– Я помню ваш армейский девиз: «Мы еще вернемся в этот мир, мы еще пройдем его от океана до океана», – первым нашелся Черный Князь, – но это произойдет попозже. А пока что мы проводит первое из запланированных учений. На траверзе Гольфо-Аранчи субмарина выйдет из шлюз-бункера и возьмет курс на известную ее командиру Сантароне пустынную бухту, в которой «Горгону» и нас с вами будет ждать эсминец, с адмиралом Гранди и генералом Миноре на борту.
– Ба, какие экзаменаторы! – пафосно воскликнул Скорцени. – Подключаем к операции эсминец, закрепляем на борт «Умбрии» снятые с корабля пулемет и пушчонку; и вот уже целая эскадра, в составе эсминца, милитаризованного парохода, субмарины и водолазного бота, да к тому же – под командованием настоящего адмирала, угрожающе движется в сторону русской военно-морской базы.
– Мне понятен ваш диверсионный азарт, Скорцени, – точно так же азартно улыбнулся князь, – однако вернемся к плану наших учений. Эсминец, конечно, не линкор, тем не менее наши боевые пловцы получат возможность провести учебное минирование, а также отработать элементы заключительного этапа операции – возвращение минеров на «Горгону», а самой «Горгоны» – в лоно «Умбрии». Замечу, что в течение ближайших двух месяцев мы планируем провести как минимум шесть таких учений; в том числе и с участием в них резервной группы диверсантов.
– Ладно, убедили, Боргезе. Ничего удивительного в том, что вы обладаете способностью убеждать всех вокруг, в принципе нет. С вашей-то обаятельностью. Странно только, что уже в который раз вам удается убеждать меня, человека, которого редко удавалось убеждать даже моим шефам, Кальтенбруннеру и Гиммлеру, не говоря уже о Шелленберге.
– Зато с фюрером вы, говорят, неплохо ладили, – не смог не съязвить в этой ситуации англичанин Эдгар, единственный на борту океанского бота офицер, который во время войны пребывал по другую сторону фронта.
На палубе воцарилась неловкая, тягостная пауза. Никто не знал, как отреагирует на этот выпад Скорцени. Успокоились, только когда оберштурмбаннфюрер спокойно, с грустинкой в голосе произнес:
– Кто-то из командной верхушки рейха сказал: «Когда говорит фюрер, то это действует как благословение». Я же скажу проще: фюрер не убеждал, фюрер приказывал. Но приказывал так, что, сколь бы абсурдным ни был его приказ, мы, германские патриоты, всякий раз убеждали себя, будто и на сей раз он сумел убедить нас в своей правоте.
Все итальянцы и немцы деликатно промолчали. Заметили: Скорцени отвечал голосом человека, который так и не решился парировать вопрос англичанина словами: «Ну, зачем же касаться пусть и прошлого, но сокровенного?!» И только подполковник Эдгар как ни в чем не бывало улыбнулся и вызывающе обронил:
– Глубокомысленное признание, оберштурмбаннфюрер, глубокомысленное…
20
Январь 1949 года. Албания. Влёра.
Штаб-квартира контрразведки
Албанец откинулся на спинку и, опустив подбородок на грудь, впал в раздумье. Обвинять русского морского офицера в том, что тот занимался разведкой на территории военно-морской базы, в самом деле казалось безумием, а выдавать его русским как итальянского шпиона значило выставить себя идиотом и перед русским, и перед своим собственным командованием, не говоря уже о дипломатах обеих стран.
– Уверен, вам будет легче думаться, – подбодрил его Гайдук, – если освободите меня от веревок и угостите стаканом красного итальянского вина, никакого отношения к разведке не имеющего.
Теперь уже лейтенант вопросительно взглянул на Хилого, но кивнуть в знак согласия тот решился, только после обещания русского не «буйствовать».
– Сержант, вина! – сразу же воспользовался своей властью лейтенант Корфуш.
Привалившись к спинке стула, Гайдук запрокинул голову и блаженственно закрыл глаза, почти мгновенно впадая в легкую дрему. Подполковник не переигрывал, он и в самом деле чертовски хотел спать, но понимал, что именно эту его «слабинку» и начнут использовать сейчас албанцы во время допроса. Пытки бессонницей ломали и не таких крепких, как он. Чтобы не доводить до этого, но хотя бы чуточку передохнуть, Гайдук решил тянуть время.
– Вино прелестное, компания – тоже, самое время поговорить «за жизнь». Готов внимательно выслушать вашу версию всего того, что здесь происходит, – произнес он, когда от пут его наконец-то освободили и на столе в самом деле появились два бокала вина.
– Мы пока еще не выслушали ваши версии, – попытался осадить его майор. – Подкрепитесь вином, и начнем наш второй, более предметный допрос.
– А по-моему, все уже было сказано во время первого.
– Итак, с какой целью вы установили контакт с офицером германской разведки?
– Итальянской, если уж оставаться точным.
– С германской, – сжал в руке бокал с недопитым вином раздраженный майор, – с разведкой ФРГ, с бывшим офицером СД, вот с кем вы спутались, господин Гайдук! И в России, и в Албании за такие связи ставят под стенку.
– Не понимаю, с чего вдруг вас огорчила моя встреча с бароном фон Штубером. Всего лишь дружеская беседа с коллегой – и не более того. Война давно закончилась, вчерашние страны-враги становятся союзниками, и наоборот, некоторые бывшие союзники вдруг возомнили…
В этот раз Гайдук не успел заметить ни взгляда, ни жеста, которым майор позволил своим подручным ринуться на него. Но это произошло. Один из них напал сзади и сильными, отточенными ударами в темя и затылок отправил его в нокдаун, второй ударом ноги в грудь поверг на пол вместе со стулом. Однако уже на полу подполковник сумел развернуться и, захватив носком сапога пятку лейтенанта, ударом в голень сбить его с ног. Вот только сержант и поспешивший ему на помощь майор подняться ему все же не дали. Удары были несильными, даже с явным налетом ленцы, но расчетливыми и методичными.
Пока вернувшийся к столу майор опустошал очередной бокал, его подчиненные избивали русского так, словно ударами ног пытались обмолачивать снопы скошенной ржи.
– Уж не собираетесь ли вербовать меня для работы на албанскую разведку, майор? – поинтересовался Гайдук, когда, подчиняясь команде начальника, Корфуш и Эндэр прекратили свое скучное занятие, помогли ему подняться и даже услужливо пододвинули стул.
– Почему вдруг вы так решили?
– Слишком уж старательно ваши люди «уговаривали» меня.
– Не спорю, немного перестарались, – осмотрел майор его лицо с таким умилением, словно пытавшийся оценить собственную работу театральных гример. – А что поделаешь? Работа нервная. С дисциплиной у моих подчиненных тоже ни к черту, словом, их лучше не злить.
– Да я не в претензии; сам иногда позволяю себе поразмяться, – с христианским всепрощением покаялся подполковник.
Майор одобрительно кивнул, «освежил» вино в его бокале и, подождав, пока собеседник утолит жажду, как бы между прочим поинтересовался:
– Так что вы там говорили о своем желании сотрудничать с разведкой Албании?