Предельно осторожная баронесса, тем не менее, клюнула на заброшенную Волчицей приманку. Она прибыла на моторной лодке, на руле которой сидел один из моряков – охранников яхты, только вчера приставленный к ней в роли денщика. Это был рослый австриец с грубым крестьянским лицом, но столь же по-крестьянски плечистый и крепкий, настоящий альпийский горец. Он остановил лодку шагах в двадцати от пустовавшего в эти минуты дома рыбака и, пока баронесса, облаченная в узкую юбку и приталенный вермахтовский френч, вышагивала по прибрежной тропинке, поедал ее тоскливым, плотоядным взглядом.
Поприветствовав Волчицу скупым, едва заметным кивком головы, баронесса ступила по тропе еще несколько шагов и остановилась возле привалившейся спиной к стволу ивы казачки.
– Это ты у нас – некая Мария Мындру?
– Видит бог, что я, – спокойно ответила Терезия.
– А настоящее имя?
– Мария и есть самое настоящее, считайте, библейское. Ну, еще можете называть меня Терезией. И тоже не ошибетесь, потому как у нас, румынок, у многих двойные имена.
– Именно так и стану называть тебя… Терезия. Поскольку это имя кажется мне более правдоподобным.
Баронесса велела Волчице идти в ее часть дома, еще до прихода лодки открытую стариком-хозяином, и ждать ее там. А затем терпеливо проследила, как гостья взошла на крыльцо и скрылась за дверью.
– Ты где остановилась, Терезия?
– Пока что пребываю в полной зависимости от Волчицы. Правда, надо отдать ей должное, с румынским офицерством общий язык она находит быстро. К тому же, прямо скажем, в любовных делах не по годам шустрая.
– А находя общий язык, всякий раз ссылается при этом на знакомство с баронессой фон Лозицки?
– Естественно, баронесса, вы для нее – как пропуск в иной мир.
– И много лишнего говорит по этому поводу?
Огибая мыс, неспешно, один за другим, прошли четыре катера. Сначала медленно прополз один, и, лишь когда он скрылся за речным косогором, появились еще трое судов. Они словно бы специально были выставлены напоказ, чтобы Терезия могла выполнить первое свое задание – выяснить, успели ли румыны перебросить на Днестр свои боевые катера из Дунайской речной дивизии и в каком количестве. Провожая их взглядами, Терезия сопоставляла их силуэты с теми, которые запоминала на специальной таблице «Типы судов румынской Дунайской речной дивизии», таким образом пытаясь определить, какого же они типа. Но… то ли появление их оказалось слишком неожиданным, то ли присутствие баронессы мешало…
– Тот, что пошел первым в этой тройке, именуется «монитором», то есть плавучей батареей, – как бы между прочим, обронила Валерия, точно прочитывая ее терзания. – Монитор «Ион Братиану», который служит здесь флагманом днестровского дивизиона. Кстати, не исключено, что со временем он станет флагманом Днестровской военной флотилии королевского флота. Во всяком случае, разговоры об этом уже ходят, поскольку дунайские фарватеры оказываются слишком глубоким тылом.
– Считаете, что мне интересно это знать? – негромко и как бы про себя спросила Терезия, не отрывая взгляда от катеров, уже прошедших самую отдаленную точку мыса.
– Предполагаю, что тебе трудно сориентироваться, какого типа катера ты видишь, – в той же манере парировала Валерия. – Ты же не станешь отрицать, что изучала их по фотографиям на той же таблице в «учебном разведклассе» Одесской военно-морской базы, по которой когда-то изучала я?
– А те корабли, что помельче, – обычные бронекатера… – попыталась реабилитироваться в глазах баронессы Терезия, избегая прямого ответа на заданный вопрос.
– Если не считать того, самого первого, который, судя по очертаниям и вооружению, является речным тральщиком. В районе Тирасполя и Аккермана река оказалась сильно минированной. Кроме того, вчера неподалеку появился русский гидросамолет морской авиации. Не знаю, успел ли он сбросить мины, потому что был сбит немецкими истребителями.
– Вы наделяете меня странными подробностями, Валерия…
– А таких вот бронекатеров, вроде того, что тащится последним, здесь уже восемнадцать, – не придала значения ее словам баронесса. – Плюс два монитора и несколько тральщиков. Не исключено, что большая часть из них вскоре будет переброшена в низовья Южного Буга, в район Николаева и Очакова.
– Или же сразу на Днепр, поскольку все идет к тому.
– На Днепр – вряд ли. В румыно-германских верхах уже определено, что границы Великой Румынии будут пролегать по руслу Южного Буга, так что вскоре Днестр тоже окажется глубоко внутренней рекой.
– Странно. Мне сказали, что ваши фашисты уже требуют отодвинуть границы румынского королевства до Урала.
– В Румынии нет фашистов как таковых, – спокойно объяснила ей баронесса. – Легионеры из организации Железный легион – эти да, есть.
Удивленная отсутствием баронессы, Волчица вышла на крыльцо и с тревогой посмотрела на мило болтавших между собой, как казалось со стороны, женщин. Что-то не нравилось Елизавете в такой встрече ее Валерией, как не нравилось и то, что хозяйка этого обиталища слишком увлеклась Марией. Но что она в этой ситуации могла предпринять?
39
Не успели стволы орудий главного калибра остыть после артналета на дамбу, как радист доложил, что подает SOS теплоход «Кара-Даг» [22] . Судно подверглось нападению вражеской авиации, и, направив его прямо на батарею, капитан просит поддержать палубных пулеметчиков огнем зениток.
– Сообщи капитану, что на батарее нет ни одной зенитки, – отрубил Гродов, наблюдая в стереотрубу за тем, как на траверзе батареи целая свора самолетов расправляется с беззащитным суденышком. – Теперь они прикрывают суда, находящиеся в порту.
– Уже сообщил. Капитан «Кара-Дага» попросту отказывается верить в то, что у нас вообще нет никакого зенитного прикрытия.
– Я и сам отказываюсь верить в это, – процедил Дмитрий.
– Что будем делать? – растерянно спросил радист.
– Передай приказ старшему лейтенанту Владыке: всем «сорокапяткам» развернуть стволы в сторону моря, чтобы хоть в какой-то степени прикрыть огнем ищущее спасения судно.
– Из моих «сорокапяток» – да по самолетам?! – появился на линии голос Владыки.
– Да хоть из кукурузных стеблей, только пали! Причем залпом. Считай, что самолеты совершили налет на батарею.
– Впрочем, из трехлинеек тоже ведь стреляют, – рассудил командир «сорокапяток». – От отчаяния, правда.
– А мы отчего стреляем, не от отчаяния, что ли?
Еще через минуту точно такой же приказ Гродов отдавал командиру огневого взвода главного калибра.
– Это любопытно: по самолетам до сих пор палить не приходилось, – остался верен своей постной невозмутимости Куршинов.