Проплакала остаток ночи, под утро забылась коротким сном. В половине восьмого, как обычно, заверещал будильник. Надо было вставать и начинать как-то жить, идти на работу.
С трудом подняла голову, усмехнулась горько. Видимо, не предусмотрено для нее женского счастья. Вообще никакого не предусмотрено, не прописано в планах судьбы. Зато долги есть. Материнские. Их пока никто не отменял. Да, долги, как бы там Саша ни рассуждал обидно в адрес ее материнства. И поэтому надо вставать и жить дальше. И надо обязательно Марьяне позвонить, узнать, как у Никиты все складывается. С этой липучкой Таней… И как с Англией…
– …Да все у нас получилось, Катя, не волнуйтесь! – весело рапортовала в трубку Марьяна. – Никита уже через неделю уезжает! А он разве вам не звонил?
– Нет…
– Странно. Наверное, закрутился совсем.
– Скажите, Марьяна… А Таня, девочка из Васильевска? Она еще там? Они встречаются или нет?
– Кать, я все силы прикладываю, как мы договорились. Никитушка неделю около меня сидел, правда. Но теперь-то уж чего бояться, если он уезжает? Не поедет же девочка Таня за ним в Англию, я полагаю?
– Нет, не поедет, конечно.
– И я так думаю. Значит, девочка скоро в родной Васильевск должна вернуться. Кстати, Никита совсем не приветствовал наши планы с отъездом в Англию… Сопротивлялся, как мог. Из-за нее, наверное. Еле уговорили. Паша особенно старался, ему очень хочется, чтобы сын приличное образование получил.
Катя прикрыла глаза, вяло усмехнувшись, – можно подумать, ей, родной матери, образования для сына не хочется. Марьяну послушать, так у Никитки всю жизнь только один родитель был… Хорошо, хоть вслух этого не сказала.
– Пусть хоть перед отъездом Никита позвонит, скажите ему. Совсем про мать забыл.
– Да вы не обижайтесь на него, Катя! Это всего лишь юношеское легкомыслие!
– Да я не обижаюсь. Просто, видимо, судьба у меня такая. Ладно, это уж мои беды-проблемы… До свидания, Марьяна, и спасибо вам за все.
– До свидания, Катя. Я скажу Никите, он обязательно вам позвонит.
– Да не надо, если сам не хочет… Не надо мне так, из-под палки…
– Не обижайтесь!
– Ладно, не буду. Не буду… Мне и без того дышать трудно.
– Что? Не поняла… Катя, вы плачете, или мне показалось?
– Да, показалось. Все, Марьяна, до свидания…
* * *
Сентябрь подступил непогодой, сизым набухшим небом и мелким дождем, стекающим по стеклу кривыми слезными дорожками. Тоска осенняя, тоска сердечная, душевная пустота. Жить не хочется, и каждое утро – как подвиг. Надо вставать, надо собираться на работу, надо провожать Гришу в школу. Из маленького телевизора на кухне юная певичка старательно выводит мотивчик старой песенки Пугачевой – «…за окном сентябрь провода качает…»
Нет, не получается у тебя, певичка. Не старайся даже. Все равно Пугачеву не перепоешь. «Этим летом я встретилась с печалью»… Нет, не верю я тебе. Ни черта ты с ней не встретилась. Если бы встретилась, не размахивала бы так яростно худыми ручонками да не лупила глазищи на камеру. Вот Пугачева – это да… Она, наверное, тоже это чувство пережила. Вот так же, ножом по сердцу – «…а любовь прошла стороной»…
Нажала на кнопку, певичка всхлипнула обиженно, экран погас. Все, надо идти.
– Гриша, я ушла. В школу не опоздай.
– Да, мам…
– На обед макароны с мясом. И за хлебом зайди, не забудь.
– Хорошо…
Вышла на крыльцо, глазу открылась привычная картинка. Надя стоит, наяривает мокрой тряпкой по белому пластику. Чем-то бордовым нынче измазали, марганцовкой, что ли? Ох, какой сюрреализм, куда там Сальвадору Дали до Нади! Вон как старается, тряпкой машет. Дождь идет, а она все равно наяривает…
А под навесом Леня стоит, глядит задумчиво, исподлобья. И вид у него совсем больной. Даже неловко стало за вспыхнувший некстати сарказм.
– Доброе утро, Катя.
– Доброе утро, Лень. Как здоровье?
– Да ничего… Все по-прежнему. А у меня для тебя новости есть, Кать… Уж не знаю, плохие или хорошие. Я и сам пока не знаю, что думать.
– В чем дело, Лень? Говори быстрее, я на прием опаздываю.
– Кать, у нас Танюшка беременная.
– Что?! Как… То есть… В каком это смысле?
– В самом прямом. Вчера ходила в женскую консультацию, там ей сказали. Уже девять недель, Кать.
– И… что?
– Да ничего. Девять недель, говорю. Это с июля, значит. В июле она в Москву ездила, к Никитке, стало быть. В общем, сама понимаешь. Что скажешь, Кать?
– А что я должна сказать? Каких слов ты от меня ждешь, Леня? Я не понимаю…
– Да все ты прекрасно понимаешь. Это же Никиткин ребенок, твой внук. Или внучка…
Он смотрел на нее, улыбался. Улыбка была застывшая, похожая на жалкую гримасу Гуинплена. И Катя тоже растерялась, не знала, что отвечать. Хотя понимала, что отвечать надо сразу и правильно. То есть собраться с силами и взять правильный тон. А иначе… Зачем тогда вся история с Москвой, с Павлом, с ее унижением, с дурацкой материнской жертвенностью? Вот так, за здорово живешь – и псу под хвост?
– Лень, да с чего ты взял? При чем тут Никита, не понимаю? Никита вообще сейчас в Англии… У него другая жизнь… Нет, Леня, нет. Не говори мне ничего больше, не надо. И вообще, я нынче судьбой сына не занимаюсь, теперь только Павел… Да Никита вообще не звонит мне, я тоже на него обижена, между прочим! Нет, все вопросы теперь только к Павлу, не ко мне!
– Тогда дай мне телефон Павла, я сам с ним поговорю.
– А не о чем говорить, Лень. Я ж тебе объясняю – Никита в Англии. Извини, мне надо идти, я опаздываю…
Сорвалась с места, быстро выскочила со двора. И до больницы шла быстро, боясь оглянуться. Все время казалось, будто Леня следом идет, шаг в шаг. Ворвалась в кабинет, закрыла дверь на ключ и тут же сама себя устыдилась – что за глупости! Ну да, растерялась, конечно… Неправильный тон взяла. Так и впрямь, растеряешься от таких новостей! Не знаешь, как реагировать адекватно!
Уф-ф-ф… Надо сесть, в себя прийти. До начала приема еще десять минут, можно успеть с Марьяной поговорить… Хотя – чем ей Марьяна поможет в данной ситуации? Да ничем! Но все равно хочется поговорить, остудить страх, приткнуть куда-то свою стыдливую панику… Пусть хоть в телефонную трубку.
– …Ой, Катя, здравствуй! А я как раз тебе хотела звонить! – зажурчал в трубке уверенный Марьянин голос. – А что, Никита тебе на днях не звонил, новостями не делился? Он мне обещал, что позвонит обязательно!
– Нет, не звонил…
Конечно, начало разговора сразу покоробило. Как это так – чужая тетка берет у сына обещание, что он родной матери позвонит? Но – что делать… Надо глотать, даже если коробит.