Я молча взял баклагу и отхлебнул горьковатой вяжущей жидкости. Что за дрянь такая? Уж явно не пиво, да и вообще не алкоголь. Какой-то химический отвар, три четверти «Юпи», два «Зуко» или еще какой дряни под названием «Сок сухой растворимый» из моей юности, три ложки соды, соль и перец по вкусу, все вскипятить на водяной бане и дать настояться. Пить маленькими глотками, преодолевая отвращение. Рыгать — по желанию. Впрочем, я настолько хотел пить, что выхлебал половину баклаги, прежде чем меня передернуло, жидкость вязко колыхнулась в желудке, но я усилием воли удержал ее внутри.
— Антидот, — пояснил Рикет, тряхнув сальными патлами. — Против глейва. Надо пить до, во время и после. Тебе, правда, пить уже поздновато, но хоть силенок прибавится. Пей все, мне это пойло без надобности, — он хитро прищурился, — у меня свои секреты.
Внезапно от бурлящей массы отпочковалось вытянутое, похожее на кляксу пятно.
Рикет привстал на цыпочки, всмотрелся и застонал:
— Нет, нет, только не сюда! Только не сюда, помоги нам Спящий! Только не сюда-а-а! Тут же закрытое место!
Разумеется, пятно направилось именно «сюда». После стольких пинков судьбы я бы очень удивился, направься пятно в другое место. Похоже, я начинал, как магнит, притягивать неудачи. Проныра стремительным движением отобрал флягу и сделал несколько жадных глотков, приплясывая, как человек, которому приспичило в метро.
— Ва-а-ако! К нам в гости прется имагон! Ой, нехорошо! Ой, плохо! А я думал, пересидим тихо. Как же он увидел? Как почувствовал? Ой, я как знал, нельзя было сегодня вставать с левой ноги!
Вако оказалась рядом, привстав, всмотрелась в сумрак. Кивнула. Обернулась и взглянула на меня — мрачно.
— Щусенок сказал правду. Собирайся, остроухий, тебе быть на первом рубеже нашей обороны.
Лицо Рикета исказила глумливая усмешка.
— Ох-х, Джорек по прозвищу Лис, теперь уж мы будем драться без шуток да прибауток! Ух-х, ох-х! Умоемся красным и уйдем со вкусом, верно?
Я с размаха двинул ему в зубы.
Удар вышел хлипкий, просто беспомощный тычок, а не удар, до того я ослабел. Рикет нырнул под мой кулак, отпрыгнул и ухмыльнулся совершенно беспардонно. Выражение его лица получилась до того обидное, что в моей груди вновь зажглась яростная злоба.
Она же и прибавила мне сил, да и проворства накинула немало.
Я поймал воренка шлепком ладони в ухо, другой рукой схватил за воротник, поднял, встряхнул и саданул пудовым кулачищем под ложечку.
Ну а затем проделал такое, что раньше — еще в бытность мою простым Тихой Громовым — повергло бы меня в состояние шока.
Я сграбастал коротышку поперек туловища и швырнул его в неразлучную парочку — Лейна с Осменом, благо, оба отирались поблизости. Тело прощелыги врезалось в солдат и, судя по звуку, сшибло их с ног — я не смотрел, уже занимался другим делом — бил в скулу многострадального Торке, чей удивленный и растерянный взгляд навсегда отпечатался в моей памяти. Затем оприходовал Башку, легко, дабы обездвижить на несколько мгновений.
Вако оставалась на закуску. Опасная рана приглушила ее реакцию и скорость: она попыталась выхватить меч, потянула его из ножен. Вероятно, успела бы — но плохо намотанный бинт налез ей на глаза.
