Тварь пока держалась на зыбкой грани между сном и явью. Как настоящий кошмар, она готовилась вторгнуться в реальность. Но пока не спешила, все еще дразня, все еще пугая, все еще наслаждаясь чужим страхом.
И она смотрела на меня, нагло пырилась, оставаясь в тени.
«Бармаглот! — мелькнула мыслишка. — Истинный Бармаглот! А Стрижающего меча у меня нет. Только мешок с камнями, да и те — совсем не алмазы, а обыкновенный гранит».
Царапины начали болезненно пульсировать в такт ударам сердца. Проклятие, моя регенерация окончательно сдохла! Я мельком осмотрел ладонь, запястье, предплечье — царапины сочились кровью, даже не думая затягиваться. Засада, черт подери! Засада!
Я тряхнул головой и выпрямился, и внезапно страх оставил меня, сменившись холодной расчетливой яростью. Тварь — черт с ней. Я одолею ее, я справлюсь. Я должен ее одолеть, чтобы затем найти и прибить коротышку! Свежий должок, так сказать. И старый, чуть более старый — найти и прибить тех, кто втравил меня во все неприятности, включая Йорика и женщину, которая заманила меня в ловушку на тропе возле вэллина. Но сперва — недомерок! Ах, как я разделаюсь с ним, когда поймаю! Ух, разделаюсь! Перед глазами предстала картина, как после встречи со мной, Тихой-Джореком, одноглазый коротышка с оборванными ушами побирается на костылях. Возможно, у него не хватает руки. Или ноги. Или сразу обеих. И, безусловно, челюсть у него сворочена набок, а по малой нужде он бегает каждые пять минут.
Предательство — самая паскудная штука в нашей непростой жизни. Жизнь и так полна дерьма, но мы делаем ее еще дерьмее, предавая друзей, детей, родителей. Предавая всех, кто нам дорог, тех, кто совершил для нас благодеяние. Сознательно или нет, придумывая себе бесконечные оправдания и предавая, предавая раз за разом ложью, отказом в помощи, умолчаниями. Предать — легко, верно? Предать — чтобы облегчить жизнь самому себе. И снова предать — и снова твоя жизнь становится легче, и еще легче, пока предательство не утягивает тебя в пучину ежедневной мелкой и крупной обыденной подлости. Мы принимаем предательство как обыденную рутину — вот что самое страшное, вот что вымывает из нас остатки человечности. Снаружи ты вроде и человек, а внутри — чудовище похлеще живоглота.
Я поднял глаза, стараясь пересечься взглядом с монстром. И крикнул, набравшись щенячьей наглости:
— Ну, чего пыришься, суслик?
Из мглы, как из пещеры доисторического медведя, донесся тяжкий вздох.
— Мне хо-о-от… — раздалось в ответ, и туман, колыхнувшись, открыл на долю мига серую фигуру, руки которой свисали ниже колен. — Мне хо-о-от, разумей… Теменно! Теменно в ог… не… Спрясть туман… н-н-ны… Я ви-и-идеть! Ви-де-е-еть! — Тварь говорила невнятным булькающим голосом, такое впечатление, что через силу, словно давно позабыла человеческую речь. — Я ви-и-и-деть, как они прядутся!
Я чуть не выронил мешок.
— Kapetc… да ты… говоришь?
Монстр разродился серией ухающих стонов.
— Оо-о-о-оу! Тот мал сбежать… Тебе — нет… Оо-о-оу! Теменно! Холодно! Бо-о-о-оль!.. Без сил! Жела-а-ать! Мне желать… есть… мне… есть… тепло! Вразумли нашу боль!
Этот плачущий лепет был куда страшнее угроз. Он гипнотизировал, затягивал в какой-то безумный черный водоворот, отнимал силы и волю.
Нет, подумал я злобно, не проймешь, ты не проймешь меня, тварь!
