Мужчина принялся ощупывать деревянные части и верёвочную оплётку клетки в надежде выбраться из неё. Увы, те, кто сделал клетку, своё ремесло знали. Узник даже не сумел найти, где находятся верёвки, послужившие «замком», – как-то ведь его внутрь засовывали, а значит, откидывается как минимум одна из стенок клетки?
Каких-либо предметов, с помощью которых можно сломать или перепилить прутья, в пределах досягаемости не оказалось. В самом помещении никаких перспектив выхода он тоже не увидел. Кроме закрытой двери в одной из стен. Но до неё ещё надо было добраться…
– А это что? – удивился он, когда кончики пальцев коснулись ошейника.
Средство предохранения, чтобы пленник не сбежал? Где же тогда цепь?
Впрочем, это ни к чему не прицепленное кольцо на шее пока что не казалось существенной проблемой.
Потыкавшись в разные углы клетки, мужчина устроился на полу поудобнее и занялся активной умственной деятельностью, ибо обстановка благоприятствовала. «Тюрьма – место, где любому приходится остаться наедине со всеми своими мыслями», – неожиданно вспомнил он. Воистину!
Если сначала человек в клетке вспомнил прогулку в ночном лесу при безлунном небе, то потом он начал припоминать и то, что спряталось поглубже… Кровь и щепки на льду, необычайно красивая девушка, люди в военной форме, прыжок с парашютом, любовные объятия с той самой необычайно красивой девушкой, другая девчонка, похожая на него, расстрел смуглых бородатых мужчин, женщина, похожая на него, озарённое пламенем небо, грохот боевой техники, зелёный двухэтажный дом, мужчина с большим пистолетом и бейджиком с неожиданной аббревиатурой «FBI», значок лямбды на стене, закованный в чёрную броню рыцарь с красным светящимся мечом…
Множество образов и событий сплелись в единый клубок и заполнили внутренний взор, застили внешнее окружение. Мужчина смотрел по сторонам и вроде бы видел те же облепленные ветками стены, но в то же время стены эти беспорядочно изменялись, принимая форму хранящихся в памяти картин, а то и вовсе проваливались в самих себя, тем самым помогая человеку погружаться в воспоминания.
От всего этого хаоса у мужчины дико закружилась голова, и он, будучи не в силах совладать с неожиданно пробудившейся и хлынувшей в сознание памятью, закричал. Он кричал долго, и это был крик боли, порождённый невозможностью сопротивляться лавине – всесокрушающей лавине памяти…
Но увиденные картины, как оказалось, были цветочками. Ягодки пошли, когда перед его глазами возникли истекающие кровью люди. Они стонали, кричали, задыхались… И он, не в силах им помочь, вынужденно наблюдал за тем, как смерть забирает жизнь за жизнью. Вдруг необычайно красивая девушка взяла его за руку и, что-то нежно нашёптывая, потянула за собой. За другую руку его взяла похожая на него же девочка. Она сбивчиво, натужно говорила, с трудом сдерживая рыдания. Мужчина недоумевал, ведь девушка и девочка тянули его в разные стороны. Поняв, что он в замешательстве, каждая пыталась убедить его идти именно за ней. Потом они начали тыкать друг в дружку пальцами и повышать голоса, затем уже толкали друг друга, не забывая при этом тянуть его, тянуть, каждая в свою сторону. От громких голосов, почти криков, у него звенело в ушах, и жаркие волны перекатывались в голове. Девушка и девочка монотонно бубнили, взвизгивали, перебрасывались злобными взглядами и чуть ли не через каждые пять секунд что-то раздражённо выговаривали ему. Их непримиримый конфликт рос, креп, вздымался и вот уже навис над ним, как топор палача…
– Всё, хватит!!! – заорал он и, вцепившись в собственные волосы, заметался по клетке…
Обнаружив себя на полу, скрученным в позе эмбриона, пленник не мог сказать, сколько он безумствовал и сколько после вот так провалялся. Кое-как разогнувшись, он сел, привалился спиной к решётке и ещё раз осмотрелся. На этот раз воспоминания не буянили, не оскаливались клыками и не грызли. Они поуспокоились и задвинулись на тыловой план, предоставив текущей среде обитания рулить восприятием.
В голове немного прояснилось, и осмотр помещения дал человеку новую информацию, в частности, что здесь на удивление тепло и что сплошная древесина в качестве стройматериала. Да, эта тюрьма отличалась от тех, которые он помнил. А помнил он как минимум полдюжины камер и тюремных коридоров. Разные они были, но везде присутствовали прохлада, стальные прутья, бетонные, кирпичные или каменные полы и стены.
«Может, я в Африке? Или в Камбодже? – спросил он себя. – Вспомнить бы, что оно такое, Африка и Камбоджа… – с грустью подумал он. – Наверное, города…»
К чему относятся эти названия, он пока не определил. Память норовила первым делом подсунуть картины смертоубийств, а не страницы учебников географии.
Поэтому теперь уже он сам, намеренно, потревожил свою память. Осторожно, боясь вызвать её ярость, человек похлопал память… по лохматой голове?! И она, дружелюбно посмотрев на него, сладко зевнула во всю широченную пасть и затем встала на четыре могучие лапы.
На сей раз контакт с памятью прошёл безболезненно и продуктивно. В частности, мужчина вдруг вспомнил, что всё-таки не только стальные прутья, прохлада и бетон. Раньше он уже находился в похожей клетке со сходным «интерьером» помещения, окружающего её. «Попытка номер два», – подумал он и криво ухмыльнулся. Точней, попытался, потому что повреждённые побоями губы не особенно желали складываться в улыбку.
Память подняла хвост и игриво потёрлась о его ногу. «Ты чего?» – миролюбиво спросил он. Вместо ответа память сжалась, уменьшилась в размерах, замурлыкала и попросилась на руки. Приняв её открытыми ладонями, мужчина расслабился, а память, сладко заурчав, начала откровенничать. Мысли упорядочивались и выстраивались в логические цепочки…
Хотя не все пробелы заполнялись сразу. Человеку не удавалось сообразить, почему ссадины на его теле волшебным образом почти зажили, синяки практически рассосались, и боль не ощущалась, разве что в особо невезучих местах на теле. И это после стольких избиений! «Наверное, я в этой клетке уже пару недель. По-другому не объяснить. Не Росомаха же я, в конце концов…» Но что такое Росомаха и как это название связано с избиениями и исцелениями, мужчина, к сожалению, не вспомнил.
Также выглядело подозрительным, что очнулся он вполне отдохнувшим, полным сил. Восстановился, как после курса интенсивного релакса. «Прямо как новенький, свежеиспечённый, – пришлось констатировать, – ничего не берёт…» А с последними очагами боли он вполне разобрался дополнительными действиями.
Вправив выбитый из сустава палец на левой руке, мужчина сделал вывод, что знаком с анатомией не понаслышке. Эту мысль подтверждали всплывающие из подсознания сведения: оказывается, он прекрасно знал, что делать при переломах, ушибах, контузии, отравлении… Причём знания эти были записаны в памяти не в виде иллюстраций на страницах учебника, а в виде реальных жизненных ситуаций. И плюс ко всему от первого лица. Неужели военный хирург? Или же… маньяк-садист? Эти ведь тоже не пренебрегают знанием анатомии. «К тому же я помню множество тюремных камер…» Определённо, в таком контексте ему куда больше понравился вариант с военврачом.