Семён настороженно спросил:
– У меня не рак ли?
Денис без промедления, не обдумывая, ответил:
– Врачи такого термина избегают. Диагноз придёт позже. Анализы отправили. Дальше тебя обследуют в другой клинике. Главное – не затягивай.
Семён задумчиво разглядывал друга. Он уже стеснялся того, что он здесь, сидит перед ним; что вот он, больной, перед ним, здоровым, со своей проблемой, а тому по-человечески нет дела до неё, а он тратит своё время; что ему надо о чём-то его спрашивать. А как при этом он, Семён Светлов, выглядит, он не знает. И как и что нужно спрашивать и отвечать в подобной ситуации – всего этого он не знал. И это создавало некую искусственность и натянутость в их разговоре.
– А вы как называете?
Денис по-щенячьи потряс головой, словно очнулся от сна.
– А-а-а, саркома.
Семён отчётливо разобрал это слово. Очень быстро взял себя в руки, как ни в чём не бывало встал, чтобы наглядно поставить точку в разговоре. Они оба чувствовали себя так, будто ухаживают за одной девушкой, знают об этом, но друг дружке не говорят, иначе одному из них придётся бросить бесполезное, бесперспективное занятие.
– Хорошо. Понятно. Знаешь, – доверительно, как раньше, сказал он, – повязку спиртовую не накладываю, болеть перестало. Мне так кажется. И вовсе перестало болеть. Да, перестало. Он радостно попрощался и пошёл в палату.
В дверях обернулся и махнул рукой:
– Плохо быть не может. До завтра.
Семён шёл по коридору, но прежде чем скрыться с глаз, оглянулся. Дверь в кабинет была слегка приоткрыта. Без сомнения, он закрыл её. В узкой щели мелькнула тень. Может, показалось? Да, может.
Последние несколько дней Семён Светлов с братом Эдиком разъезжали по разным медицинским учреждениям. Семён собирал справки, выписки врачей, рекомендации и много всяких бумаг. Некоторые из них могли не понадобиться, но их наличие не помешает. Собственная щепетильность и советы знающих людей, что лишнего не бывает, ещё никому не помешали. Предусмотрительные люди листки с печатями и с гербами не выбрасывают, даже самые ветхие и старые, от прабабушек и дедушек, а, наоборот, хранят от света и людей в защищённом месте. Власть – субстанция неустойчивая. Как только уверенная железная рука «папы» находиться на штурвале или, ещё хуже, задремлет рука, всякие бумаги с клеймом государственности всплывут и приобретут некую силу. Имея предпринимательскую жилку (а именно такая склонна связывать несвязываемые, по мнению обывателя, путы), Семён через Департамент здравоохранения выяснил, какие распространяются льготы именно на него. И закинул удочку: на что есть шанс рассчитывать.
Семён сидел в автомобиле на пассажирском месте. Он свободно крутил головой (преимущество пассажира перед водителем), смотрел на знакомые улицы, где, как он думал, не был уже тысячу лет. Решив вести переговоры одновременно с двумя клиниками, в Германии и в Санкт-Петербурге, принял решение ехать за границу и по дороге попутно предложил брату:
– Я вот что думаю. Не поехать ли тебе со мной к немцам? Составишь мне компанию. Познакомлю с человеком, с которым я контракт заключил. Пусть знает тебя в лицо.
– Что мне это даст? – не обращая внимания на предложение, возразил брат. – Знакомство – дело хорошее. Только зачем? Лучше Тараса сведи. Он грамотней, деловитей меня будет.
Семён прищурил глаза проницая лицо брата.
– Тараса нельзя. Я руководитель компании. Мне виднее, что ему следует знать и выполнять, пускай и на пять с плюсом. Но как человек он ненадёжен. В бизнесе торговаться можно на каждом этапе предстоящей сделки, приноравливаясь к условиям. Но нельзя торговаться, когда все решено. Он делает обратное. День настал ставить подпись – начинает торговаться. Это манёвр одной сделки, вторая не пройдёт. Нерегулярный человек! Такого вытеснят из игры.
– А мне нравится его жизненная позиция, – спокойно рассуждал брат. – Трудяга – таких поискать.
– Трудяга и предприимчивый человек – разные понятия, – пытался разграничить форму и содержание Семён. – Партнёр задерживает оплату, он тут же поставку притормаживает, нелепо поясняя, что сломался ломовоз. Наивно полагать, что человек не позвонит в другую компанию, конкуренту, и не спросит, везёт ли Тарас тому лом. На что получит открытый ответ: «Да, везёт, за наличные». А ты его считаешь порядочным?
Эдик отстаивал свою позицию:
– Очень. Он ради компании – не ради своей выгоды.
Семён возмутился:
– А как проверить? – и более спокойно, включив мыслительный процесс, добавил: – Но я учту. Я не привык доверять.
Он снова погрузился в размышления, но при этом, не теряя нить разговора, проговорил вслух больше для себя, чем для брата:
– Ему можно доверять? Хорошо! Доверие берёт начало от чувств. Расчётливость – от разума. Это уже математика. Всё равно, Эдик, ты плохой счетовод. Что моё предложение насчёт Германии?
– Думаю.
Семён уточнил, чтобы прекратить ломания брата:
– За мой счёт. Думаешь!
– Нет, постой. Я здесь зарабатываю! А там? На сколько дней мы поедем?
Эдик, повернув голову, мельком глянул на старшего брата.
– Не можешь сказать. Я машину собираюсь покупать. Так может, вместо зарплаты, – смолк и, была не была, сказал, – ты мне машину купишь? На ней вернёмся.
– Неплохо твой умственный калькулятор шарит, – Семён даже не взглянул на брата.
– Когда надо, не хуже твоего.
– Я понял. Когда надо, когда надо, – певуче подражая повторил Семён. – А когда надо? – его голос мгновенно стал серьёзным.
– Я дорогую не прошу, – обиделся Эдик. – Ты, что ли, деньги солишь? Их тратить нужно. Вот как я.
– Как ты, я знаю. Ты подсчитывал когда-нибудь, во сколько обходится мне твой бизнес? Каждое твоё начинание – нервно перебирал Семён, – и последствия?
– Мораль снова читать?
– Нет. Всё равно бесполезно. Если ты не понимаешь, что, открывая дорогой ресторан, в нём нельзя торговать бодяжной водкой и наркотиками, о чём можно говорить?
Воспоминания, как накрытый стол, уставленный чрезмерными кушаньями, всплыли перед младшим братом.
– Ты что вспомнил? Договорились же.
Семён хоть и со злостью, но всё таки закончил речь.
– За какие-то сраные копейки уехать на шесть лет жить за границу, работать поломойкой, прошу прощения, поломойщиком. Жену на панель отправить, потому что жрать хочется. Вернуться в Россию, подать на развод, попрекая её за проституцию. Ты выживешь в любых условиях.
Эдик, заикаясь, попросил:
– Сень, Сень, перестань. Ты что разошёлся? Ну действительно, спасибо. Ты хороший человек. Что бы я делал без тебя?