Лавка компании чернела на вершине холма подобно стервятнику. В окнах горел свет, в двери входили люди, делавшие последние покупки в этот день. Церковные колокола прозвонили без четверти девять: до закрытия оставалось пятнадцать минут.

И все же Саймон не зашел и в лавку – свернул на ближайшую дорогу.

Элис замедлила шаг. Пойти за ним? Эта дорожка вилась вдоль низкой ограды, мимо нескольких коттеджей и заканчивалась у двора позади лавки, куда привозили продукты. Здесь почти негде было спрятаться, но она не хотела, чтобы Саймон ускользнул, поэтому осторожно пошла за ним.

Свернув за угол, Элис увидела его у ограды и отступила в тень, по по-прежнему наблюдала за ним. Едва различимый в темноте, он стоял, скрестив на груди руки, стоял в позе человека, чего-то ожидавшего.

Церковный колокол пробил девять раз. Шум на главной улице затих. Даже звуки, доносившиеся из паба, казались приглушенными. Местные власти требовали, чтобы паб закрывался к половине десятого с понедельника по четверг. Хотя рудник работал по субботам, жалованье выплачивалось по пятницам, а это означало, что будет прибыльный вечер в пабе. Так что по пятницам и воскресеньям паб был открыт до одиннадцати. В субботу же и в понедельник многие выходили на работу серые, невыспавшиеся, с красными глазами.

Хотя Генри часто раздражал ее, он все же никогда не проматывал жалованье в пабе, а если и заходил туда, чтобы выпить после ужина, – то лишь на час. И возвращался домой почти трезвый.

Но увы, слишком многие люди были похоронены на церковном дворе из-за пьянства: либо сами мужчины, либо их заброшенные жены и дети. А ведь не будь условия жизни здесь такими скверными… Тогда мужчинам, наверное, не требовалось бы столько эля, отуплявшего их, помогавшего им забыться…

Именно поэтому она не могла позволить чужаку вроде Саймона ворваться в деревню и натворить еще больше бед. Хотя следовало признать: он не врывался, а прокрался незаметно, не потревожив даже хлопьев сажи.

Но все же внутри у нее все кипело. Он ведь признался, что использовал ее! Подумать только!.. Она-то считала себя такой же сильной и толстокожей, как бык, и вот… Всего лишь несколько приятных слов, вовремя сказанных красивым мужчиной, – и она превратилась в блеющего беззащитного ягненка.

«Не важно. Ты его не знаешь. И никогда не знала. А он не знал тебя», – уговаривала себя Элис.

Но, увы, это было важно. И причиняло боль снова и снова.

Часы пробили четверть десятого, и она вновь осмотрелась, но Саймон исчез.

Стараясь ступать бесшумно, Элис зашагала по узкой дорожке и остановилась во дворе. Свет в лавке был погашен, и она не слышала ни звука. Хартли Эвенз, управляющий лавкой, всегда закрывал вовремя. Пусть компания ему платила, но какой смысл зарабатывать лишние деньги, если нельзя пойти домой и насладиться трудами своего труда?

Но где же Саймон? Его нигде не видно.

Элис то и дело озиралась. Она напряженно ждала и вдруг уловила какое-то почти незаметное бесшумное движение. Ведь ее ма не раз говорила, что у дочери кошачья интуиция. Хотя и утверждали, что Санта-Клаус приходит к детям незаметно, Элис всегда слышала и видела, как родители потихоньку раскладывали рождественские апельсины на кухонном столе. Вот теперь она уловила едва заметное смещение теней у задней двери лавки. И она нисколько не сомневалась: у двери возился Саймон.

Но он, должно быть, обезумел! Другого объяснения не было. Ведь его изобьют или попросту прикончат. И она тоже в опасности, только потому, что находится здесь.

Она надеялась, что все это просто обман зрения. Надеялась напрасно: Саймон вломился в лавку компании.

Глава 6

Элис, недоумевая, наблюдала, как он проскользнул внутрь и бесшумно закрыл за собой дверь. Она на секунду замерла, затем быстро пересекла двор и присела на корточки под окном. Чуть помедлив, приподнялась и заглянула в лавку.

Все лампы были погашены, и в помещении царил мрак. Но она бывала в лавке довольно часто и знала, где что находится. Закрытые бочонки с мукой, овсом и сахаром стояли в ряд. Высокие шкафы и длинные стеклянные прилавки находились вдоль стен; там лежали продукты и товары для дома – все, что могло понадобиться жителям Тревина. А вся прибыль уходила в карманы владельцев шахты. Причем Хартли Эвенз отчитывался перед управляющими почти каждый вечер: приходил к ним с бухгалтерской книгой и с жетонами, если касса была полна.

Элис оглядела темную лавку, высматривая хоть какое-нибудь движение, однако Саймона не увидела. Но вот у тяжелых дверей, которые вели в ледник, появилась темная фигура. Должно быть, Саймон! Да-да, кто же еще?! Он закрыл двери ледника и осторожно пошел в глубину лавки.

Элис снова перебежала через двор и спряталась за оградой. И высунула голову как раз в тот момент, когда Саймон закрывал и запирал заднюю дверь. Никто не узнает, что он входил в лавку. Но что он там делал?

Тут она вдруг заметила у него на спине какой-то сверток. Саймон был силен, но все же сгибался под его тяжестью. Однако шел быстро и все дальше уходил от лавки. И было очевидно: он хорошо знал, куда именно шел.

Уже давно стемнело, и в деревне все словно вымерло. Элис шагала очень осторожно – боялась наткнуться на камешек или хрустнуть веткой.

Несмотря на тяжелый груз, Саймон прошел еще несколько дорожек, пока не оставил позади центральную часть деревни. Держась под прикрытием низкой каменной ограды, он поднимался на холм.

Элис едва не споткнулась, когда поняла, куда он шел. На вершине этого холма стоял дом управляющих – двухэтажный, выстроенный в современном стиле, с семью фронтонами, несколькими дымовыми трубами и огромными окнами. Подстриженные кусты и клумбы окружали этот великолепный дом, который даже мог похвастать конюшней и каретным двором. Элис никогда не видела более красивого дома, и при каждом взгляде на него зависть и гнев запускали когти в ее сердце. Пастор говорил о недопустимости подобных чувств, но она ничего не могла с собой поделать.

– Никто в деревне никогда не будет так жить. Даже Типпетт, – прошептала Элис.

Тошнота подступала к горлу при мысли о том, каким прекрасным, наверное, был дом владельцев шахты, живших в Плимуте. И никто в таких домах не спал за занавеской, на кухне. Даже слуги этих людей наверняка имели собственные комнаты.

У управляющих было несколько слуг: кухарка, три горничных, кучер. Комфорт, которого никогда не знала она, Элис. И не узнает.

Но зачем Саймон туда идет?

Ей стало нехорошо. Неужели он собирался донести на нее?! Или хотел рассказать все тайны, которые успел узнать с тех пор, как пришел на рудник?

Правда, ничего нового он не мог бы им рассказать. К тому же она, Элис, всегда сможет отплатить той же монетой, рассказав, что он обокрал лавку компании.

Поэтому она продолжала идти за ним. И оба все ближе подбирались к большому дому.