– Вы, конечно, блефуете, подполковник, однако делаете это уверенно, наступательно, а значит, красиво. Хотя прекрасно понимаете: если сегодня на стол любого из генералов контрразведки ляжет копия протокола вашего допроса и письменное воспроизведение всех тех обстоятельств, в которых вы оказались в плену, реакция будет молниеносной. Даже если вас и не расстреляют, то ради двадцати пяти лет для изменника родины прокуратура обязательно постарается.

– Можете выкладывать свой протокол. Хотя я очень сомневаюсь, что таковой существует в природе.

– Опять блефуете, – устало как-то проговорил фон Штубер. – Протоколов несколько, и под каждым из них красуется ваша подпись.

– Не существует графолога, который бы не усомнился в этом. Но если уж продолжить тему блефа… Все зависит от того, как моя «карта судьбы» ляжет. Впрочем, не только моя. Наши люди могут затеять скандал вокруг того, что офицер итальянской контрразведки, некий Генрих Шварцвальд, на самом деле является офицером СД, военным преступником бароном фон Штубером, «отличившимся» в свое время в ходе карательных операций против мирных жителей на Украине, Польше, и не исключено, что и в других странах. Этим уже займутся следователи.

Германец понял, что кавалерийский наскок не удался, однако постарался не выдавать своего смятения.

– Вы прекрасно понимаете, что все проверки я уже прошел, доказательств моего участия в операциях у вас нет, а само пребывание в войсках СС преступлением не является, поскольку преступной организацией СС не признана. И потом, как бы ни сложилась моя судьба, результаты наших разоблачений окажутся несопоставимыми с тем вредом, который ваши спецслужбы способны нанести мне.

«Он, конечно, прав, – признал про себя Гайдук. – К тому же получается, что цели командования барона и моего начальства одинаковы: втянуть меня в операцию „Черный Князь“. Хочешь не хочешь, а придется сыграть в поддавки. Самое время».

– Впрочем, дело не в том, чей компромат окажется убедительнее и кто из нас представляет большую опасность для своего собеседника. Поэтому оставим подобные полемики юристам и дипломатам, к коим ни я, ни вы не относимся, и давайте вернемся к существу нашей встречи.

– Вы сказали «вернемся»? Но ведь вы даже намеками не определили это самое «существо».

– Согласен, это мой просчет, замечание принимается, – вскинул штурмбаннфюрер руки так, словно последовала привычная для него команда: «Руки вверх!» – Я сразу же понял, что разговор наш с самого начала складывается как-то не так.

– У меня такое же впечатление.

– Считаю, что нам стоит взять тайм-аут, передохнуть, а затем с самого начала выстроить его по-другому. – Штурмбаннфюрер немного помолчал, а затем с наигранной грустью в голосе произнес: – Странная вещь: война давно закончилась, а мы, солдаты удачи, все еще никак не можем покончить со своими фронтовыми разведывательно-диверсионными разборками.

Часть вторая

Само величие нашей цивилизации свидетельствует только об одном: все великие герои человечества неминуемо рождались в его великих войнах, тоже… неминуемых!

Автор

1

Осень 1950 года. Рим.

Главный штаб Военно-морского флота

Заместитель начальника главного штаба флота вице-адмирал Роберто Гранди сумел удивить князя Боргезе с первых же минут встречи. Получив от него, с автографом, только что изданную книгу мемуаров «Десятая флотилия МАС», адмирал сразу же, не открывая, поинтересовался:

– А «морские дьяволы» ваши, то есть те, о ком и для кого создавалось это «бессмертие», книгу уже читали?

– Пока еще нет, но как только доберусь до базы Сан-Джорджио…

– Доберетесь, не сомневайтесь. Только помните: что бы ни говорили о вашей книжке сухопутные друзья и недруги, это ничто в сравнении с тем, какое мнение создадут о ней боевые пловцы, элита нашего флота, наши… «морские дьяволы».

Прозвище «морские дьяволы» явно нравилось адмиралу, и Боргезе был рад, что в название одного из разделов своей книги он вынес именно эти слова. «То-то Гранди будет доволен, наткнувшись на них, – самолюбиво подумалось Боргезе. – Если только он и в самом деле когда-нибудь… откроет мои мемуары».

В непосредственном ведении Роберто Гранди находились все военно-морские базы страны, а значит, и флотилии штурмовых плавсредств, а также школы боевых пловцов, которые там базировались. Поэтому Боргезе понимал: многое в его дальнейшей жизни будет зависеть именно от этого человека; и ход операции «Гнев Цезаря» – в том числе.

– Сам понимаю, что более суровых критиков, нежели коммандос моей флотилии, найти невозможно.

– А чтобы вы долго не искали их, фрегат-капитан, предлагаю принять должность заместителя командующего Лигурийской военно-морской базой. – Адмирал дождался, пока адъютант поставит на стол перед ним поднос, на котором стояли рюмки с коньяком, окаймленные двумя плитками шоколада, и выйдет. – Мог бы, конечно, назначить вас комендантом базы Сан-Джорджио, но понимаю, что любая «должность первого лица» потребует много времени, ответственности и всевозможной чиновничьей суеты. А вы – офицер боевой, так что кресло заместителя адмирала Солано – как раз то, что не будет отягощать вас. С другой стороны, вам ведь все равно какое-то время понадобится служить рядом со своими боевыми пловцами и управляемыми торпедами, разве не так?

Широкоплечий, вальяжный, с благородной сединой, которой была подернута его короткая стрижка, Гранди производил впечатление человека уверенного в себе и предельно решительного.

– То есть о задуманной мною операции по уничтожению линкора «Джулио Чезаре», об операции возмездия, вам уже известно?

– Никогда не слышал о таковой, – не меняя ни позы, ни интонации, заверил его Роберто.

Боргезе удивленно взглянул на него, не поверил, тем не менее предложил:

– Могу коротко информировать. Речь идет о том, чтобы…

– Вы не поняли меня, фрегат-капитан. Ни о самой этой операции, ни о замысле ее лично мне слышать так и не довелось. Во всяком случае, пока что. – Он метнул на Боргезе один из тех взглядов, которые должны были сказать моряку больше, нежели самые веские словесные аргументы. – К сожалению, вы слишком рано объявили о своих намерениях.

– О тех намерениях, с оглашениями которых нельзя было запаздывать, – напомнил ему обер-диверсант империи. – Это было бы непатриотично. В этой ситуации молчание фрегат-капитана Боргезе было бы воспринято как малодушие и предательство.

– Согласен, именно так и было бы воспринято. Я ведь не утверждаю, что вы поступили необдуманно, а всего лишь констатирую факт: ваше заявление активно используется теперь вашими же врагами.

– Скорее, врагами Италии.

– Что не вызывает сомнений. – Адмирал поднял рюмку, дождался, пока фрегат-капитан поднимет свою. Они помянули всех тех, кому уже никогда не суждено сойти на берег. – Вам известно, что, кроме линкора «Джулио Чезаре», мы вынуждены были передать русским легкий крейсер, девять эсминцев, четыре субмарины и не менее десятка всевозможным вспомогательных кораблей и катеров?