Повисла пауза, казалось, что даже птицы затихли в лесу, и было слышно, как в небе все спутники дружественных и не очень стран сгрудились в небе, ловя, каждых вздох полковника Чехоева.
— Помните! — палец указательный в небо, спутники раскалились от ожидания, вот-вот и начнут падать от перегоревших цепей — Для борьбы с танками есть три способа: надолбы, выдолбы и вы — долбоебы!!!!
Мы разочарованно выдохнули. Обманул нас полковник Чехоев! Как мальчишек обманул на ровном месте!
— Так вы же уже говорили много раз, товарищ полковник! — кто-то обиженно потянул с задних рядов.
— Повторенье — мать ученья! Разойдись!
Снова запели птицы, спутники разочаровано разлетелись по космосу, выискивая очередные военные тайны своих союзников, врагов, и вероятных противников.
Потом потянулись дни учебы. Интересные, но сырые и грязные. Единственное место, когда можно было немного не бояться влаги — занятия по ЗОМП (защита от оружия массового поражения). Одеваешь ОЗК (общевойсковой защитный комплект) и влага тебе не страшна. Главное — самому не вспотеть. Ибо он имеет обратную сторону. Не пропускает воду в обе стороны. А если вспотел, то вся форма снова станет мокрой, но уже от собственного пота.
И вот на занятиях мы испытывали наши противогазы. Кто когда из курсантов всерьез относился к противогазу? Никто и никогда. До сегодняшних занятий.
Старый кунг, вдоль стен — лавки. Рассаживаемся. Преподаватель заносит ведро, в котором тряпка, пропитанная хлорпикрином. Из ведра поднимается парок, тут даже и команда не нужна «Газы»! Все быстро одевают противогазы. И вот тут-то у кого был вырван клапан, чтобы свободно дышать, а не через фильтрующую коробку, или маска резиновая противогаза на пару размеров больше — вылетали пулей из кунга. Не зачет. Срывали маску, расстегивали — рвали куртку на груди и терли глаза. Хлорпикрин — слезоточивый газ. Чертовски, слезоточивый. Очень слезоточивый. Ходила байка, что если его нагреть, то получался иприт — боевой газ. Но желающих это проделать не было.
— Товарищ подполковник! Разрешите вопрос?
— У нас есть химическое оружие?
— Докладываю, что химического оружия у нас нет.
— Как нет? В странах НАТО есть, а у нас нет? Это же несправедливо!
— Химического оружия у нас нет, а есть два колхоза, например, в одном колхозе хранится один вид удобрений, а в другом — другой. Вот теоретически, подчеркиваю, чисто теоретически, при случайном соединении этих удобрений, может, и получится нечто очень похожее на химическое оружие. Понятно?
— А какие такие удобрения?
— В курсе подготовки офицеров-связистов этой темы нет. Для этого нужно поступать на специальный факультет Саратовского высшего военного инженерного училища химической защиты. Отучиться шесть лет и узнать все об удобрениях.
— Шесть лет учиться!
— А представь, что у тебя все шесть лет ротным будет такой же, как Земцов?!
— Тогда лучше сразу, после первого курса — в Афганистан! Шесть лет!
— Лучше шесть лет в Афгане с душманами, чем столько же с Земой!
— На хрен!
— В задницу!
— Да, ну, к черту!
Больше всего нам понравились занятия по инженерной подготовке. Не установка учебных противопехотных мин различных модификаций, натяжного действия, нажимного действия или же, как из гранаты устроить ловушку, натянув леску — проволоку. Или того хуже — закапывать, прятать противотанковые мины. Они огромные, тяжелые, а вот практические занятия. Собрали кучу пней, снизу установили тротиловую шашку и… как шарахнет!!!! Пни в разные стороны. Красота!!!! И запах сгоревшей взрывчатки щекочет ноздри. Но он приятен. Как дым победы.
— А вот теперь, товарищи курсанты, представьте, что куча пней, за полетом которых вы наблюдали с таким упоением — это ваш взвод, потому что вы не увидели мину и сели на привал. Несколько человек опустили свои зады на эту мину.
