают: куда едем, зачем? Когда привал был, так и Ханга с ними. И Леху они подбивают на… на вопросы всякие.
— А Крюк? — спросил Макота, покосившись на сендер впереди.
— Крючок молчит. Захар тоже, ему на все наплевать, он елетроникой занят, когда не рулит, или пьет. Но другие… Ты их с собой на это дело взял, они тебе нужны. Потому надо успокоить людей, подбодрить, я так мыслю.
— Мыслит он! — хмыкнул Макота. — Мыслитель! Чем тебе мыслить? У тебя мыслилка еще не выросла.
— Откуда ты это знаешь? — Дерюжка вроде как обиделся. Шмыгнул носом, вытер его рукавом.
Атаман подумал-подумал — и хлопнул себя по коленям.
— Так, лады. Назад лезь и скажи им вот чего: едем за той дирижабой. Ее-то все видят, все уже поняли, что мы за ней. В дирижабе — шакаленок фермерский. А сама она Ставридеса, был такой боец на Арене, теперь вот летает. Мы его грабануть собираемся, а если получится, если леталка его целой останется, так и ее себе заберем. Будем тогда летать, а не ездить. Скажешь, плохо?
— А омеговцы? — спросил Дерюжка.
— Скажи: на леталке много денег, потому за нею и солдаты едут, тоже грабануть хотят. Но это не беда, с нашим ракетометом мы их разделаем.
— Так чего ж мы с ракетомета по леталке не шмальнем?
— От тупой ты все-таки! — Макота не выдержал и стукнул молодого кулаком по темени. Но несильно стукнул, почти что ласково. — Мыслилка, говоришь, выросла, а все едино тупой. Если по дирижабе шмальнуть, газ в ей может взорваться. Ну сгорит, упадет, монеты по всей пустыне разлетятся… Чё не ясно-то? Ждать надо, пока Ставридес прилетит, куда летел, и ниже опустится. Омеговцы про нас не знают, Ставридес пока тоже. Потому едем тихо, но не отстаем. Все, иди.
Дерюжка полез вниз, но Макота ухватил его за волосы и потянул обратно.
— Вот еще что. Скажи всем: за это дело хозяин каждому по два золотых даст. По два, Дерюга! А тебе — три. Токмо следи, о чем хлопцы там между собой гутарят, какие эти… настроения. Следи и мне докладывай. Теперь все понял?
Дерюжка закивал, рожа у него стала хитрая-хитрая и от того еще более наивная. Когда он убрался внутрь «Панча», Макота выбил потухшую трубку и достал фляжку, чтобы допить пойло, полученное когда-то шакаленком от небоходов. Которые теперь непонятно за каким ползуном ищут фермерское отродье, назначив за его поимку большущую награду. Макота еще не придумал, как поступит дальше, — слишком многое неясно, решать придется, когда машина Ставридеса достигнет конца пути. Ведь куда-то отставной боец направляется, не просто так летит в глубь пустыни — к чему-то очень важному летит, раз за ним омеговцы едут. А Макоте что надо? Он думал с помощью ракетомета — ведь такого оружия больше ни у кого нет — ограбить несколько харьковских караванов, перевозящих стволы с боеприпасами. Никто никогда на посланных Цехами торговцев не покушался, слишком там охрана хороша, но с ракетометом это вполне возможно, надо только организовать все умело, а тут уж атаман дока. И сделать это следует так, чтоб харьковчане не знали, кто их грабит.
