Высадившись в поселке, Гродов тут же послал по лесничеству семь снарядов, и еще пять было выпущено комендорами пограничного катера. Причем моряки обстреливали партизан уже в то время, когда Гродов на четырех подводах и при пяти всадниках, подбирался к урочищу, имея на одной из подвод проводника-лазутчика.
Рейд морских пехотинцев оказался для румын еще большей неожиданностью, чем орудийный обстрел. Ни одного дозора моряки не встретили. А к полуразрушенному, горящему лесничеству подошли скрытно, по звериной тропе, и как раз в то время, когда уцелевшие, разбежавшиеся кто куда партизаны стали подтягиваться к нему. Устроив засаду на трех холмах, десантники взяли их под перекрестный огонь двух ручных пулеметов и трех десяток винтовок, а затем уложили еще нескольких лесных бродяг во время прочесывания урочища.
Назад они возвращались, имея в виде трофеев еще одну подводу, нагруженную солдатскими консервами, и двух оседланных лошадей, а также пулемет и несколько десятков винтовок. Ни одного своего бойца Гродов не потерял. Помня обо всем этом, комендант северного плацдарма мог позволить себе в течение всей ночи предаваться любовным ласкам и семейным иллюзиям.
Утром он наслаждался настоящим домашним украинским борщом, по которому давно соскучился, когда к усадьбе приблизилась трофейная тачанка. В ней важно восседали командир батальона «перекопцев» Хромов и его начальник штаба, а вслед за тачанкой в виде эскорта двигалось отделение полевых стрелков, перевоплотившихся в кавалеристов.
– Вижу, вы уже начали обживаться на этой земле, капитан! – улыбнулся Гродов, встречая командира полевых стрелков на крыльце своей «резиденции». – Тачанка, кавалькада всадников…
– Сам понимаю, что со стороны смахиваем на разбитую банду батьки Махно, – согласился Хромов, буквально вываливаясь из тачанки. – Но ведь без транспорта на таких территориях да расстояниях не очень покомандуешь.
– Хорошо хоть время от времени катера выручают, – согласился с этим доводом Дмитрий. – А теперь говори, что тебя привело ко мне.
Прежде чем ответить, Хромов заинтересованно осмотрел небольшой каменный дом, с крыльцом и флигелем в виде летней кухни, и поинтересовался, не лучше ли им поговорить в комнате.
– Я не приглашаю в дома, в которых не являюсь хозяином. Говори о деле.
– Если действительно о деле, то… беда, комендант, – проговорил Хромов, прохаживаясь на лужайке у крыльца. – Все, чего мы здесь навоевали, развеивается прахом.
– Большое наступление румын на Килию-Веке? – встревожился Гродов, на ходу надевая поданные Терезией морской китель и фуражку.
– Наоборот, большое отступление наших, – грустно улыбнулся комбат полевых стрелков, плотоядно впиваясь взглядом в широкие бедра хозяйки усадьбы.
Так и не поняв причину тревоги комбата, Гродов предложил офицерам зайти в один из соседних домов, во флигеле которого жили старики-украинцы и в котором комендант поселка Мищенко расположил свою штаб-квартиру. Здесь же обитали сейчас и оба радиста – тот, что работал с Мищенко, и тот, что прибыл с Гродовым. И только после этого потребовал:
– А теперь – подробнее и внятнее, капитан. Что, собственно, произошло?
– Приказ из штаба корпуса. Сегодня до двенадцати ноль-ноль генерал Егоров снимает высадившийся у Килии-Веке полк.
– Не может такого быть! – изумился этой вести комендант плацдарма. – Почему нас никто об этом не уведомил? В частности, меня? Понимаю, что это вопрос не к тебе, капитан, тем не менее. Только сегодня утром я просил начальника штаба флотилии подбросить еще хотя бы батальон подкрепления, поскольку удерживать такую территорию имеющимися силами невозможно. Подкреплений, правда, не обещали, но ведь об отходе целого полка тоже никто не заикнулся. Словом, откуда эта весть?
– Сообщил командир бронекатера, который поддерживал мой пост на южном фланге, у рукава Татару. Его суденышко включили в состав отряда, которому надлежит заниматься эвакуацией. Снимать полевых стрелков контр-адмирал намерен за пределами города, чтобы это событие осталось незамеченным. В городе же пойдут слухи о том, что солдаты отправились на прочесывание плавней.
– И когда генерал собирается перебросить сюда хоть какую-то замену?..
– Не будет замены, комендант, – мрачно поведал Хромов. – Румыны не желают терять людей, возвращая себе эти болота, потому что вместе с германскими и венгерскими их дивизии наступают по всей Молдавии, а главное, нацелились на Кишинев, который падет со дня на день.
– Но твой-то батальон, надеюсь, не снимают?
– Правильно, относительно моего батальона приказа пока что не было.
– Ну, вот, выходит, еще повоюем.
– Я так понимаю, что ликвидируется только южный плацдарм, где остается всего лишь неполный взвод моряков и два отделения полевых стрелков, которые, конечно же, долго не продержатся.
– Значит, перебросим эти подразделения сюда, к Пардине, превратив поселок в южный форпост плацдарма Сату-Ноу.
– Да не о том ты думаешь сейчас, комендант! – холодно вскипел Хромов. – Мой тебе совет: немедленно свяжись со штабом флотилии, переговори с командующим. Пусть оставят полк на его позициях или перебросят к мысу. Тогда, по крайней мере, мы получим небольшой, зато надежный плацдарм у Измаила.
– Но решение о переброске полка принимал не контр-адмирал, а командующий стрелковым корпусом, который командующему флотилией не подчиняется. Мне даже кажется, что генерал Егоров вообще принял это решение, не согласовав его с контр-адмиралом Абрамовым.
– Так, может, им вообще не нужен наш плацдарм?! Тогда пусть так и скажут. Пусть отдают приказ о его ликвидации и возвращают весь гарнизон мыса на восточный берег. А то ведь перестреляют нас здесь, на болотах, как перепелов во время королевской охоты.
Несколько минут Гродов сидел напротив радиста, задумчиво глядя на приготовленный к работе аппарат. Ему было обидно, что об отводе стрелкового полка он узнает случайно. Как понимал и то, что просить у штаба флотилии подкрепления – так же бессмысленно, как и просить, чтобы ему с десантниками позволили вернуться на свой берег. У него вдруг появилось ощущение человека, которого в чужом краю бросают на произвол судьбы, на гибель. Причем на самом деле это был не страх обреченного, а обида коварно обманутого. Именно так, обманутого.
– Хорошо, что вы вышли на связь, Гродов – с тревогой проговорил Григорьев, не очень-то обрадовавшись на самом деле его появлению в эфире.
– Что, черт возьми, происходит в районе Килии-Веке, товарищ капитан второго ранга?
– А что там происходит? Мне доложили, что значительных румынских сил на подходе к городу нет.
– Пока еще нет. Но ведь вы же оголяете всю южную часть плацдарма.
– Ах, вы о передислокации стрелкового полка на восточный берег?! – притворно удивился начштаба.
– Ни фига себе – «передислокация»! Вы снимаете целый полк, удерживающий плацдарм на румынской территории! Губите единственный плацдарм на вражеской территории, само существование которого еще хоть как-то поддерживает престиж отступающей на всех фронтах армии.