Мы поежились, глядя на эту кучу пней.
— Это была всего лишь штатная двухсотграммовая шашка. Если поедете служить в Афганистан, то там используется противником как наши штатные боеприпасы, полученные в ходе боевых действий или предательства со стороны местного населения. А также американская штатная военная взрывчатка С4. Состоит у нас на вооружении и пластид. Аналог американской взрывчатки. Наша — лучше. Проверено. Но ваша главная задача — уметь находить мины. Как на пути колонны, так и на тропе, на улице. Смотреть нужно не только под ноги, но и по сторонам. В Афгане очень часто используют фугасные самодельные мины. Это когда рядом с дорогой, в кучу щебня, камней зарывают безоболочечное взрывное устройство. Это кусок взрывчатки. Когда идет подрыв, то поражающим средством является не осколки металла — корпуса мины, а камни. А они, поверьте, могут прошить человека насквозь, да, и ваши кунги, в которых установлена аппаратура. Эти взрывные устройства невозможно обнаружить с помощью миноискателя. Только по признакам, да, собака, натасканная на взрывчатку. Но собак мало, работает она недолго в жарком климате, быстро устает, по камням собаке сложно ходить, лапы режет. Поэтому, как научите своих подчиненных искать мины и сами тоже, так и выживете. В противном случае — бесславная смерть на фугасе в краю далеком. Сами погибнете и люди тоже. Еще хуже — не выполните боевую задачу.
И пошла учеба: теория и практика. Установка мин. Признаки, демаскирующие мины. Половина взвода имитировала установку мин. Вторая половина искала мины, обезвреживала их. Иногда не удавалось. Конечно же, взрыва не было. Но разминирование… пусть и деревянной болванки, а все равно — спина мокрая. Гурыч умудрялся делать мины-ловушки. Сначала одна мина, а за ней вторая. Не понял сразу, то при разминировании обязательно заденешь вторую.
Все хороши занятия, но вечером уже холодно, утром еще холодно, а днем по-прежнему холодно. И форма, несмотря на тщетные попытки ее отстирать и просушить утюгом, превращалась в подобие какой-то тряпки. Сапоги вообще давно потеряли форму. Спать в палатках тоже холодно и сыро. По утрам зарядка с голым торсом. Но мы уже становились менее щепетильными к грязи, к холоду. Никто не болел, не плакал, не ныл. Никто не написал рапорт об отчислении. Особо охочие до девок, например, как Лева Ситников из третьего взвода и иже с ним, по ночам бегали в злополучную Ягуновку, где пытались улучшить местный генофонд. Иногда кому-то получалось. А иногда приползали с фингалом под глазом. Но не поднимали роту на расправу с местными, дерзкими салагами. Все помнят опыт абитуры.
На вопрос, откуда синяк, отвечали честно: «Отрабатывали технику рукопашного боя, вот и пропустил удар!» Ничего страшного, если в ходе занятий. Пострадавших нет. Неуставных взаимоотношений нет. Все в порядке. Замполита нет поблизости, а остальным этот синяк — до лампочки.
Офицеры нас не проверяли ночью, считая, куда мы денемся. Грязно, холодно, мокро, на занятиях уставали. Но, как они ошибались!
Охотники за женской лаской приползали в палатку часов в пять утра. В семь подъем, и все по распорядку. Отсыпались на занятиях, уползая в кусты, в поисках вражеских лазутчиков, стояли «на часах», лежали в «секрете». Семь дней полевого выхода заканчивались. Многое мы вынесли оттуда. Очень многое. А впереди еще один переход в родное училище. В училище, где с потолка не льет вода, где есть белые простыни и не надо наваливать на себя поверх одеяла плащ-палатку, шинель и спать, не снимая сапоги. Так многие спали. Многие спали, сняв сапоги. Поутру сапоги замерзали, вернее, та вода, что была в них, становилась льдом, портянки хрустели то ли от грязи, то ли ото льда.