Брида молча кивнула.
– Но кто твои родители? – спросила Эльсвит, нахмурясь. – У Эдмунда не было братьев, а обе его сестры монахини.
– Хильд, – ответила Брида.
Я знал, что так звали ее тетку, которую она ненавидела.
– Хильд? – Эльсвит была озадачена, более того, у нее зародились подозрения. – Ни одну из сестер славного Эдмунда не звали Хильд.
– Я ему не племянница, – негромко призналась Брида.
– Ага.
Эльсвит подалась на стуле вперед, на ее треугольном личике отразилось удовлетворение, какое испытывают некоторые люди, уличая лжеца.
– Но меня учили называть его дядей, – к моему изумлению, продолжала Брида.
Мне показалось, что она ставит себя в весьма затруднительное положение, признаваясь во лжи, но оказалось, что она плетет новую ложь.
– Мою мать звали Хильд, у нее не было мужа, и она требовала, чтобы я называла короля Эдмунда дядей, – проговорила она тихо, испуганным голосом. – Ему это нравилось.
– Нравилось? – засопела Эльсвит. – Почему?
– Потому что, – сказала Брида, заливаясь румянцем.
Понятия не имею, как она сумела покраснеть, но она все-таки покраснела, потупила глаза, и вид у нее был такой, словно она вот-вот разразится слезами.
– Ага, – снова проговорила Эльсвит, догадываясь, на что намекает девчонка, и в свою очередь заливаясь румянцем. – Так он твой… – Она не договорила, не желая обвинять покойного, да еще и святого, короля Эдмунда в том, что он прижил незаконного ребенка от какой-то Хильд.
– Да, – сказала Брида и в самом деле залилась слезами. Я разглядывал закопченные балки большого зала, силясь не расхохотаться. – Он был так добр ко мне, – рыдала Брида, – а проклятые датчане его убили!
Эльсвит безоговорочно поверила Бриде. Люди обычно верят в худшие поступки других людей, и вот выяснилось, что почитаемый за святого король Эдмунд был тайным бабником. Это не умаляло его святости, но за его грехи придется теперь расплачиваться Бриде: Эльсвит тут же предложила отправить ее в какой-нибудь монастырь на юге Уэссекса. Пусть Брида и королевской крови, но она запятнана грехом, поэтому Эльсвит решила навечно посадить ее под замок.
– Да, – покорно согласилась Брида, а мне пришлось притвориться, будто я подавился дымом.
Затем Эльсвит подарила нам по распятию. У нее было приготовлено два распятия, оба из серебра, но, пошептавшись с монахиней, она заменила одно серебряное распятие на маленькое деревянное, которое и подарила Бриде. Я получил серебряное и тут же послушно повесил его на шею и поцеловал, к умилению Эльсвит. Брида поспешно повторила мой жест, но ни один ее поступок не мог теперь вызвать умиления жены Альфреда. Брида была незаконнорожденной преступницей.
Альфред с наступлением ночи вернулся из Батума, и мне пришлось сопровождать его в церковь, где начались бесконечные молитвы и славословия. От монотонного пения четырех монахов я едва не заснул, а когда все это наконец-то закончилось, меня пригласили сесть за стол вместе с Альфредом.
Беокка внушал мне, что это большая честь и лишь немногим выпадает счастье трапезничать с королем, но я с детства ел с датскими вождями, которым, кажется, было безразлично, кто с ними сидит, лишь бы он не плевал в кашу, так что приглашение меня не впечатлило. Я был голоден и мог бы съесть целого жареного быка, поэтому сгорал от нетерпения, пока мы церемонно омывали руки в поднесенных слугами тазиках с водой, а потом стояли рядом с высокими стульями и креслами, дожидаясь, когда же Альфред с Эльсвит выйдут к столу. Епископ вознес молитву, прося Господа благословить то, что мы собирались съесть, за это время еда остыла, а когда мы все-таки сели за стол, каким разочарованием оказался ужин!
Ни свинины, ни баранины, ни говядины – ничего, что понравилось бы мужчине, только творог, порей, яйца всмятку, хлеб, разбавленный эль и холодная похлебка из ячменя, вкусная, как лягушачья икра. Альфред весь обед повторял, как это прекрасно, но под конец признался, что его мучают ужасные боли в животе, а такая еда хоть как-то их уменьшает.
– Мясо причиняет королю страдания, – пояснил мне Беокка.
Он был одним из трех священников, удостоенных чести сидеть за длинным столом. Кроме того, там был беззубый епископ, который крошил хлеб в похлебку, два олдермена и, разумеется, Эльсвит, которая в основном и вела всю беседу. Она негодовала, что датчанам позволено остаться в Редингуме, но наконец Альфред признал, что у него не было выбора, что он просто сделал уступку ради восстановления мира, и на этом спор закончился. Эльсвит радовалась, что муж договорился об освобождении юных заложников, которых держали в армии Хальфдана. Альфред же упомянул о своих опасениях, как бы эти молодые люди не отбились от истинной церкви. Он глядел на меня, произнося это, но я не обратил на него внимания: меня больше интересовала одна из служанок, молодая девушка с копной темных кудрей, года на четыре-пять старше меня. Она была поразительно хороша, и я гадал, не та ли это девушка, которую Альфред приблизил, дабы благодарить Бога за возможность противиться искушению. Позже, гораздо позже, я выяснил, что это та самая девушка, по имени Меревенна, и тогда же я возблагодарил Бога, что не противился искушению. Но до этого мой рассказ дойдет еще не скоро, пока же я находился в распоряжении Альфреда или, скорее, Эльсвит.
– Утред должен научиться читать, – сказала она.
Не знаю, какое ей было дело, умею я читать или нет, но никто не стал с ней спорить.
– Аминь, – отозвался Беокка.
– Его могут учить монахи из Винбурнана, – предложила она.
– Прекрасная мысль, моя госпожа, – сказал Беокка, а беззубый епископ принялся кивать и пускать слюни в знак одобрения.
– Аббат Хевальд – усердный наставник, – заметила Эльсвит.
На самом деле аббат Хевальд был одним из тех болванов, которые скорее вколачивают знания в юношей, нежели преподают, но, без сомнения, именно это Эльсвит и подразумевала под усердием.
– Мне казалось, – проговорил Альфред, – что юный Утред хочет стать воином.
– В свое время, если Бог того пожелает, так и будет, – сказала Эльсвит, – но какая польза от воина, который не может прочесть слово Божье?
– Аминь, – вставил Беокка.
– Никакой пользы, – согласился Альфред.
Я подумал, что учить воина чтению так же полезно, как учить танцам пса, но ничего не сказал. Однако Альфред почувствовал мой скептицизм.
– Зачем воину нужно уметь читать, Утред? – спросил он.
– Всем нужно уметь читать, – с готовностью ответил я, за что Беокка одарил меня улыбкой.
– Воин, умеющий читать, – терпеливо объяснил Альфред, – это воин, который сможет прочесть приказ, сможет узнать волю своего короля. Предположим, ты в Нортумбрии, Утред, а я в Уэссексе, как же ты узнаешь, чего я хочу?
От подобного предположения захватывало дух, хотя я был слишком юн, чтобы понять все до конца. Если я в Нортумбрии, а он в Уэссексе, тогда мне нет никакого дела до его желаний, – но, конечно же, Альфред уже рассчитал все наперед, далеко наперед. Он говорил о том времени, когда появится единое английское королевство с одним английским королем. Я просто уставился на него, разинув рот, а он мне улыбнулся.