– Если помните, одно из таких «чудесных возвращений» состоялось из атаки на турецкий порт Александретта, – молвил Ливио. – Где вместе с Ферраро и другими коммандос мы два вражеских корабля пустили на дно, один – серьезно повредили.
– Это важно: оставлять бойцу хоть какой-то шанс, – едва слышно проговорил береговой адмирал. – Но, даже помня о таком шансе, мне не хотелось бы оказаться на месте кого-либо из этих пилотов.
– Именно поэтому, господин контр-адмирал, – сурово заметил Конченцо, – во флотилию «Децима МАС» зачисляли только добровольцев. Причем слабонервные имели возможность в любое время отказаться от своего права на атаку и вообще на пребывание в отряде. Только что-то я не припоминаю слабонервных пилотов, которые бы в последнюю минуту струсили.
– Наоборот, мы рвались в бой, – угрюмо дополнил его рассказ Джино Корвини, парень, на левой скуле которого багровели небольшие ожоговые шрамы. – Если случалось, что субмарина не обнаруживала цели и нам приходилось возвращаться на базу, мы огорчались.
– Чувствовали себя так, словно потому и не потопили вражеский корабль, что струсили, – поддержал его Луиджи Кирассо, рослый золотоволосый красавец, в котором что-то было от Аполлона, а что-то от рафинированного арийца. – Казалось бы, радуйся: судьба дарит тебе еще несколько дней, а может, и недель жизни, но…
– Кстати, о собственном спасении заботились в самом начале создания флотилии, – вновь вернулся к своему рассказу Сантароне. – Со временем же, когда поняли, что вопросы выживания занимают слишком много ресурсов и времени, пилоты сами обращались к командованию с просьбой не заботиться об их спасении. И тогда их начали готовить как смертников, как морских камикадзе. Уходя на задание, пилоты должны были понимать, что билет у них только в один конец, а значит, думали только о том, как бы отправить на дно вражеский корабль.
Словесно командующий никак не отреагировал на это уточнение, однако Сантароне заметил, что всю войну отсидевшийся на одной из тыловых баз на Адриатике «береговой адмирал» чувствует себя в кругу этих вчерашних смертников довольно неуютно. Даже внешне он заметно изменился, и вместо грозного контр-адмирала к отдельно стоящим на стапелях трем «катерам-торпедам» подходил уже основательно подрастерявшийся дилетант.
– Через одного своего знакомого я поддерживаю связь с князем Боргезе, – попытался хоть как-то развеять его угнетенность Сантароне. – Мы обмениваемся короткими письмами, которые фрегат-капитан умудряется передавать и получать. Обещаю, что в ближайшем же письме отмечу вашу благосклонность к его идее операции «Гнев Цезаря», как и то, что вы помогли части «морских дьяволов» определиться со службой на базе, да и впредь тоже намерены всячески помогать нашей команде. Уверен, что это взбодрит «королевского узника», как именует его кое-кто из газетчиков.
Корвет-капитан произнес это, улучив момент, когда остальные коммандос немного отстали. И ничуть не удивился, услышав, как контр-адмирал взволнованно произнес:
– Только обязательно доведите это до сведения Черного Князя, комендант; да-да, теперь уже сообщите ему как новоназначенный комендант. Боргезе должен знать, что в моем лице нашел такого же единомышленника, как и в вашем. Пока князь сидел в тюрьме, наша милитаристская пресса превратила его в настоящего национального героя.
– В общем-то он и во время войны… – попытался утвердить истину Сантароне, однако адмирал не позволил ему этого.
– Во время войны у нас было много храбрых парней, но для вознесения в национальные герои им не хватает послевоенного мученичества, а Боргезе с сорок пятого года томится за решеткой. Так что очень скоро, поговаривают, уже через месяц, он выйдет на свободу – по-прежнему богатый, именитый, при чинах и наградах, да к тому же в ореоле славы.
И корвет-капитан понял: Солано панически боится, что, оказавшись на свободе, фрегат-капитан Боргезе сделает все возможное, чтобы отстранить его, бесславного «берегового адмирала», от командования Лигурийской базой и самому занять эту должность. Осознав это, Сантароне тут же сказал себе: «В таком случае нужно максимально прессовать и шантажировать адмирала; с пользой для операции „Гнев Цезаря“, естественно». Однако тут же поспешил перевести разговор в другое русло:
– Начальником причального ангара разумнее всего будет назначить механика Витторио Абруццо.
– Возражений не последует.
– В помощники ему определю кого-то из пилотов. Однако понадобится еще несколько специалистов, которые помогли бы отремонтировать двигатели и восстановить боеспособность хотя бы пяти управляемых торпед. Разумеется, лучших специалистов, нежели те, что занимаются торпедным вооружением и моторами боевых катеров в ангарах вашей базы, нам не найти.
– Сколько их потребуется и на какой срок?
Сантароне подозвал механика, и тот, понимая, что наглеть особо не стоит, попросил четверых мотористов и одного оружейника, специалиста по торпедам, который бы мог оценить их состояние и помочь разобраться, что к чему.
– Они прибудут завтра же, – уведомил командующий базой. – Но командировать их могу не более чем на неделю. Через неделю мы ставим на ремонт подводную лодку, так что люди понадобятся.
– Думаю, этого хватит, чтобы они как специалисты оценили состояние всех наших управляемых торпед, – заверил его Умберто, вопросительно посматривая при этом на Абруццо.
– Если только у нас появятся настоящие специалисты, – выставил свое условие механик, – а не какие-то ученики-новобранцы, представления не имеющих о том, что такое наши «свиноматки».
Абруццо уже было под пятьдесят, и, как всякий вольнонаемный, да к тому же ценный специалист, он держался особняком, независимо, а порой и достаточно вызывающе. Вот и на сей раз корвет-капитан так и не понял: то ли этот воистину тщедушный мужичишка, с запавшей грудью и буквально истощенным – так что по нему можно было изучать все анатомическое строение – лицом, эта «керосиновая душа», попросту забыл о выдвинутом командующим условии – никогда не называть управляемые торпеды «свиноматками»; то ли нарочно хотел подразнить его?
– Извините, ветеринаров у себя не держим, – сухо парировал контр-адмирал, явно недовольный тем, что его запрет проигнорировали. – Кстати, – остановился он уже у мостика, по ту сторону которого располагались корпуса школы, – фрегат-капитан Боргезе интересовался подводной лодкой.
– Он убежденный подводник. После окончания военно-морской академии в Ливорно князь начинал свою офицерскую карьеру на субмарине.
– Это лирика, Сантароне. У нас базируется восемь обычных боевых субмарин, однако фрегат-капитана интересовала всего одна, но… мини-субмарина.
– Мини? И что, таковая у вас тоже имеется?
– Строительство затянулось, на воду ее спустили только в сорок третьем, когда воевать Италии уже было некогда и не с кем. Предполагалось, что использовать ее будут для ближней разведки, минирования портов, а главное – для высадки небольших диверсионных групп на вражеском побережье. Экипаж состоит всего из четырех человек. Вооружение – две торпеды и четыре мины. Первоначально на палубе надстройки планировалось установить крупнокалиберный пулемет на турели, для ближнего боя, но потом от этой затеи отказались в виду ее бессмысленности.