И Харальд – помните того вдового шерифа из Дефнаскира, что призвал меня на суд в Эксанкестер, – сказал то же самое. Но поскольку он сражался рядом с нами у Синуита, это связало нас особыми узами. Так что в ту ночь шериф не поленился в полной темноте прошлепать сквозь дождь и грязь, чтобы потом без предупреждения появиться у огня маленького костра в коровнике.
Остановившись в дверях, Харальд неодобрительно уставился на меня и спросил:
– Ты действительно был со Свейном у Синуита?
– Нет, – ответил я.
– Я так и думал.
Харальд вошел в коровник и сел у костра. Два королевских стражника у дверей не обратили на него внимания, и это было весьма показательно. Все они служили Одде, и молодой олдермен вряд ли обрадуется, если услышит, что к нам приходил шериф. Однако Харальд, похоже, был уверен, что стражники ему ничего не скажут, а стало быть, люди Одды были не слишком довольны службой.
Харальд поставил на пол горшок эля и сказал:
– Стеапа сейчас сидит за королевским столом.
– Значит, он плохо поужинает, – заключил я.
Шериф кивнул, но не улыбнулся.
– Пир там никудышный, одно название, – признал Харальд. Мгновение он смотрел на огонь, затем перевел взгляд на меня. – Как Милдрит?
– Хорошо.
– Она очень славная женщина, – проговорил шериф, мельком глянул на темноволосую красавицу Исеулт и снова уставился в костер. А затем добавил: – На рассвете в церкви состоится служба, а после этого вы со Стеапой будете драться.
– Где?
– В поле на другом берегу реки, – ответил он и подтолкнул ко мне горшок эля. – Имей в виду, Стеапа – левша.
Я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь сражался с человеком, держащим меч в левой руке, но не видел в этом ничего страшного. Наши мечи будут напротив щитов, а не наоборот, но это создаст проблему для нас обоих.
Я пожал плечами.
– Он привык к этому, – объяснил Харальд, – а ты нет. И еще Стеапа носит кольчугу вот досюда, – показал он на свою лодыжку, – а в левом сапоге у него железная полоса.
– Потому что та нога – его больное место?
– Он выставляет эту ногу вперед, провоцируя противника, а потом отрубает руку, в которой тот держит меч.
– Значит, убить Стеапу нелегко, – спокойно заключил я.
– Пока что никто его не убил, – мрачно сказал Харальд.
– Он тебе не нравится?
Шериф ответил не сразу. Сперва он выпил эля, а потом передал горшок Леофрику.
– Лично мне по душе старик, – сказал он, имея в виду Одду Старшего. – Он вспыльчивый, но довольно справедливый. А вот сынок… – Харальд печально покачал головой. – Думаю, сынку нельзя доверять. Стеапа? Не то чтобы этот парень мне не нравился, но он похож на гончего пса – только и знает, что убивать.
Я уставился на слабое пламя, ища в его язычках ниспосланные богами знаки, но их там не было – или же я их не заметил.
– Он наверняка очень беспокоится, – заявил Леофрик.
– Стеапа? – изумился Харальд. – С какой стати?
– Утред все-таки убил Уббу.
Харальд покачал головой.
– Стеапа слишком глуп, чтобы беспокоиться. Он просто знает, что завтра убьет Утреда.
Я вспомнил то сражение с Уббой. Уж он-то был великим воином, его слава сияла повсюду, куда добирались скандинавы, а я его убил – честно говоря, мне просто повезло, ибо он случайно поскользнулся. Его нога поехала вбок, Убба потерял равновесие, и я ухитрился перерезать сухожилия у него на руке.
Прикоснувшись к своему амулету-молоту, я подумал, что боги все-таки послали мне знак.
– Значит, железная полоса в сапоге? – уточнил я.
Харальд кивнул.
– Ему плевать, как именно ты его атакуешь. Он знает, что ты нападешь слева и что большинство твоих выпадов он отразит мечом. Большим мечом, тяжелой такой штукой. Некоторые удары, разумеется, все-таки попадут в цель, однако его это не заботит. Ты только зря будешь молотить по железу: тяжелая кольчуга, шлем, сапог – неважно, куда ты попадешь. Это все равно что колотить по стволу могучего дуба, и рано или поздно ты обязательно совершишь ошибку. Стеапа отделается всего лишь синяками, а ты будешь мертв.
«А ведь Харальд прав», – подумал я.
Бесполезно разить мечом человека в доспехах – максимум чего добьешься, так это поставишь противнику синяк, потому что край меча будет натыкаться на кольчугу или шлем. Кольчугу нельзя разрубить мечом, вот почему люди шли в битву с топорами, но правила судебного поединка гласили, что биться следует на мечах. Острие меча проткнуло бы кольчугу, но Стеапа не собирался стать легкой мишенью.
– Он проворный? – спросил я.
– Довольно проворный, – ответил Харальд и пожал плечами. – Не такой проворный, как ты, – нехотя добавил он, – но и не увалень.
– А вот интересно, какие заключают пари? – спросил Леофрик, хотя наверняка заранее знал ответ.
– Никто не поставил на Утреда ни пенни, – ответил Харальд.
– Даже ты? – обиделся я. – Поставь, пока не поздно!
Шериф улыбнулся, услышав это, но я знал, что он не последует моему совету.
– Настоящие деньги Стеапа получит от Одды, когда убьет тебя, – сказал он. – Сотню шиллингов.
– Утред столько не стоит, – с грубоватым юмором заявил Леофрик.
– Почему, интересно, этот тип так сильно жаждет моей смерти? – вслух подумал я.
Вряд ли причина в Милдрит, да и спор из-за того, кто именно уложил Уббу, давно остался в прошлом, однако Одда Младший все-таки составил против меня коварный заговор.
Харальд долго молчал, прежде чем ответить. Увидев, что шериф склонил лысую голову, я было подумал, что он молится, но тут Харальд поднял глаза.
– Одда видит в тебе угрозу для себя, – негромко проговорил он.
– Да я вообще не встречался с ним несколько месяцев, – возразил я. – С какой стати я могу представлять для него угрозу?
Харальд снова помедлил, стараясь подобрать нужные слова.
– Король часто болеет, – после паузы проговорил он. – И кто может сказать, как долго он проживет? А если, сохрани Господь, он вскоре умрет, витан не изберет его маленького сына королем. Выберут благородного человека, прославившегося на поле битвы. Такого, который сможет выстоять против датчан.
– Неужели Одду? – рассмеялся я, представив себе Одду королем.
– А кого же еще? – спросил Харальд. – Но если ты встанешь перед витаном и под присягой скажешь правду о битве, в которой погиб Убба, они могут и не выбрать Одду. Поэтому он видит в тебе угрозу и боится тебя.
– И щедро заплатит Стеапе, если тот изрубит тебя на куски, – мрачно добавил Леофрик.