Разжившись оружием, можно увеличить клан. Вдвое, втрое, еще больше… Захватить новые фермы, мастерские, а потом — вот что было его мечтой! — подчинить себе ближайшую нефтяную вышку из тех, что московские кланы держат. После этого на юге Пустоши атаман Макота сможет создать свою империю. Слова «империя» он не знал, да и воображением особым не отличался, но перед мысленным взором атамана иногда вставали картины будущего: тысячи человек у него в подчинении, целые поселки укрепленные, города, машины, скважины нефтяные… Да с ним сам Владыка из киевского Храма считаться станет, харьковчане переговорщиков будут присылать, чтобы не воевать с Большим Макотой, а полюбовно дела решать, москвичи торговать с ним будут и просить, чтобы он их караваны беспрепятственно пропускал… Макота знал: это не пустые мечты, он всего сможет добиться. Да ведь он всегда добивается, не было такого ни разу, чтоб свое упустил! И сейчас атаман чуял: то, к чему летит Ставридес с шакаленком и едут омеговцы, для него важно. Быть может, важнее даже ракетомета. Что бы там ни было, оно поможет в его планах, еще как поможет.
Больше всего беспокоило, что они без проводника. Правда, Крюк, остальные хлопцы да и сам Макота наслушались от предателя Таки про поля медуз, повадки катранов, пустынных крабов и прочих местных тварей. Но все равно — они ведь едут, судя по направлению, в самую глубь Донной пустыни. Там же… да оттуда ни одна живая душа не возвращалась! Ладно омеговцы, им в танкерах все нипочем, но у Макоты обычные машины. Пусть сендер Графа на удивление маневренный, «Панч» хорошо защищен и с мощным движком, но все ж таки нужен проводник, а где его взять?..
Атаман так и не отвинтил крышку фляги — вскочил, когда от ближайшего холма к сендеру метнулось гибкое черное тело. Фляжка, выскользнув из пальцев, звякнула о броню и упала в ил.
— Эй! — заорал Макота, потянув из кобуры пистолет, но на сендере уже заметили катрана.
Двигатель взревел, приземистая машина рванулась вперед, уходя от атаки, — кажется, тварь собиралась вскочить на багажник.
Ханга через спинку сиденья полез к пулемету. Развернув оружие, вдавил гашетку. Глаза сверкнули, он радостно ощерился, расправил костлявые плечи.
Катран прыгнул, оттолкнувшись кривыми когтистыми лапами от затвердевшего ила. Застучал пулемет, пули ударили в башку твари, отбросили ее. Ханга, отклонившись назад, продолжал палить.
— Стой! — заорал Макота, размахивая руками. — Стой! От же скотина! Стой, услышат! Ты гада уже кончил, не стрелять!!!
Ханга наконец внял — отжал гашетку, оружие смолкло, перестала лязгать уходящая в лентоприемник гибкая железная полоса с патронами.
«Панч» едва заметно качнулся, переехав тело катрана.
Макота плюнул и показал Ханге кулак. Сверху он видел, что ряды приземистых серых холмов, между которыми двигались машины, заканчиваются далеко впереди. Где-то там едут танкеры — услышали с них выстрелы или нет? Не должны, хотя все может быть. Надо у Малика поспрошать. Он из омеговцев и в танкере, хвастался, ездил, а раз так — должен знать, насколько там шумно. Заодно поглядеть, наладил Захар елетронику эту или нет еще. Жаль, нельзя сейчас ракетомет испытать — взрывы уж точно внимание привлекут.
Приставив ладонь козырьком ко лбу, атаман поглядел на машину Ставридеса, парящую высоко над землей. «Не уйдешь, шакаленок!» — подумал он и полез вниз.
* * *
— Да ты пойми, борода: не умею я этой твоей штукой летающей управлять! Я вообще, если хочешь знать, высоты боюсь. В рубку тогда, чтоб засаду здесь устроить, еле залез, так башка кружилась, чуть не сверзился с фермы. Это вторая причина, почему мальчишка твой меня отметелил — в голове еще муторно было, не очухался после подъема. А сейчас я и к окнам стараюсь не подходить, заметили вы это? Потому что ежели вниз гляну — мне так плохо на душе становится, что аж блевать охота. Если я вас всех прикончу, так куда мне потом деваться? Да никуда! Повисну тут, между небом и землей. — Тим Белорус закатил глаза, показывая, что ему становится дурно от одних этих слов. — А с другой стороны, я вам нужен. Тебе нужен, борода. Потому развязывайте меня скорее.