Палец обожгло. Вскрикнув, я отдернул руку – Вами ее на этот раз выпустил и молча взял свое пиво. Я принялся потирать саднящий палец. Следа от укуса не было, но небольшой красный волдырь там надулся. Пососав палец, я снова его осмотрел. Кожа не прокушена, краснота уже спадает потихоньку.
– Как это… – начал я, но Вами меня тут же перебил:
– Там лежит папка… – Он кивнул на шкаф. – Принеси, пожалуйста.
В шкафу пачками громоздились папки, блокноты и разрозненные листы. Я оглядел все эти кипы, недоумевая, какую именно папку просит Вами. Уже хотел уточнить, но тут увидел сам – где-то на средней полке, тонкая, с надписью «Аюамарка», накарябанной в правом верхнем углу. Я передал ее Вами, и он, вытащив оттуда два листа бумаги, заскользил взглядом по второму. Потом, хмыкнув, отыскал красную ручку и что-то отметил. Страницу он протянул мне, ткнув в нижние строки. Точка алела напротив имени Адриана.
– Адриан Арне, – произнес он, передавая мне оба листа. – Садись. Пока туда не смотри. – Я послушно сел. – Никакого Адриана Арне я не знаю. По моим понятиям, мы с ним никогда не встречались. Не помню, чтобы он тогда был в переулке, и не помню, как вписывал сюда его имя… Я еще давным-давно заметил одну вещь, – продолжал он. – Как-то раз, просматривая свои старые записи, я наткнулся на пару имен, которых напрочь не помнил. А ведь должен был, раз собственноручно зафиксировал убийство во всех подробностях, но нет, никаких ассоциаций. Озадаченный, я полез просматривать все свои дневники – та еще работенка – и обнаружил шесть фамилий, то есть полдюжины убийств, на которые память никак не откликалась. Меня это, конечно, насторожило, но и заинтриговало тоже. Я всегда благоговел перед безумием. Потеря памяти могла бы стать первым признаком того, что я скатываюсь туда, в темную пропасть, которую всегда хотел исследовать. И я счел провалы в памяти своим шансом, возможностью посмотреть на жизнь под другим углом. Увы, на этом все и застопорилось. – Кажется, его это действительно удручало. – Никаких отклонений я за собой не замечал – ни тебе промахов, ни разговоров во сне, ни очнуться в незнакомом месте. Все тот же Паукар Вами, если не считать нескольких дыр в памяти. А потом, порывшись в архивах Дворца, я обнаружил вот это. – Он кивком указал на листы в моих руках. – Раньше где я только эти шесть имен не искал, все без толку, поэтому сделал копию с архивного списка и принес домой изучать. Там было много других имен, не имевших ко мне никакого отношения. Но некоторых я знал, а на некоторых других нашел досье. Я решил сыграть сам с собой в игру. Отметил все известные мне имена и те, которые нашел в архивных досье, красной точкой с левой стороны. Потом начал периодически просматривать список, проверяя, все ли имена я помню. И если обнаруживал, что какое-то выпало из памяти, отмечал красной точкой справа. А теперь можешь взглянуть.
Я пробежался глазами по двухстраничному списку имен. Там их было штук пятьдесят или шестьдесят. У большинства красная точка стояла слева, в том числе у меня и у Адриана (наши имена были вписаны от руки в самом конце). Над нами значились еще пять-шесть человек, тоже вписанных карандашом.
– Список древний, – пояснил Вами. – Устарел уже. Я пытался отыскать обновленный, но ту папку, на которую я наткнулся, куда-то переложили, и больше я ее не находил. Поэтому я пополняю список сам, когда мне попадаются аюамарканцы.
Практически у всех имен, отмеченных точкой слева, имелась такая же справа. Большую часть тех, где второй точки не было, я знал: Леонора Шанкар, Кончита Кубекик, Паукар Вами, я сам. Ама там не значилась вообще, и спрашивать о ней я не стал – не знает о ней Вами, и замечательно.
– Что это? – спросил я. – Кто все эти люди?
– Если не считать тех, кто не отмечен точкой справа, то понятия не имею. Их имена для меня пустой звук. Там есть шестеро, которых я, согласно записям в дневниках, убил, и добавилось еще пять, но что касается остальных… – Он пожал плечами. – Когда-то, судя по точкам, я их знал. А теперь нет.
– Кто такие аюамарканцы? Вы говорите, что распознали меня еще тогда, в первую встречу. Как?
– У нас одинаковые глаза. Пустой взгляд. По-другому не объяснить. Я уже столько таких перевидал – хотя большинство не помню, – что могу отличить на раз. Не знаю, что это значит, кто они, чем отличаются от остальных, почему они постоянно исчезают из памяти и из жизни. Но когда-нибудь, если не брошу по иски, я узнаю. Поэтому я и следил за тобой. Надеялся, ты меня наведешь на отгадку.
Я снова опустил взгляд на листы:
– Вы не убивали Адриана?
– Насколько я знаю, нет.
– И у вас нет соображений, что может значить список?
Вами ответил не сразу:
– Мне известно одно – откуда взялось название. «Аюамарка» – это из языка инков.
Я вспомнил, что И Цзе и Кардинал тоже говорили о корнях города, уходящих к инкам. Ноги затекли, я поерзал, меняя позу.
– Так у инков назывался месяц ноябрь, – объяснил Вами. – В буквальном переводе означает «марш мертвецов». Наши имена, разумеется, тоже от инков. Ты – декабрь, «великий праздник». А я – март, «цветочный покров», если верить книгам по истории.
– И что, все… – начал я.
– …имена в списке из календаря инков? – закончил за меня Вами и отрицательно помотал головой. – Нет. Есть еще несколько: Инти Майми, Атун Покой… да и все, пожалуй.
Я принялся сверлить взглядом список, будто пытаясь пристальным вниманием заставить его раскрыть свои секреты. «Марш мертвецов». Хорошего мало, на каком языке ни назови.
– А Кардинала вы про список не спрашивали?
– Нет, – ответил Вами. – Ему такие вопросы не по нраву.
Я склонил голову набок. Я действительно уловил едва заметный отзвук страха – или показалось?
– Но без Кардинала тут не обошлось, так? – Я продолжал гнуть свою линию.
– Глобальную зачистку досье в дворцовых архивах никому другому устроить не под силу, разве что Форду Тассо, но это не его стиль.
– А как же наши воспоминания? Их кто подчистил?
– У тебя тоже провалы в памяти?
– Вроде того. Людей – Адриана, например, – я как раз помню, но зато напрочь забыл всю свою жизнь до приезда в город. Я думал, это просто амнезия, но теперь…
– Догадываешься, что дело куда серьезнее, – кивнул Вами. – Я пришел к тем же выводам. Сперва подозреваешь отклонения у себя самого, но потом, когда начинаешь замечать то же у других… Есть вещи, которые неподвластны пониманию. Поэтому я и проникся интересом к этой папке. Меня всегда завораживало неподвластное.
Неподвластное…
– Вы знаете что-нибудь про слепцов в хламидах?
– Которые молчат как рыбы?
– Что?
– Они ни с кем не разговаривают. – Вами кивнул с видом знатока. – Так чтоб по-английски. Даже под пытками…
Со мной разговаривали, но я решил придержать язык за зубами. Незачем давать повод для ревности.