— Оо-о-уу-уу! Оо-о-о-оу-у-у!
А стонет — прямо как зомбяки из первого «Quake», медаль бы тому, кто их озвучил.
— Вразумли-и-и…
— Вразумил, — сказал я, пятясь мелкими шажками. — Малой сбежал, и ты решил сожрать меня взамен. Но только не выйдет, паренек. Поперек глотки у тебя встану.
А глотка-то, мелькнула мысль, глотка-то у паренька — ого-го! Большая глотка, прямо скажем. Чем бы ее законопатить? Сунуть в пасть кость, как Люк Скайвокер ранкору? Да только у братца Люка была Сила, которая и решила исход схватки. А у меня — голые руки, правильно работающие мозги и мешок с камнями. Джедай каменного века, блин! Меч бы волшебный… Можно — говорящий. Что-то в форме польской карабеллы с турбонаддувом, и пусть треплется все время. Я, в отличие от многих мужиков, люблю женский треп.
Кажется, от страха у меня началось мысленедержание… Что ж, и такое бывает!
— Может, разойдемся миром, паренек?
Паренек неслышно надвигался, покрывая ровно то расстояние, на которое я отступал.
— Не-е-ет… Спя-я-я-ящий… Не-е-ет наш-ш-ша с-сил! И боль, и холод вкупе!
Угу, как обычно — голодные, босые, одежка рваная и папа умер. Подайте на билет до Таганрога. Мы уедем, честно!
Я подобрался, готовясь к бою. Сейчас…
— Тебе бы с баяном по дворам побираться, парниша.
— И бездны тьма! И боль! И боль! Чрево не давать нам много пищи! Оно ма-а-ало… мало нас куор… куормит! Он нас не корми-и-ит! Он смотрит! И слу-у-у-ушает. И прядет туманы!
— Был бы ты животинкой, я бы тебя заврачевал. Специалист я по домашним животным. Ветеринар, не слышал? У вас таких коновалами кличут.
Тень качнулась:
— Тс-с-с-а-а-а!!!
Как змеюка шипит, надо же! Меня передернуло, я снова отступил на шаг и увидел, как качнулась тень монстра. Тот придвинулся, неуловимо перетек вперед, снова покрыв то расстояние, на которое я отступил.
Подвижен, как ртуть. Я вдруг понял: загадочный государь будет держаться в тени до тех пор, пока не решит, что пришла пора напасть. Тогда он рванется, одним прыжком покроет разделяющие нас метры, и… Хряп! Хрусть! Щелк! Он свернет мне шею, как цыпленку. Я даже не успею размахнуться для удара. Чтобы это сделать, нужно увидеть начало атаки. Здесь же будет стремительный, неуловимый глазом прыжок из тумана. Отклониться, упасть на бок я тоже вряд ли успею, но даже если и сделаю это, верткий мерзавец не даст мне времени встать.
Разорвет на куски и скажет, что так и было.
А если тихонько отвести руку с торбой? Пожалуй, у меня будет время для одного удара.
Чушь. Без резкого замаха это будет не удар, а посмешище. Нет, надо придумать что-то такое… Чтоб уж наверняка.
Знал бы я заранее, с чем столкнусь, я бы смастерил копье с крестовиной, с каким на медведя ходили мои предки. Кто сказал, что такой штуковиной нельзя завалить демона? Пронзил грудь, упер древко в землю, и держи тварь на расстоянии, пока не истечет кровью.
Если только у этой твари есть кровь.
Туман точно не позволял определить размеры, но я прикинул, что в плечах загадочный государь не меньше полутора метров. Огромная туша. Тяжелая. И при этом — фантастически резвая.
Живо вспомнились компьютерные игрушки. Тролли, демоны, прочая нечисть. Эх, как же легко и приятно было их побеждать, сидя в тепле за клавиатурой.
— Тс-с-с-а-а-а! — Аморфный силуэт покачнулся.