– Неся при этом потери, которые значительно превосходили потери в обычных стрелковых войсках.

– Но со временем кое-какой опыт сухопутные русские моряки все же приобрели – сначала на Дунае, причем на нашем берегу, затем под Одессой, – в иронии, с которой были сказаны эти слова, легко угадывалось недоверие, с которым кондукэтор воспринял общую фронтовую оценку командором морских пехотинцев. – И продолжают приобретать его, только уже на подступах к Севастополю, а также на Балтике.

Маршал нашел бумаги, которые касались создания Центра десантной подготовки морских пехотинцев, еще раз прошелся по нему взглядом и бросил их на край стола, чтобы командору удобно было до них дотянуться. Однако тот не понял намерения вождя нации и продолжал стоять неподвижно, навытяжку, как и полагается стоять перед маршалом и главнокомандующим.

– Этим планом, – кивнул Антонеску на бумаги, – предполагается создать две группы курсантов двухмесячного обучения – офицерскую, состоящую из пятидесяти курсантов, и унтер-офицерскую – из ста курсантов. Еще месяц они будут проходить стажировку в боевых частях, отрабатывая высадку десантов с моря, воздуха и на бронетехнике после прорыва линии обороны противника. За это же время мы обучим три группы рядового состава по сто пятьдесят морских пехотинцев в каждой, с месячной программой обучения.

– То есть через три месяца мы уже сможем развернуть первый учебный полк… – попытался командор уловить сущность это замысла, но маршал перебил его:

– Генштаб предлагает сразу же разворачивать первую десантную бригаду морской пехоты, инструкторскую основу которой составят выпускники Центра.

– К весне эта часть морской пехоты уже должна стать особой резервной бригадой командования группой румынских армий, – не стал уточнять маршал, что речь идет о группе армий «Антонеску». – По ее образцу бы сможем сформировать еще две такие же бригады, которые будут нести службу в устье Дуная, а также на побережьях Черного и Азовского морей. В перспективе, присоединив к ним уже существующие подразделениями авиации, десантных катеров, парашютистов и горных стрелков, мы сможем создать ударный корпус нашей армии, обладающий собственным центром десантно-диверсионной подготовки.

– Корпус, который в глазах и врагов и союзников позволит развенчать оскорбительный для «легионерского государства» миф о слабо обученной и морально неподготовленной, деградирующей румынской армии.

– Неужели существует и такое мнение о нашей армии?

– До недавнего времени я был представителем флота при штабе группы германских войск в Румынии, – напомнил Романовский.

– Именно поэтому и спрашиваю, барон.

– Только такое и существует, господин главнокомандующий. Немцы отзываются о румынской армии с презрением и насмешкой.

– Несмотря на все наши победы и ту помощь, которую мы оказываем вермахту на фронтах… – оскорбленно проговорил Антонеску. Он нисколько не сомневался, что командор говорит правду, поскольку подобные слухи уже доходили до него, хотя далеко не каждый решался даже намекать в его присутствии на подобное отношение германцев к румынской армии.

– Да, несмотря на все наши победы и немалую экономическую помощь рейху, – подтвердил командор, – которые германское командование попросту не принимает в расчет.

– Но из этой войны мы должны выйти сильной, сплоченной нацией, которая заставит себя уважать. Или же вы считаете иначе, барон?

– Разумнее всего было бы ответить: «Время покажет». Однако на прямой ответ я привык давать прямые ответы. Это не ваша война, господин маршал, не война Румынии.

– Все же лично вы румыном так себя и не осознали, – нервно подергал маршал крепко сцепленными руками.

– Извините, кондукэтор, но ваша бедная, совершенно неподготовленная к современной войне страна оказалась авантюрно втянутой в нее. Есть такая русская пословица: «На чужом пиру похмелье». Так это как раз о таких воюющих странах, как Румыния, чья армия основывает свою мощь на дичайше не приспособленных к нынешней «войне моторов» кавалерийских дивизиях. Со своей одной-единственной подводной лодкой и несколькими устаревшими эсминцами.

– И тем не менее эту войну вы уже выигрываем.

– По этому поводу любой русский офицер заметит: «Достаточно взглянуть на карту России, чтобы понять, что война еще, собственно, и не начиналась».

40

Только теперь, когда барон уже решил было, что аудиенция завершена, причем завершена на самой неудачной теме, маршал неожиданно предложил ему присесть, а сам с минуту прохаживался по кабинету, не позволяя командору отрываться от кресла.

– Мне лично пришлось командовать наступлением наших войск под Одессой.

– Это известный факт. Замечу, что на германских генералов этот шаг произвел должное впечатление. Например, генерал фон Венс так и сказал: «Ни германский фюрер, ни итальянский дуче, не говоря уже о Сталине, на такое командование фронтовыми частями не решатся. Кажется, румынский кондукэтор сумел преподнести им урок храбрости».

– Но потом они скалили зубы по поводу того, что никакого успеха наступление моих войск не имело.

Командор на несколько мгновений замялся, а затем проговорил:

– Как ни странно, не скалили. Очевидно, их впечатлил и поразил сам ваш как главнокомандующего поступок.

Если бы командор позволил себе быть правдивым с Антонеску, то сообщил бы ему, что «скалить зубы» в штабе румынской группировки вермахта начали сразу же, как только узнали, что новоиспеченный маршал решил отбыть на фронт, чтобы лично командовать штурмом будущей столицы Транснистрии. Никто из германских генералов и старших офицеров не сомневался, что эта затея завершится очередным крахом.

– Мне сообщили, барон, что вы намерены привлечь к работе в Центре нескольких офицеров из числа русских морских пехотинцев.

– В самом деле, намерен. Из пленных моряков, из добровольцев. Я уже обратился к начальнику одесского гарнизона с просьбой помочь в подборе кандидатур и даже отправил в район Одессы своего офицера, который занимается предварительным отбором этих «черных дьяволов». Вчера он выходил на связь.

– И каковы же его прогнозы? Неужели добровольцы найдутся и среди морских пехотинцев, которых красные считают наиболее стойкими?

– Не сомневаюсь, что теперь, когда судьба коммунистического режима в России кажется предрешенной, найдутся. Кстати, вам, господин маршал, не приходилось слышать об одном из командиров этих пехотинцев, известном под псевдонимом «Черный Комиссар»?

– Еще бы!

– Настоящая его фамилия – Гродов. Капитан, точнее, уже майор, поскольку в последние дни обороны Одессы его повысили в чине, Гродов.

– Тот самый, который командовал высадкой десанта на правый берег Дуная и был комендантом плацдарма, – продемонстрировал кондукэтор свое заочное знакомство с предводителем «черных дьяволов», хотя пока еще не понимал, почему командор затеял разговор о нем.