«Сейчас аресты с помощью «хлебных» вроде бы не производят, – подумалось Гродову, после «напутственных» слов водителя грузовика. – Но агентура из числа водителей, очевидно, по-прежнему сохранилась. И вообще, хватит об этом. Что было, то было… Не ко времени сейчас обиды плодить».
Машина стояла там, где было указано водителем «хлебной», и задняя дверца перед Гродовым открылась как бы сама собой.
– Ждем пять минут, – отлично поставленным голосом радиодиктора объявил водитель вместо ответа на приветствие, не поворачиваясь к нему лицом и не расставаясь с расстеленной на руле газетой. – Можете обращаться ко мне как к майору Райчеву.
Энкаведист словно бы умышленно представился так, чтобы комбат усомнился: действительно ли звание и фамилия его подлинные. Возможно, предполагал, что вскоре нужно будет представляться еще раз.
– Понятно, товарищ майор: будем ждать, сколько понадобится.
– Вот это правильный, вполне армейский настрой: «сколько понадобится». Рядом с вами лежит газета, пока что займитесь ею.
Только теперь Дмитрий обратил внимание, что под спинкой, свернутая в тугую трубку, действительно лежит какая-то газета. Развернув ее, комбат сразу же выяснил, что издана она на молдавском языке в Кишиневе.
– Вы ведь немного знаете молдавский язык, которым неплохо владели ваши родители? Или же это была неверная информация? – по-молдавски спросил энкаведист.
Гродов вспомнил свои каникулы, которые проходили в молдавском селе, где жили родители матери; затем мотоциклетные поездки с братом по молдавским селам в поисках невесты-молдаванки и едва заметно улыбнулся.
– Да нет, все так и было. Правда, за молдаванина я вряд ли сойду, – по-молдавски усомнился Гродов. – Но понять, о чем при мне говорят, и кое-как объясниться – сумею, поскольку не раз приходилось прибегать к этому.
– Почему «кое-как объясниться»? Вы как раз неплохо владеете молдавским. Правда, слегка прихрамывает произношение, но при интенсивном общении словарный запас пополнится сам собой.
– И чем же, конкретно, объясняется необходимость знать молдавский?
– Румынский, – уточнил энкаведист, – да-да, румынский, который, как вам известно, почти идентичен литературному молдавскому. Во всяком случае, наши прорумынски настроенные интеллигенты склонны считать, что молдавского языка, молдавской культуры как таковых вообще в природе не существует. В лучшем случае они согласны считать молдавский язык бессарабским диалектом румынского. Вы когда-нибудь задумывались над этим?
– Мои мысли и фантазии больше занимали море и девушки. Ну, еще артиллерийские системы, поскольку по армейскому образованию своему я все же артиллерист.
– Так вот, – невозмутимо продолжил Райчев, делая вид, что ничего такого собеседником его сказано не было, – эта часть интеллигенции считает, что существуют только румынский язык и румынская культура, которые распространяются и на жителей нынешней, «бессарабской» Молдавии, а также бывшей Молдавской автономии в составе Украины, то есть Транснистрии. Правда, таких, прорумынски настроенных, становится все меньше, но факт засвидетельствован…
– Оно и понятно, – подтвердил Гродов настолько двусмысленно, что энкаведист оглянулся.
У него было лицо сельского учителя – округленное и сонно-безучастное, явно не крестьянское, но в то же время лишенное примет и какого бы то ни было намека на интеллигентность и благородство.
– Нет, не только поэтому, – сказал он, явно имея в виду репрессии, которые применялись еще со времен создания Молдавской автономии. – Меняется мировоззрение молдавской интеллигенции.
– Но меня бессмысленно относить к подобной категории. Наверное, я окажусь последним в этом городе, кого со спокойной совестью можно причислять к молдавской интеллигенции, а тем более – к «прорумынски настроенной», – жестко улыбнулся Гродов, давая понять, что не воспринимает смысла этого разговора, который совершенно неприятен ему.
Вновь оглянувшись, Райчев посмотрел на комбата с любопытством человека, которому так и хотелось спросить: «Ты хоть знаешь, во что ты ввязался и что от тебя требуется? А если хотя бы догадываешься, тогда какого черта?!».
– Я так понимаю, что вас забыли подготовить к нашей встрече, а значит, ввести в курс дела.
– В кабинете Бекетова мне были назначены две встречи, но без каких-либо объяснений.
– Ничего, вскоре все прояснится. Война – такая драма, ролей в которой хватает для всех – и для неприметных храбрецов, и для отчаянных трусов; для невезучих и везунчиков; для преданных и предавших.
– Эту фразу я постараюсь запомнить, товарищ майор, – искренне заверил его Дмитрий.
– И еще запомните, что я не являюсь сотрудником НКВД, работающим с политически неблагонадежным населением. Как и Бекетов, я всего лишь контрразведчик, причем в классическом понимании этого термина.
– Существенное уточнение.
– Это чувствуется по вашему восприятию меня как собеседника. Надеюсь, из вас мы тоже сделаем настоящего контрразведчика. Хотя и самим нам ремеслу этому еще учиться и учиться.
Неизвестно, каким образом развивался бы их диалог, если бы какой-то интуитивный толчок не заставил Дмитрия бросить взгляд на лобовое стекло. Как раз в эту минуту из здания НКВД, из боковой двери, вышла и сразу же направилась к ним женщина, которую он не мог спутать ни с какой другой. Это была Валерия Лозовская.
Гродов никогда не видел ее облаченной в модный, строго приталенный светлый пиджак и такую же облегающую светлую юбку. Он даже предположить не мог, что Валерия позволяет себе появляться где-либо в такой изысканно-дореволюционной, аристократической шляпке, с которой на лицо спадала белая вуаль.
– А вот и наша нэпманша-баронесса, – едва слышно проговорил контрразведчик, потянувшись к противоположной от себя дверце.
Капитан не мог разглядеть ее лица, фигура тоже оставалась как бы за порогом узнаваемости, и все же каким-то особым мужским чутьем он сразу же определил: «Это она!» Наверное, этим, непознанным учеными, чутьем самец безошибочно определяет в большом стаде свою, однажды избранную самку.
Гродов открыл было дверцу, чтобы выйти навстречу Валерии, но Райчев осадил его жестким:
– Куда? Назад! Мигом закрыл дверцу и успокоился. Она сядет на переднее сиденье.
Приказной тон Райчева показался капитану настолько грубым, что, поиграв желваками, он с трудом сдержался, чтобы не осадить его.
– Здравствуйте, капитан, – не оборачиваясь, молвила Валерия, усаживаясь рядом с контрразведчиком.
– Приветствую вас, лейтенант.
– Как же вы безнадежно отстали, Гродов. Уже – старший лейтенант.
– Проникаюсь глубочайшим почтением к вашему чину.
Оглянулась, приподняла вуаль, словно забрало, мило улыбнулась и вновь опустила ее. А ведь, не окажись рядом майора, Дмитрий уже не позволил бы ей так просто взять и отвернуться.