– Ма-а-ам…
Никитка уже трясся в плаче, прижав кулачки к подбородку. Из глаз катились по бледным щекам крупные горошины слез, падали на фланелевый воротничок рубашки. Она уже потянула было руки, чтобы утереть ему слезы, обнять, приласкать… Но что-то повернулось внутри, жестокий какой-то рычажок, выскочивший из ее собственной женской обиды. Произнесла тихо, твердо:
– Не надо мне твоих слез, Никита. Не о чем тебе реветь, понял? Мне и без того трудно одной, пойми… Меня ж никто не жалеет. И я тебя не буду жалеть, потому что ты большой, ты за мужчину в доме остался. Это ты меня должен жалеть, а не я тебя! Тем более, я перед тобой ни в чем не провинилась! Я тебя не бросала и никогда не брошу! Я всегда буду с тобой, слышишь? Всегда! И в горе, и в радости! Ты понял меня, сынок?
Никитка закивал в ответ часто-часто, изо всех сил пытаясь унять слезное дрожание. Прижал ладошки ко рту, икнул…
Она и сама не удержалась, тоже всхлипнула. Кинулась к нему, обняла, прижала к себе, истово принялась целовать его мокрые щеки:
– Ну все, все, мой родной… Поплакал, и будет… Не надо больше плакать, ладно? Или давай вместе с тобой поплачем… Но в первый и последний раз, договорились? Нельзя нам плакать, нам надо сильными быть! Ну все, все, успокаивайся… Иди лучше, во дворе погуляй, там тебя Танюшка заждалась уже… А бумажку с папиным адресом и телефоном дай мне, я ее приберу. Может, пригодится еще. Иди, иди, гуляй…
Когда Никитка ушел, Катя подошла к телефону, держа в ладони треклятую бумажку. Надо, надо ему позвонить… Сказать, чтобы не смел больше. Пусть оставит в покое. Пусть не подличает вот так, исподтишка. Несколько раз брала в руки трубку и снова опускала ее на рычаг. Наконец, приняла спасительное решение – нет, не сегодня… Сегодня она слишком слаба после слез. А надо, наоборот, весь обиженный дух в кучку собрать, чтобы выстрелить больнее. Да, пусть ему будет больнее! Да, ей этого хочется! Если подлою правдою мысль облечь!
Несколько дней она собиралась с духом. Даже насмешливый голос репетировала. Но когда набрала номер и услышала, как полились в ухо длинные гудки соединения, струсила вдруг…
Трубку на том конце провода взяла женщина:
– Да, слушаю вас…
Голос приятный, глубокий, обволакивающий. Весьма приветливый, без единой раздраженной нотки. Нет, на такой голос ее злого духа не хватит, пожалуй. Но все равно уж теперь… Если ответили, то говорить надо.
– Здравствуйте… А можно мне Павла пригласить к телефону?
– Извините, но его нет дома. Может, что-то ему передать?
– Да. Передайте, конечно. Скажите, Катя звонила. Это его жена из Васильевска.
– Ах, Катя… Да, конечно, я передам… А вы не могли бы со мной немного поговорить, Катя?
– С вами? О чем?
– А по-моему, есть о чем… Меня Марьяной зовут, кстати.
– А я считаю, нам с вами совершенно не о чем говорить. Или вы хотите, чтобы я пожелала вам счастья в личной жизни и успехов в труде? Так вы вроде и без моих пожеланий все это имеете…
– Не то, Катя, не то. Я вовсе не хочу обмениваться колкостями. Согласитесь, смешно в нашем положении… Мы же с вами интеллигентные женщины, правда?
– Значит, вы считаете себя интеллигентной женщиной? А мужа моего вы тоже соблазняли интеллигентно? В театр его водили, классическую литературу вместе почитывали, да? Или как?
– Ой, погодите… Наш разговор не в то русло пошел, мне кажется. Я как-то не умею в таком тоне… Катя, давайте я лучше самое главное спрошу? Сразу в лоб?
– Ну, спросите в лоб. И что же самое главное для вас, интересно?
– Катя, отчего вы с таким упорством отказываетесь от денег? Я не понимаю мотивов, простите.
– Ну, это совсем просто. Потому что мне от вас ничего не нужно, вот и все.
– А детям?
– А вам что за дело до моих детей?
– Самое прямое дело. Нет, хоть убейте, не понимаю вашей гордыни! Обиду могу понять, да. Но чтобы вот так, за счет детей, свою гордыню лелеять…
– Давайте я сама со своей гордыней разберусь, хорошо?
– Кать, да вы поймите меня правильно, прошу вас! Я не хочу с вами пикироваться! Поверьте, нам с вами такие пикировки только вредны. Знаете, время все расставит по своим местам… Время и раны лечит, и гордыня, кстати, тоже временем вылечивается. Все равно нам придется научиться жить так, чтобы всем было комфортно. Ну, хотя бы в материальном смысле. Поверьте, мне вполне по силам устроить вам и вашим детям этот материальный комфорт… Я много работаю, преподаю, у меня своя клиника…
– Это вы что, Павла у меня таким образом выкупить хотите?
– Выкупить?! Хм… Он не вещь, чтобы его выкупать…
– А чего тогда так стараетесь? Наоборот, вы же радоваться должны, что он вам бесплатно достается.
– Катя, Катя… Я прошу вас, умоляю, не мучайте его! Он очень переживает разлуку с детьми, просто больно смотреть…
– А зачем вам на него смотреть? Я так понимаю, вы же для других целей его к себе приспособили, у детей отняли? Все у вас в этой жизни есть, только мужика в постели не хватало, да? Только не обвиняйте меня сейчас в хамстве и пошлости, хорошо? Потому что это правда.
– Да бог с вами, какие обвинения… Вы можете говорить мне все, что сочтете нужным. Но… Если бы все было так просто – про постель и мужика… Нет, Катя, все сложнее. Я люблю Павла. Я очень его люблю. И он меня любит. Так уж нам было судьбой определено, так бывает… Иногда люди, предназначенные друг другу, все-таки встречаются. И если уж встретились, то с этим ничего поделать нельзя. Они должны, просто обязаны быть вместе. Да и не могут не вместе, в общем…
– Скажите… Как вас там, забыла?
– Марьяна.
– Скажите, Марьяна… Вы молодая и красивая, да?
– Нет. Я некрасива и не так уж молода. Я старше Павла на семь лет. И если данное обстоятельство хоть как-то вас утешит…
– А вы не хамите мне, Марьяна!
– Нет, что вы. Я ж наоборот… Я вообще не знаю, как с вами разговаривать, если честно. И поступков ваших не понимаю. Ну почему, почему вы отказываетесь от денег? Что плохого в том, если у детей будет все необходимое? Если и вы тоже не будете ни в чем нуждаться? Я совершенно искренне хочу, чтобы всем было хорошо… Или хоть как-то приемлемо…
– А всем хорошо априори быть не может. Если кому-то где-то хорошо, то другому где-то обязательно должно быть плохо. На данный момент времени плохо мне. Зато вам хорошо. И вообще, я не для того позвонила… Я хотела Павлу сказать, чтобы он больше не приезжал. Никогда больше, слышите? Так ему и передайте!
– Не в ваших силах приказать Павлу разлюбить детей, Катя. Вы же сами это прекрасно понимаете. Он отец, он имеет право видеть своих детей. И мне бы очень хотелось, Катя, чтобы вы как-то договорились на этот счет со своей обидой…