– Не страшно было в урочище?
– Да в наших лесах главное на медведя или волков не напороться. Но за четыре дня удалось с ними не встретиться.
– Так ведь, почитай, всех давно извели, – почему-то стала сокрушаться Прасковья. – Как понаехало в прошлые годы мужиков с ружьями да автоматами, так всю живность под корень. Разве что в самой глухомани какой волчишка схоронился.
– С автоматами? – Лицо малыша раскраснелось от холодной воды и растирания, но тон вопроса показался осудительным: – А кто же им разрешал так охотиться?
– Да всё те же отцы народа! Тьфу ты, вот нечисти развелось! Сам губернатор со своими приспешниками, поговаривают, давал разрешение на охоту. Да и сам не гнушался…
– Ясно. Везде одно и то же. Не страна, а кормушка для самых оголтелых бандитов.
– Господи, да где ж ты таких слов нахватался?
– Я, Прасковья Григорьевна, ещё и много других слов знаю. Какие вам и не снились. Но честно признаюсь, живот от голода свело и сил больше постничать не осталось.
– Ой, конечно! Заходи… э, Александр… Свиридович, в избу. У меня как раз каша на печи млеет.
Старушка первой вошла в сени, а потом и в горницу. При этом у неё мелькнула мысль накормить гостя да спать уложить. А самой тем временем к соседям сбегать. Но на кого мальца оставить? Вдруг опять в бега пустится? Ведь двери снаружи на замок закрыть можно, а вот окна изнутри открывались без труда и младенцем.
Пока она со вздохами и причитанием накладывала полную миску наваристой каши да нарезала хлеб с копченой колбасой, её глаза так и метались по избе. Явно выдавая свою хозяйку. И малыш каким-то чудом угадал причину беспокойства. Съев половину каши и солидный кусок хлеба с колбасой, он произнёс немного странную фразу.
– А ведь раньше я такую мамалыгу и на запах не переносил, – сказал он, а потом показал и свою догадливость: – Зря вы на окна так коситесь. Я ведь всё равно сбегу ещё до прихода соседей.
– Только попробуй! – Старушка попыталась развернуть согбенные плечи и уже потянулась рукой к уху ребёнка, как тот совершенно спокойно переспросил:
– А если не справитесь?
При этом он сидел совершенно спокойно и с таким независимым видом, что старческая рука замерла на полпути, а потом и вообще попыталась сделать вид, что поправляет край скатерти на столе. Хотя в мыслях Прасковья ещё пыталась себя завести на строгий голос, но вслух растерянно спросила:
– Так тебя ж, поди, родственники давно ищут?
– Нет у меня, теперешнего, родственников. Померли давно. А меня самого бандиты чуть ли не по всей стране ищут. Вполне возможно, что именно в таком вот детском теле. Ликвидировать хотят.
– Ты чего?.. – опешила старушка. – Что мелешь-то?
– Увы, Прасковья Григорьевна, – малец так тяжело вздохнул, словно помирать от старости собрался. – Чистая правда. И не смотрите вы на меня такими глазищами. Вопрос именно так и стоит: если спрячете меня – выживу. Если кто посторонний проведает обо мне – убьют.
– Да что же это в свете делается…
– Сами знаете – беспредел.
– И почто ж такого мальца убить хотят?
Александр задумчиво поковырял ложкой остатки каши, затем не спеша допил из стакана отвар из сухофруктов и только потом решительно взял ладонь старушки в свои маленькие детские ручки. Но так естественно это сделал, что у хозяйки и мысли не мелькнуло вырваться или удивиться.
– Может, это и хорошо, что я именно сюда, в такую глухомань, выбрался. И мы с вами, Прасковья Григорьевна, помочь друг другу сможем невероятно. Поэтому придётся мне вам открыться полностью и всю правду рассказать. Как бы эта правда ни тяжела. Как бы она ни опасна. Но в вашем возрасте – это единственный и последний шанс приобщиться к великому чуду. А то и вообще начать жизнь заново.
– Что значит заново? – Внешний вид гостя сбивал с мысли: – И где всё-таки твои родители?
– Ох! Ну если я скажу, что родители умерли тридцать лет и двадцать один год назад, вам это поможет?
Старушка отчаянно замотала головой, а потом, видимо на всякий случай, перекрестилась. Это малыша не только рассмешило, но и взбодрило.
– Вот потому и надо начинать мою историю издалека. Готовы слушать? Тогда не перебивайте.
Тяжело вздохнул и приступил к рассказу:
– А начну с того, что и не малец я вовсе. Внешность обманчива, а старость, оказывается, можно обернуть вспять… На самом деле мне уже девяносто два года.
Предчувствие беды и осознание какой-то неправильности происходящего навалилось на Бурого за две минуты до отдачи им команды о штурме. Почудилось, словно кто-то держит его в перекрестье прицела, несмотря на затемнённые бронированные стёкла дорогого автомобиля. Инстинкт самосохранения потребовал немедленно покинуть это место. Его звериное чутьё и раньше не подводило, так что человек с богатой боевой биографией и сейчас не стал ему противиться. Всё-таки в прошлом он не раз воевал в «горячих точках», потом служил участковым на очень криминогенном участке и вдобавок имел за плечами два срока совсем не на Черноморском побережье.
Только вот отменить операцию по захвату академика начальник силового отдела никак не мог. Вроде и занимал командную должность в структуре одного из олигархов преступного мира, и с его мнением обычно считались, но сегодняшнее дело организовывал, курировал и держал на жёстком контроле сам господин Лавсан. И сказано им было жёстко и однозначно: «Что бы ни случилось, хоть костьми все там лягте, но чтобы этот старикан сегодня же оказался в нужном месте!» После такого приказа дать отбой операции – себя не беречь. Можно и не пережить очередной разговор с Добрым Потрошителем, как за глаза называли босса его старые подручные.
Да и аргументировать «отбой» нечем. Свои инстинкты в оправдание не приведёшь, чувство опасности пощупать постороннему не дашь, а измышления к делу не подошьёшь – сразу сочтут трусом и саботажником. Вот если бы кто со стороны что-то заметил или аналитики с разведкой что-то опасное выяснили, тогда хоть имелись бы козлы отпущения. А так…
Бурый, он же в миру Николай Савельевич Буравский, только и смог что оттянуть неизбежное на несколько минут. Проехал через весь двор, давая круг и внимательно присматриваясь ко всем машинам, но так никого, кроме своих уголовников, не заметил. Но на прежнее место не встал. Выехал со двора и припарковался с включёнными аварийными фонарями прямо на улице. Остановка там была запрещена, да и движению остального транспорта машина мешала изрядно, особенно троллейбусу. Но с этого места уйти от любой погони – проще не бывает. Самое главное, что оттуда тоже было хорошо видно нужный подъезд.
Ощутив, как чувство опасности стало резко спадать, Бурый отдал команду по мобильному телефону.
– Начинайте!
Понятное дело, что с улицы он грохота взрыва не слышал, но хорошо представлял, как всё происходит. Вот в потолке нужной квартиры образуется отверстие, и уже в следующее мгновение вниз по верёвкам скользят шесть человек ударной группы. Лучшие боевики, годами собираемые в личной армии Доброго Потрошителя, могли дать фору бойцам спецназа, да и больше половины из них как раз и подбирались из тех самых структур. Такие зубры должны легко справиться с четвёркой гражданских лиц охранного агентства.