Я пнул ее в колено, ушиб ногу, но своей цели достиг — Вако откачнулась к зубцам парапета, ощерив зубы в немом крике. Впрочем, тут же напряглась, пытаясь превозмочь боль и как-то атаковать, но я легко стукнул ее сапогом под грудь (пошло лесом это гендерное равенство!) и наступил на ладонь. Затем проревел, вкладывая в голос всю Джорекову свирепость — авось, да поверят:
— Крэнк! Только рыпнись — башку разобью. Дыши через раз!
Вако поверила. Слыхала обо мне, наверное, больше, чем знал сейчас я сам. Уставилась на Джорека из-под повязки бусинами глаз. Расплесканная по лицу кровь казалась в лунном свете черной акварелью.
Я выдернул из ножен меч Вако, приставил к ее горлу. Слова давались с трудом и прозвучали неожиданно тихо и вкрадчиво:
— Плевать мне, кто там на вас ощерился, плевать с высокой колокольни на вашего дохлого короля, чихать на живую принцессу и на Авриса Сегретто плевать. Я шел тихо-мирно, никого не трогал… И вот… Крэнк, чего уставилась, морда? Черта с два ты, шлендарка, будешь мной прикрываться! А дернешься — проверчу в тебе дырку, поняла?
Вроде бы удалось сыграть крутого. Вако поверила еще раз. Откуда ж ей знать, что до недавних пор я не убивал… не убивал человека. Да и сейчас вряд ли смогу… просто так. Безоружного. Я еще недостаточно… осредневековился, чтобы убивать направо и налево всех, кого моя душенька захочет.
— Ладно, кончай, — мрачно сказала Вако. — У меня от твоих слов, Джорек-Лис, уже поджилки трясутся. Испугалась я, да. И не двигаться никому! Ты, Лис, что предлагаешь?
Я перевел дыхание. Мне почудилось на миг, что реальность погасла и я вывалился в черную пустоту. Наверное, потерял сознание на какую-то долю мгновения. Небо, Вако намеревалась заслониться таким доходягой!
— Так… вот мои слова. Вам нужен лишний меч — мне нужна моя жизнь. Простая сделка. Биться на переднем крае я не хочу, умаялся шибко. — Подбородком я указал на Лейна с Осменом, которые не успели подняться с колен (здорово я их зашиб недомерком!). — Вот эти — годятся!
Ну, вот вам компромисс. Да или нет? Со мной — или без меня? И если без меня — скольких они готовы потерять в схватке? Дела-то у них и так — хуже чем плохо.
Но в ответ прозвучала тишина, звонкая, без привычного уже рокота. Ярко освещенная луной площадка показалась мне сценой, на которой разыгрывается финальный акт шекспировской пьесы. Самонадеянно, конечно, но каждый из нас — Вселенная, и каждый переживает свои, личные шекспировские трагедии. Только бы этот финальный акт не обернулся кровавой баней, где герой и злодеи самозабвенно режут друг друга.
— Ты… сегодня нервный, — с трудом проговорил Рикет, ворочаясь на блестящем базальтовом полу. Привстав, он кашлянул и потрогал ухо. Брошенный на меня взгляд был, скорее, удивленным, чем озлобленным. — Совсем, брат-Лис, распоясался. Дважды по голове за один день! Пей, что ли, пустырник, помогает от нервов.
Ты мне еще предложи транками закинуться, умник!
— Чтоб тебе угореть, — скрипуче пожелал Осмен. Лейн поддакнул кивком, показав темя, где сквозь жидкие сальные пряди пестрели мелкие плеши, будто моль поела. Болячка с говорящим названием «Я люблю ходить по шлюхам, и вот я заимел от них сифилис, как же мне теперь быть?». Интересно, как вышло, что Болгат берет к себе больных этой заразой? Ах да, у него нехватка в людях, вон даже меня намеревался пристроить в десятники.
Все мое внимание было сосредоточено на этих двоих. Торке и Башка куда менее опасны. Но все четверо — слушаются Вако и поступят, а я знал это, как решит командир. И решение это будет единственным, менять его не позволит время, отпущенное на раздумья фантомом.