– Как вас всех угораздило в одно время припереться-то? Да и вообще, ты чего приехала? Ни с того ни с сего! Звал кто или случилось чего?
Наконец старушенция громко хмыкнула, пару раз моргнула и сама спросила ехидным тоном:
– А чего шепчешь-то, словно ангину подхватила? Аль боишься, что тебя на улице за грохотом тракторов расслышат?
– Да тише ты, там в спальне Александр спит! – продолжила шипеть полураздетая молодка. И тут же продолжила с той же громкостью в сторону чернявого, который успел занести все вещи в горницу: – Костя, ты уж сам пока возле сыров поработай, а мы сразу присоединимся, когда вся эта кобла разъедется. Добро?
Тот просто кивнул, хотя взгляд уже давно сделался масляным и томным. Прежде чем выйти, он весьма многозначительно покрутил в руках выданный ему мобильный телефон. Показал на свои уши, потом на аппарат и сделал такие движения, словно ломал устройство связи. В ответ получил похожую мимику, обозначающую: «Спрячь где-то в укромном месте, но при себе не носи!» Снова кивнул и вышел.
Понаблюдав за всей этой пантомимой, Галина опять саркастически хмыкнула и с присущим ей напором стала стыдить родственницу:
– Постеснялась бы меня встречать в таком виде. И мальчик этот уж как на тебя пялился, уж как пялился!.. Да и предупреждать надо, коль хахаля себе завела, а то ведь я на улице брякнуть могла что невпопад. И нечего на меня так глядеть своими бесстыжими глазами! На Ляльку ты совершенно не похожа, это ты участкового провести сможешь, только не меня. И шептать не стоило, всё равно твой голос узнала… – после чего вытянула руки вперёд, сделала первый шаг, голос её дрогнул и всё-таки сорвался на всхлип: – Прасковьюшка, сестричка!..
После чего обе женщины слились в объятиях, что-то шепча, наговаривая и не стесняясь своих эмоций. Только и послышалось несколько внятных слов: «Как же так?!» и «а вот так…»
И тут послышался голос со стороны большой спальни:
– Похоже, я что-то пропустил?..
В проёме двери стоял парень лет семнадцати, с заспанным недоумевающим лицом, в одних трусах, зато с мобильным телефоном в руках. Кажется, он попросту снимал саму встречу. Ему Прасковья и стала объяснять, не выпуская старушку из объятий:
– Саш, познакомься, моя сестричка младшенькая, Галочка. Мы с ней вчера по телефону общались.
– Не мы, а ты, – уточнил парень и светски склонил голову: – Очень приятно познакомиться, Галина Григорьевна. Меня зовут Александр Свиридович Кох!
– А-а-а-а… – затянула старушка, отступая чуть в сторону и многократно переводя взгляд с сестры на парня и обратно. – Он?.. Такой… как и ты?.. Тоже, что ли?..
Теперь уже с сарказмом хмыкнула старшая из Козыревых:
– Разве что-то скроешь от такой малой вредины, как ты? Саша – академик, на четыре года меня старше. Но ты ведь знаешь, что я, бывало, и с мужчинами постарше знакомилась.
– Знаю, знаю! – ухмыльнулась старушка. – Ну а он-то чего… вот так…
И она затрясла ладошками, словно виртуально обрисовывая человеческую фигуру. При этом подразумевался внешний вид академика. На это её сестра беззаботно махнула рукой.
– Ты даже не представляешь себе, сколько там всяких сложностей. Можно вообще в младенца превратиться, и при этом весь свой разум потерять и без памяти прожитых лет остаться… Ладно, Галчонок, ты пока в малой спаленке располагайся, а нам одеться надо, – она двинулась к дверям большой спальни.
– А моя любимая комната кем занята? – возмутилась гостья.
– Константином Львовичем. Ты его видела, чернявый такой парнишка.
– Мм! – искренне поразилась прозорливая старушенция. – Неужели он – тоже?..
– Ну, так получилось, – донеслось из спальни.
Уже через минуту оттуда выскочил приодетый академик и предложил свои услуги по переносу вещей в комнату.
– Давайте помогу, Галина Григорьевна!
– Корзинку и эту сумку – на кухню, – распоряжалась женщина, двигаясь следом за парнем и рассматривая его во все глаза. Потом всё-таки призналась: – Вот уж диво дивное! Но молодую Праню мне легче осознать молодой, я её постоянно такой помнила и всегда мысленно воспринимала красивой, цветущей. А как голос её помолодевший услышала, так у меня всё и оборвалось внутри: «Не она!», словно подсознание закричало. К середине разговора только два варианта оставалось: либо подменил кто-то мою сестру, либо операцию по омоложению провела. К финалу о подмене уже и не думала, а вот самой глянуть на неё решилась. Да и сама просьба отправить Лялькин паспорт на сказку определённую настроила. Но вот на… вас смотрю и никак поверить не могу, что девяносто…
Они уже вдвоём разбирали на кухне привезённую Галиной снедь, выставляли бутылки с домашним, дивно пахучим подсолнечным маслом, укладывали по полкам пакетики с приправами. Младшая сестра во время своих наездов постоянно старалась старшенькую и подкормить, и запасов ей наделать, и дом в порядок привести.
Будучи в курсе подобной хозяйственности, Кох с улыбкой исполнял распоряжения, стараясь при этом и беседу поддерживать:
– А мне это кажется странным: принять чудо, случившееся с близким человеком, и сомневаться, что подобное могло произойти с незнакомцем. Обычно происходит наоборот, не правда ли?
– Да, какой-то парадокс есть в этом, – кивала старушка. – И за время своей работы жизнь сотни раз подтверждала старую истину: нет пророка в своём отечестве. То есть чужому мы чаще готовы поверить в экстраординарных случаях. Но у меня к сестре отношение особое. Если честно признаться, то я её больше любила и люблю, чем брата… и родителей… вместе взятых… Случись с ними такое, сомневалась бы до последнего. А тут…
Они подискутировали на тему пророка в своём отечестве, а потом Александр поинтересовался прежней деятельностью Галины, которой та отдала более пятидесяти лет своей жизни.
– По работе не скучаете? Или очерки да статьи продолжаете писать?
Та тяжело и печально вздохнула:
– Скучаю. И до сих пор писала бы… Благо, что редакторы не переставая названивают. Да только уже шесть лет как мои руки слушаться перестали, а на экран гляжу и сплошные круги перед глазами вижу. Всё расплывается… На машинке печатать не могу, и простая ручка на пятой минуте выпадает, а на компьютере работать, так зрение подводит. И голова потом страшно болит…
Всё это услышала пришедшая на кухню Прасковья. Обняла сестру со спины и любовно залепетала ей на ушко:
– Ничего, зато уже давно отдыхаешь, а не носишься по издательствам! – затем с гордостью, уже академику: – Наша Галчонок ещё в семьдесят шесть лет издавалась в самых известных и солидных журналах и газетах!
Та вывернулась из объятий старшей, отступила на шаг и стала в восхищении рассматривать и ахать. Всё нахваливала: и наряд, и дивные косы, и быстро нанесённый макияж. Тогда как опёршийся на кухонный стол Кох рассматривал сестёр и о чём-то думал. Когда же старшая Козырева к нему обратилась с вопросом «Что будем делать?», уже пришёл к определённому решению: