Здесь, на третьем этаже, люди могли, если так можно сказать, уединиться. Сиерра снова засмеялась. Уединение в огромной, открытой комнате, по которой шаталось сорок человек? В середине ее трахались парень и девушка; некоторые с интересом наблюдали за этим процессом. В одном углу семь человек сидели кружком и, держась за руки, курили трубки. В другом углу несколько человек танцевали, полностью голые, с закрытыми глазами, покачиваясь в такт музыке, доносящейся снизу.
Сиерра некоторое время пронаблюдала за ними, размышляя о том, следует ей присоединиться к ним или нет. Стать голой и свободной.
Ей хотелось убежать.
Внизу, в пьяном угаре, она трахнулась с двумя парнями. Она раньше никогда не делала этого с двумя людьми в одну и ту же ночь. Сиерра наслаждалась необычайными физическими ощущениями, которые это принесло и которые были усилены наркотиками. Ей нравилось быть кем-то, кем она не являлась в обычной жизни. Но в глубине души Сиерра корила себя за безрассудное поведение.
Ты позволяешь ему ранить себя, когда делаешь такие вещи.
Она сказала своему внутреннему голосу, что хоть ее приемный отец и причинил ей боль и лишил ее девственности, теперь она делала что хотела. Она могла трахаться с кем угодно и когда угодно. Ее отчим больше не имел над нею власти.
Почему тогда она всегда вспоминала о нем, когда шла на вечеринку? Неужели у него всё еще была такая власть над ней, что, независимо от того, что Сиерра сбежала от него, она всё равно как будто поступала назло, чтобы ему отомстить?
Ненависть к самой себе захлестнула ее.
Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя, я ненавижу тебя!
Может, ей все-таки стоило прыгнуть…
Сиерра протянула руку. Дождь стучал по ее коже, и ей это нравилось. Внезапно ее обуяло желание очистить себя. Она больше не думала о том, чтобы прыгнуть, ей не хотелось умирать. Она хотела, чтобы дождь очистил ее от скверны, обновил и наполнил жизненной силой.
Сиерра развернулась и побежала через комнату, затем по лестнице, то и дело натыкаясь на кого-то в полутьме. Она выбежала через запасной выход и направилась через поле к бухте, которую видела из окна. Дождь был сильным. Она промокла до нитки, прежде чем пробежала шесть футов.
Сиерра рассмеялась и закружилась. Она потеряла всякое представление о времени, танцуя одна в темноте, промокшая, но счастливая. Ей казалось, что это и было настоящей свободой – танцевать в одиночестве под проливным дождем, в полной темноте.
Сиерра споткнулась, но сумела удержать равновесие. Огляделась. Свет из заброшенного склада виднелся вдалеке, и она больше не слышала музыки. Должно быть, отбежала слишком далеко, даже не заметив этого… Сиерра впервые почувствовала холод.
Как долго она пробыла под дождем? Ее короткие волосы прилипли к голове, и она дрожала так сильно, что зубы стучали.
Перед глазами у Сиерры все расплывалось. Она уставилась на здание, пока не смогла более-менее сфокусироваться. Ого, как же я далеко забежала! По прежнему стуча зубами, Сиерра направилась к складу. Она надеялась что Бекка, ее подруга, всё еще там и не оставит ее одну.
Подойдя ближе, она уже могла расслышать музыку. Вечеринка была в самом разгаре. От холода и дождя Сиерра немного протрезвела, и теперь у нее болела голова, а во рту был гадкий привкус. Ей очень хотелось есть. Сиерра надеялась, что сможет найти Бекку, после чего они поедут домой в Бруклин и по дороге перекусят в круглосуточной закусочной.
Она прошла мимо заброшенного бульдозера, от которого остался один лишь остов. Музыка звучала всё громче. Теперь то, что она сделала, казалось ей ужасно глупым. Как она могла выбежать в дождь одна, да еще и ночью! Ее рот пересох и горел от незнакомых ей наркотиков. Хотелось пить. Сиерра остановилась, откинула голову назад и открыла рот, чтобы утолить жажду.
Что-то коснулось ее лба. Она отмахнулась, подумав, что это птица. Хотя какая птица летает в такую погоду? Затем дождь прекратился. Сиерра с ужасом поняла, что она не чувствует дождя, потому что что-то закрыло ей лицо. Полиэтиленовый пакет. В панике она сделала шаг назад, пытаясь стянуть пакет, затянутый на шее. Натолкнулась на кого-то и попыталась закричать, но не смогла, так как ей не хватало воздуха. Размахивая руками, Сиерра попыталась ухватиться за пакет, но пальцы не могли зацепиться за мокрую скользкую поверхность. Ее сознание пронзила мысль: разорви его! Сиерра попыталась прорвать полиэтилен ногтями, но тот не поддавался. Ее глаза были открыты, но она видела лишь черноту. Протянула руку назад, нащупала плащ и попыталась схватиться за него, но пальцы скользили по мокрой поверхности. Сиерра не могла дышать, ей было одновременно жарко и холодно.
Кто-то стоял сзади нее. Он держал ее – и держал пакет у нее на голове.
Ты умрешь.
Легкие девушки горели, сердце бешено билось. Углекислый газ, выдыхаемый ею, постепенно убивал ее. Сиерре казалось, будто ее кровь горит. Минутой раньше ей было холодно; теперь стало жарко.
Через панику пробилась одна-единственная мысль: притворись мертвой.
Вопреки всем своим инстинктам, которые диктовали ей вырываться, Сиерра упала на колени и расслабилась.
– Хорошая попытка, сучка, но я знаю, что ты пытаешься сделать, – прошипел голос ей в ухо.
Пластиковый пакет затянулся еще сильнее. Сиерра снова начала сопротивляться, даже несмотря на то что ее сознание угасало. Она попыталсь повернуться, оттолкнуть того, кто ее душил. Край пакета больно впивался в ее шею, но эта боль не шла ни в какое сравнение с болью, которую причинял недостаток кислорода в ее пылающих легких. Ей удалось немного развернуться. Сиерра знала, что это ее последний шанс. Она толкнула кого-то, затем ударила ногой и попала. Падая, схватилась за что-то и потянула.
– Гребаная сучка! – пропыхтел душитель.
Сиерра упала и ударилась головой. Острая боль пронзила ее голову. Затем она почувствовала, что не может двигаться, и провалилась в черноту…
Две минуты спустя убийца сдернул пластиковый пакет с ее головы, затем снял с ноги одну туфлю и не спеша ушел в темноту.
Шон проснулся от крика Люси и удара по груди. Мгновенно проснувшись, он протянул руку за пистолетом, но затем понял, что в их номер никто не вламывался.
Люси извивалась у него под боком, хватая руками воздух; ее глаза были закрыты. Она снова ударила Шона, и тот включил свет. Его сердце всё еще учащенно билось. Он нежно позвал ее:
– Люси… Люси, проснись…
Роган не был уверен, что стоит будить ее во время кошмара. Лоб Люси покрылся по́том, но при этом оставался холодным. Каждый мускул ее тела был напряжен.
– Люси! Это Шон. Я здесь, – сказал он, приблизив свое лицо к ее лицу, в надежде что она услышит его. Смотреть на то, как Люси страдает, было для Рогана невыносимо. Ему очень хотелось, чтобы она проснулась.