Светло-карие глаза с зеленью вокруг нервно пульсирующих зрачков полыхали жгучей ненавистью, губы кривились, приоткрывая острые кончики длинных клыков, ноздри хищно раздувались. Черные точки копошились на периферии взгляда, как зыбучие пески, они стремились сомкнуться в круг и погрузить меня в бездонную тьму, но я продолжала отгонять их усилием воли, из последних сил удерживаясь в сознании.
– Ты эвис! Я должен убить тебя! – как-то надрывно, убеждая самого себя, проревел арэйн и с размаху ударил кулаком свободной руки в стену в нескольких сантиметрах от моей головы. Его лицо исказилось в зверином оскале, глаза сверкнули бешенством, смешавшимся в странный коктейль с нерешительностью, а растрепавшиеся от резкого движения волосы сделали мужчину похожим на безумца. Он еще раз ударил в стену, уже скорее с досады, нежели от переизбытка чувств, разомкнул пальцы и, спустив руку с шеи на плечо, отшвырнул меня на серую брусчатку. – Ненавижу! Тварь!
Как ни странно, я не упала – только согнулась пополам, заваливаясь набок. Погасила инерцию, быстро перебирая ногами, и, не разгибаясь, осела на мостовую. Легкие жгло, горло першило, я захлебывалась кашлем, из глаз текли слезы, но темнота постепенно отступала. Пока я приходила в себя, арэйн создал несколько огненных шаров и с яростью разметал их в разные стороны, вымещая злость на ни в чем не повинных стенах домов.
– Вы, эвисы, – подлые, отвратительные создания, которых нужно уничтожать, – выплюнул он и, сделав пару шагов, схватил меня за разорванный ворот куртки. Вздернул на ноги, подтянул к себе, заглядывая в глаза. – Знала бы ты, как я мечтал о своей мести. Представлял, как в моих руках окажется эвис, как я буду мучить его, за все, что ваша проклятая раса делает с нами!
Едва успев откашляться и опасаясь вновь начать задыхаться, я старательно пыталась найти опору, чтобы не болтаться в воздухе, однако обессилившее тело отказывалось повиноваться – колени подгибались, ноги разъезжались.
– Я ведь ничего тебе не сделала, – хрипло прошептала я.
Арэйн поднял меня чуть выше, приближая к своему лицу, задумчиво сузил глаза, внимательно вгляделся, словно пытаясь что-то найти. И, как несколько мгновений назад он хотел, но не мог меня убить, так же и теперь огненный арэйн боролся с собой. Спустя несколько долгих, напряженных секунд он наконец принял решение.
– Ты? Нет, ты ничего мне не сделала, – устало и будто даже обреченно выдохнул арэйн. – Нет, ничего.
Пальцы мужчины разжались. Я, больше никем не удерживаемая, безвольным кулем рухнула на брусчатку и, откинувшись назад, кажется, все-таки потеряла сознание. Уступить темноте на этот раз было не страшно.
Просыпалась я тяжело. Болело все тело целиком, ныли нещадно перетруженные мышцы, многочисленные синяки и порезы. Казалось, каждая клеточка была жестоко измучена и теперь надрывалась в безмолвном крике, с мстительным удовлетворением терзая виновницу-хозяйку. Медленно, лениво текли вязкие мысли – вспоминалась погоня, что запечатлелась в сознании размытым, тягучим кошмаром, вставали перед внутренним взором обжигающие безумной яростью глаза и вновь вонзались в душу раскаленным клинком. Эта ненависть хлынула на меня бескрайним потоком, будто воспоминание вдруг ожило, обретая материальность, – и сильные пальцы безжалостно сомкнулись на горле. На долю мгновения ощутив, что опять задыхаюсь, я схватилась за шею и, закашлявшись, резко села. Опухшее горло противно саднило, любые прикосновения причиняли боль, словно вся кожа покрылась одним сплошным синяком, да так оно, наверное, и было.
Откашлявшись, я наконец обратила внимание на окружающую обстановку. Прошлась взглядом по узкой кровати, на которой лежала, а теперь сидела, прикрытая чуть съехавшим в сторону от резкого движения одеялом неопределенного серого цвета, как и все постельное белье. Отметила, что на мне осталась туника тонкой вязки, которую я надевала под куртку, сама же куртка, грязная и рваная, обнаружилась на спинке стула рядом с кроватью. Бегло осмотрела небольшую комнатушку, казавшуюся тесной из-за сваленных в углу вещей, стоявшей на столе грязной посуды, что осталась после еды, и трех пузатых кружек, в которых, судя по характерному налету, когда-то было пиво или что-то настолько же противное. Однако, несмотря на всю неблаговидность обстановки, в воздухе не чувствовалось неприятного запаха – от специально распахнутого окна веяло свежестью и прохладой утра, щедро дарившего пучки первых солнечных лучей. Ознакомившись с интерьером, я скользнула взглядом к двери и неожиданно встретилась глазами с арэйном.
Он сидел на стуле, сложив руки на спинке, и задумчиво, с легкой неприязнью наблюдал за мной. Тот самый огненный арэйн, едва меня не задушивший. Прямые волосы глубокого бордового цвета обрамляли загорелое лицо и непослушными, растрепанными прядями достигали плеч. Чуть пухлые, чувственные губы сейчас были плотно сжаты, светло-карие глаза смотрели цепко, с изучающим прищуром. В нем больше не было ни бесконтрольной ярости, ни злости, но я все равно замерла настороженно, боясь сделать что-то не так.
– Почему я ощущаю тебя как арэйна? – спросил мужчина, не дождавшись от меня какой-либо реакции.
– Потому что… – Я снова закашлялась, после чего с трудом прохрипела: – Потому что я и есть арэйн. Наполовину.
Знаю, нельзя всем подряд рассказывать о своем удивительном происхождении. Я прекрасно помню предостережения матери, я сама понимаю, насколько опасно раскрывать эту маленькую тайну, и ничуть не хочу оказаться образцом для исследований в руках магов, будь то простые люди, эвисы или арэйны. Пусть такая смесь крови большинству покажется отвратительной, жадных до новых знаний и развития новых способностей магов это ни в коей мере не остановит. Однако чутье арэйнов обмануть невозможно. Если люди определяют расу интуитивно и порой могут ошибаться, то у арэйнов это скорее на уровне инстинкта – своих собратьев они буквально чуют. Поэтому скрывать в их обществе нужно мою принадлежность к эвисам, но никак не кровь арэйнов.
– Наполовину арэйн и наполовину… эвис? – уточнил мужчина. – Я ведь до сих пор чувствую стихию, значит, ты огненный эвис.
Я не стала отвечать, причиняя себе излишние страдания, – только кивнула, но даже столь простое движение заставило болезненно поморщиться. Воздух с сипом проходил сквозь дыхательные пути опухшего горла, и мне начинало казаться, что я все-таки рискую задохнуться. От этих мыслей становилось по-настоящему страшно.
В глазах арэйна смешалось множество чувств – любопытство, неприязнь, удивление. Мужчине явно не терпелось вывалить на меня кучу вопросов, но моя неспособность вести разговор вызывала недовольство и досаду, вновь заставляя его бороться с самим собой. Проследив взглядом за моей рукой, осторожно щупавшей опухшую шею, он недовольно нахмурился и, поднявшись со стула, сказал:
– Ладно, я принесу тебе лечебную мазь. Оставайся здесь.
Арэйн уже взялся за ручку двери, когда я набралась смелости и хрипло попросила, выдавливая из себя каждое слово: