– Расскажи мне о датчанах, – попросил он, с подозрением поглядывая на воинов Рагнара.
– Они служат ярлу Рагнару, – сказал я, – тому, который убил моего брата. Рагнар хороший человек.
– Который убил твоего брата? – Элдвульф, кажется, пришел в смятение.
– Судьба правит всем, – ответил я. Это было правдой и в то же время спасало от развернутого ответа.
– Ты его любишь?
– Он мне как отец. Тебе он понравится.
– Но он же датчанин, господин. Они, конечно, поклоняются правильным богам, – нехотя признал кузнец, – но я бы хотел, чтобы они ушли.
– Почему?
– Почему? – Элдвульф опять поразился моему вопросу. – Потому что это не их земля, вот почему. Я хочу ходить по ней и ничего не бояться. Я не хочу кланяться человеку только потому, что у него есть меч. У них один закон, а у нас другой.
– У них нет законов, – возразил я.
– Если датчанин убьет нортумбрийца, – с возмущением заговорил Элдвульф, – что делать человеку? Виры нет, шерифа нет, и лорда, к которому можно пойти за справедливостью, тоже нет.
Он говорил правду. Вира была платой за смертоубийство, и каждый человек имел цену. Мужчина стоил дороже женщины, если только она не была знатной леди, воин стоил дороже земледельца, но цена все равно имелась, и убийца мог избежать смерти, если семья убитого соглашалась принять виру. Шериф отправлял закон, сообщал обо всем олдермену, но с приходом датчан вся эта система исчезла. Больше не было закона, было лишь то, чего требовали датчане. Их такое устраивало, и мне подобная неразбериха шла на пользу, но я понимал, что нахожусь на особом положении. Я стал человеком Рагнара, Рагнар меня защищал, но без него я сделался бы просто изгоем или рабом.
– Твой дядя никого не защищает, – продолжал Элдвульф, – а вот Беокка защищал. Помнишь его? Рыжий священник, с косыми глазами и больной рукой.
– Я видел его в прошлом году, – сказал я.
– Видел? Где?
– Он был с Альфредом, королем Уэссекса.
– Уэссекс! – Элдвульф удивился. – Далеко. Он хороший человек, Беокка, хотя и священник. Он бежал, потому что не мог терпеть датчан. Твой дядя был в ярости. Сказал, что Беокка заслуживает смерти.
«Ясное дело, – подумал я, – ведь Беокка захватил с собой пергаменты, доказывающие, что я законный олдермен».
– Дядя и меня хотел убить, – сообщил я. – Кстати, я еще не поблагодарил тебя за то, что ты пытался отомстить Веланду.
– Твой дядя хотел отдать меня за это датчанам, только никто из датчан не возмутился моим поступком, поэтому он передумал.
– И вот теперь ты среди датчан, – напомнил я. – Привыкай.
Элдвульф немного подумал.
– Почему бы нам не отправиться в Уэссекс? – спросил он.
– Потому что западные саксы хотят сделать из меня священника, – сказал я, – а я хочу быть воином.
– Тогда в Мерсию, – предложил Элдвульф.
– Ею тоже правят датчане.
– Но там живет твой дядя.
– Мой дядя?
– Брат твой матери! – Кузнец поразился, что я не знаю собственной семьи. – Олдермен Этельвульф, если он еще жив.
– Отец никогда не рассказывал о матери.
– Потому что любил ее. Она была красавица, твоя мать, просто золото, умерла при родах.
– Этельвульф, – повторил я.
– Если он еще жив.
Но зачем идти к Этельвульфу, если у меня есть Рагнар? Этельвульф – родня, конечно, но я никогда его не видел и сомневался, что он вообще знает о моем существовании. У меня не было желания его искать и еще меньше хотелось учить грамоту в Уэссексе. Лучше я останусь с Рагнаром, так я и сказал Элдвульфу.
– Он учит меня сражаться, – добавил я.
– Учишься у лучшего, – нехотя признал кузнец. – Хорошим кузнецом тоже можно стать только так: учась у лучшего.
Элдвульф был хорошим кузнецом и, против собственной воли, полюбил Рагнара, потому что тот был щедр и ценил хорошую работу. Там, где мы жили, под Сюннигтвайтом, построили кузницу, и Рагнар заплатил чистым серебром за горн, наковальню, огромные молоты, мехи и щипцы, необходимые Элдвульфу. Зима почти подошла к концу к тому времени, как все было готово; тогда в Эофервике закупили руду, и наша долина огласилась звоном железа о железо.
Даже в самые холодные дни в кузнице было тепло, люди собирались там поболтать и поразгадывать загадки. Элдвульф обожал загадки. Я переводил его речь, а он дурачил датчан. Большинство его загадок были о мужчине и женщине, о том, что они делают вдвоем, и разгадать их было просто, а мне нравились сложные. «Мой отец и моя мать бросили меня на погибель, но одна добрая родственница пригрела и защитила меня, а я убил всех ее детей, но она все равно любила меня и кормила, пока я не взмыл над домами людей и не бросил ее». Я никак не мог разгадать эту загадку, и никто из датчан не мог, а Элдвульф отказывался назвать ответ. Но как-то раз я пересказал загадку Бриде, и она тут же ее решила.
– Кукушка, конечно, – моментально ответила она. И она была права.
Весной кузницу пришлось расширить. Все лето Элдвульф готовил металл для мечей, копий, топоров и лопат. Я как-то раз спросил его, каково ему работать на датчан, а он в ответ пожал плечами.
– Я работал на них и в Беббанбурге, – сказал он, – потому что твой дядя присягнул им на верность.
– Но разве в Беббанбурге есть датчане?
– Ни одного, но они время от времени приезжают, и он привечает их. Твой дядя платит им подать.
Кузнец смолк, услышав вопль, в котором мне почудилась ничем не прикрытая ярость.
Я выскочил из кузницы и увидел Рагнара: он стоял перед домом, а по дороге валила толпа, которую возглавлял всадник. И какой всадник! В кольчуге, с притороченным к седлу прекрасным шлемом, ярко раскрашенным щитом, длинным мечом, со множеством браслетов на руках. Этот молодой человек с длинными светлыми волосами и густой золотистой бородой в ответ на вопль Рагнара зарычал, как дикий зверь. Рагнар кинулся к нему, и мне на мгновение показалось, что юноша сейчас выхватит меч и пришпорит коня, но вместо этого он спрыгнул на землю и побежал в гору, а когда они с Рагнаром встретились, то принялись обниматься и хлопать друг друга по спинам.
Рагнар повернулся к нам: он улыбался так, что от его улыбки стало бы светло даже в Хеле.
– Сын! – крикнул он мне. – Мой сын приехал!
Это был Рагнар Младший, который прибыл из Ирландии со своим экипажем. Хотя он меня не знал, он обнял меня, оторвав от земли, закружил сестру, потрепал по голове Рорика, поцеловал мать, прикрикнул на слуг, надарил всем серебряных цепочек и приласкал собак. Было приказано готовить пир, и в тот вечер он рассказал нам новости: что у него теперь есть свой корабль, что он приехал всего на несколько месяцев, а Ивар ждет его возращения в Ирландию весной. Он был так похож на своего отца, что я тут же его полюбил. В доме всегда бывало весело, когда там был Рагнар Младший. Некоторые люди из его команды жили с нами и осенью, нарубив деревьев, пристроили к дому настоящий большой зал – зал, достойный ярла, с высокими перекрытиями и помостом, над которым был прибит череп кабана.