– Чувствуется размах.
– Еще как чувствуется! Однако замечу, что в ее распоряжении ровно год, в течение которого она может вести себя как ей заблагорассудится. Но спустя год мы обязательно решим, каким образом лучше всего использовать ее положение и возможности, сообразуя их с положением на фронтах и во вражеских столицах. Согласитесь, что, достигнув положения в западном мире, она способна будет создать целую разведывательную сеть.
– Если только возникнет такая целесообразность.
– Согласен, если возникнет…
– Итак, в ее распоряжении год?..
– Контрольный контакт должен произойти уже этой осенью. Для прояснения, так сказать, диспозиции. Поэтому нужно думать, кто из наших людей может оказаться рядом с ней еще до этого, решающего контакта. Но только из очень надежных и, я сказал бы, несколько «неожиданных» людей. Есть кто-нибудь на примете?
– Из касты «неожиданных»? На мой взгляд, есть.
– Поскольку ответ оказался очень поспешным, то предполагаю, что речь идет о капитане Гродове, с которым у баронессы сложились особые отношения?
– О, капитана Гродова нужно будет тщательно готовить, и запускать тоже неспешно, основательно, поскольку он уже всерьез засветился на «румынском плацдарме» как командир береговой батареи… Словом, он может пойти только во втором эшелоне. Причем для начала нужно провести разведку боем.
– Не возражаю. Кого предлагаете в качестве гонца с целью этой самой «разведки боем»?
– Нашего агента, женщину из украинок казачьего рода, давно осевшего на территории Румынии.
– Почему бы вам не сказать прямо, что хотите послать Терезию Атаманчук? Она же – «Атаманша».
– …С которой Гродов познакомился на «румынском плацдарме». Согласно одному из возможных сценариев, она способна готовить появление в стане врага самого капитана, но уже в роли перебежчика.
– Где он сейчас?
– Командует береговой батареей, расположенной восточнее Одессы.
– То есть перед нами – настоящий боевой офицер.
– И сын морского офицера. Кстати, в румынской офицерской среде он уже известен под кличкой Черный Комиссар, и, как это ни странно, относятся к нему, как к бывшему коменданту «румынского плацдарма», с должным уважением.
– Вот видите, полковник, а вы сразу же ударились в сомнения: «То ли устарел, то ли не созрел?..» Каждый агент, каждая операция требуют своего подхода и своего решения. Не исключено, что Гродов составил бы баронессе прекрасную пару, поскольку оба они из племени отчаянных авантюристов.
– В их характерах действительно просматривается нечто общее, – согласился Бекетов. – Наверное, поэтому они очень быстро нашли общий язык.
– Значит, стоит подумать, каким образом подставить его противнику. Прежде всего, поговорите с ним, как он к этому отнесется.
– Поговорю, и вместе подумаем.
– Причем главное здесь – не бояться отступить от шаблона, идти на определенный риск.
– Но при этом исходить «исключительно из канонов разведки», – предостерег Бекетов, давая понять, что использует оружие своего собеседника. Он мог бы также дать Маевскому понять, что тот не убедил его в верности баронессы советской разведке, но побоялся, что и его намек тоже будет выглядеть неубедительно. Тем более что разубеждать в этом представителя Главного разведуправления армии ему пока что было невыгодно.
…И оба полковника сдержанно рассмеялись.
9
Когда в измаильском отделении сигуранцы, куда все еще сопровождавший ее обер-лейтенант Веденин обратился за помощью, стали гадать, каким способом – сухопутным или речным – лучше всего перебросить баронессу в Вилково, она охотно избрала бронекатер. Но, как только Валерия поднялась на предназначенное для этого суденышко, тут же попросила командира о том, о чем в свое время не решилась попросить бригадефюрера фон Гравса, пребывая на борту «Дакии», – хотя бы минут на двадцать высадить ее на мысе Сату-Ноу.
– Зачем? С какой стати? Что, какие воспоминания связывают вас, баронесса, с этим мысом? – подозрительно косился на нее командир катера лейтенант Попеску, выражая свой внутренний протест на первый взгляд спокойно заданными вопросами.
– Лично меня ничто не связывает ни с мысом Сату-Ноу, ни с этой рекой, ни с этим краем, – ответила баронесса, игриво помахав рукой направлявшемуся к трапу Веденину. Проводив Валерию на борт катера, он теперь сходил на берег, чтобы немедленно возвращаться в Бухарест. – Что касается мыса, то на твердь эту нога моя пока еще не ступала.
– Догадываюсь: хотите взглянуть на места, в которых держали плацдарм ваши «черные комиссары», – безошибочно определил командир суденышка, палуба и борта которого были искорежены отметинами осколков и пуль.
– Что вы имели в виду, когда говорили «ваши черные комиссары»?
– Насколько мне известно, вы из русских.
– Эта аристократка, – задержался на первой ступеньке обер-лейтенант, – более чистых кровей румынка, нежели вы… Попеску. – В его устах это «Попеску» прозвучало с таким презрением, с каким могло прозвучать только уничижительное «пошел вон!». – И для Великой Румынии эта разведчица и диверсантка сделала во стократ больше, чем вы способны предположить.
Перечить германскому офицеру, к тому же старшему по чину, командир не стал. Проникнувшись ответственностью момента, он не только направил свой бронекатер к правому берегу, но и обошел мыс с севера на юг, чтобы затем высадить баронессу как раз в том месте, где Сату-Ноу «срастался» с материком. Здесь все еще отчетливо просматривались полузасыпанные окопы, земля возле которых была испещрена воронками так, словно на нее обрушился метеоритный град.
– Хотите сказать, что именно здесь держали оборону моряки десантного батальона? – с волнением спросила Валерия, останавливаясь возле полуразрушенного блиндажа, в котором наверняка приходилось бывать и капитану Гродову.
– Как вы уже поняли, мы называли их «черными комиссарами». И командира их тоже до сих пор называют Черным Комиссаром.
– Мне известно, как вы называете русских моряков и как сами моряки называют вас, румын-фронтовиков.
Лейтенант подозрительно взглянул на баронессу. Он тоже прекрасно знал, с каким презрением относятся русские моряки к румынским солдатам, однако реагировать на колкий намек баронессы не решился.
А тем временем мыс, этот клочок чужой земли, был дорог Валерии уже хотя бы потому, что здесь все напоминало о капитане Гродове и его морских пехотинцах; что возле каждого блиндажа или дота, возле каждого пулеметного гнезда она могла возрождать его образ, фантазируя по поводу того, в каких ситуациях оказывался здесь командир бесстрашных морских десантников. Вот здесь, подобрав винтовку одного из убитых, он, возможно, помогал своим бойцам отбивать атаку румын; здесь, в этом наспех сооруженном блиндаже, пересиживал очередной артналет; а вон там, у пулеметного гнезда, с криком «Полундра!» поднимал своих морячков в контратаку, намереваясь завершить ее кровавой рукопашной схваткой.