– Кунчан-ним, я сказала, что немного знаю немецкий.
– Ты?! Немецкий?! Откуда ты можешь его знать?
– Я ходила на курсы в школе. Могу попробовать перевести.
– Курсы немецкого? – искренне не поверила мне Хё Чжу. – В школе?
Похоже на то, что я опять неудачно вру. Иначе, почему она так удивилась? Может, в здешних школах есть только курсы английского? А чёрт его знает! Так, нужно перевести тему со школы куда-нить в другую сторону!
– Кунчан-ним, а почему в отеле никого нет, кто знает немецкий? Разве туристическим группам не положен переводчик?
Дохленький перевод стрелок, но ничего другого в голову не пришло.
– Эти туристы вернулись с аэропорта, – удивлённо смотря на меня, пояснила моя начальница, – они уже прошли регистрацию и пошли на посадку. Но погода ухудшилась, и рейс задержали. Они долго ждали, но рейс всё-таки отменили. Их отправили обратно, но переводчики, сопровождающие группу, уже уехали и не смогли вернуться назад из-за снегопада. В отеле есть ещё другие вегугины, которые не знают английского. Они тоже вернулись из-за того, что самолёты не летают.
– А-а, понятно, кунчан-ним, – киваю я.
– Юн Ми, а ты что, действительно говоришь по-немецки?
– Немножко. Но думаю, что смогу понять, что они говорят, кунчан-ним.
– Не могу в это поверить!
– Zwei Dinge erfüllen das Gemüt mit immer neuer und zunehmenden Bewunderung und Ehrfurcht, je öfter und anhaltender sich das Nachdenken damit beschäftigt: Der bestirnte Himmel über mir, und das moralische Gesetz in mir!
– Что… И что это значит? Что ты только что сказала? – прищурилась на меня старший менеджер зала.
– Две вещи наполняют душу всегда новым и всё более сильными удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительней мы размышляем о них, – это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне! – вздохнув, перевёл я.
Хё Чжу молча, оценивающе смотрит на меня, немного повернув голову вбок. Я же стою и помалкиваю, с интересом наблюдая за её лицом.
– Хм, Юн Ми, ты что, и вправду такая умная? – наконец спросила начальница, когда молчание совсем уже затянулось.
– Немножко, кунчан-ним, – улыбнулся в ответ я.
– Госпожа менеджер! – закричал в этот момент помощник повара, вбегая в помещение раздачи и заставив нас повернуть к нему головы. – Я спросил! У нас никто не говорит по-немецки! Только по-английски!
– Ладно, – сказала Хё Чжу, поворачиваясь ко мне, – пойдём! Надеюсь, мне не придётся испытывать за тебя стыд, Юн Ми! Тебе главное нужно понять, что нужно этим вегугинам, и сказать мне. А я уже сделаю всё то, что нужно. Поняла?
– Да, – коротко кивнул я, не став добавлять слово кунчан-ним.
– Пошли! – приказала она, поворачиваясь ко мне спиной и направляясь в зал ресторана.
* * *
– Mädchen, Mädchen! Bitte hilf mir!
Оборачиваюсь. Та же полная фрау, с которой были проблемы днём. Опять взволнованный вид и активная жестикуляция. Очень эмоциональная особа.
– Что случилось, фрау? (по-немецки)
– Простите, пожалуйста, помогите мне. Молодой человек на ресепшене не понимает, что я ему говорю. Переведите ему! (по-немецки)
– Да, хорошо, – говорю ей я, – только сообщу своему менеджеру об отлучке!
Что у неё в этот раз приключилось? – подумал я, направляясь из зала на кухню в поисках Хё Чжу. Она в этот момент должна была быть где-то там.
Надеюсь, с её мужем всё хорошо? А то он жирный, как боров, и лицо у него красное. Я ничуть не врач, но говорят, что у людей с таким лицом давление скачет. А если его инфаркт хватил? Только этого ещё не хватало!
В первый раз, предположив, что у немцев какая-то аллергия, я угадал. Редкая. На сельдереевое масло. И не у фрау, а у её мужа, о котором она очень активно волновалась. И ещё на пищевую добавку на Е 245.
Красиво жить не запретишь, подумал я, впервые в жизни услышав о существовании в природе сельдереевого масла. Но ладно, чего там? Если люди говорят – значит, так оно и есть. Не дурака же они валяют?
Спокойно перевёл Хё Чжу просьбу исключить при готовке из блюд сельдереевое масло и добавку Е 245. Та прониклась, а от вида того, как я свободно общаюсь с вегугинами на их языке, от неожиданности впала в некоторую растерянность. Выяснив все подробности у несказанно обрадованной фрау и поклонившись, мы с начальницей отбыли на кухню, дабы передать полученные знания шеф-повару. Но это оказалось не так-то просто. В английском словаре Марко Бенндетто не оказалось тех слов, что мы ему принесли!
«Блин! – подумал я, раздражённо смотря со стороны на его объяснения с Хё Чжу. – Повар ты, конечно, классный, но мог бы уж английский-то и подучить! Чай, не в родном итальянском Зажопинске у плиты стоишь, а в заграничном отеле работаешь!»
Короче, опять пришлось мне вмешаться. Поняв, что я могу ещё долго так стоять, слушая, как они извращаются словесно, и сообразив, что нужного результата может и не быть, ибо Марко может понять всё не так, как надо, я плюнул на своё инкогнито и, на итальянском, в три коротких предложения объяснил ему, чего от него требуется. Ох, и лица у них были, когда они меня услышали!
– Почему ты раньше не говорила, что знаешь итальянский?
Это был первый вопрос, который мне задал шеф-повар, выйдя из ступора.
– Стеснялась, – ответил я.
– Чего?
– Своего произношения. У меня было мало разговорной практики, и я уверена, что у меня ужасное произношение.
– Да ты прекрасно говоришь на итальянском!
– Грациас, синьор!
Потом они с менеджершей принялись было меня доканывать – «а что, да как?», но я напомнил им про голодных постояльцев, и выяснения отложили на потом. Немцев мы тогда накормили правильно. По крайней мере, они ушли от нас своими ногами. И вот опять эта фрау! Опять что-то приключилось. Главное, чтобы мы не траванули её мужа. Пусть умирает от чего угодно, но только не от еды!
* * *
– Она говорит, кунчан-ним, что в её номере очень холодно. Дует из окон.
– Ага, ага, – с умным видом кивает кунчан-ним, но по выражению его лица я вижу, что он не знает, что делать.
Пак Ши Юн – так зовут парня на ресепшене, которому я перевожу жалобы замёрзшей фрау. По виду ему лет эдак двадцать пять. Хотя я могу ошибаться, и он старше. У меня всегда были некоторые проблемы с определением возраста собеседника по его виду, а тут ещё азиатское лицо!
Пауза. Немка выжидательно смотрит на Ши Юна, он, несколько растерянно, на неё, а я – с интересом – на них, ожидая, чего они выкинут?
– Сонбе, – обращаюсь я с советом к старшему коллеге, видя, что прогресса нет, – нужно заклеить щели скотчем. В комнате станет теплее.