— Не сделаешь ли кофе? — пробормотал Джек.
— Есть только растворимый, но ты должен попить фруктового пунша, чтобы пополнить запасы жидкости…
— Кофе-е-е-е, — заныл Джек, изображая муэдзина, который призывает верующих к молитве. — Кофе-е-е-е.
— Джек…
— Без кофеина у меня раскалывается голова. Дело не в потворстве привычке, а в медицинской необходимости. Кофе-е-е-е!
— Только ради твоих воплей, — засмеялась Кейт, направляясь на кухню. — Хорошо. Сделаю. Только перестань стонать.
— Знаешь что? — сказал Джек из другой комнаты, пока она заливала водой чашку в восемь унций и ставила ее в микроволновую печку. — Жар вызывает у человека сверхчувствительность к внушению. Мне снилась твоя таинственная русская дама.
Русская дама? Что за…
— Ах да. Та, что дала мне твой номер.
— Верно. Мне снилось, что она нанесла мне визит в компании своего большого белого маламута.
Кейт улыбнулась. Собака была именно этой породы — лайка-маламут. При встрече она не могла определить ее. И вдруг она осознала…
— Джек, я никогда не говорила тебе о маламуте.
— Конечно же говорила. А иначе откуда мне знать о нем?
— Джек, я лично о нем не упоминала. Я не могла вспомнить породу. Так откуда ты узнал?..
— Должно быть, от тебя, потому что визит этой русской мне приснился. Видишь эти четыре засова на входной двери? Без моего разрешения сюда никто не войдет. Значит, узнать я мог только от тебя.
Кейт была уверена, что она этого не говорила, но не стала спорить.
— И что же она тебе сказала? Я имею в виду, во сне.
— Кучу апокалиптических ужасов о вирусе. Типа, что, если я — только я, и никто иной, — не остановлю его, тот мир, что мы знаем, превратится в столпотворение потоков крови, смерти, ненависти, ужаса и тому подобных милых вещей.
Кейт засыпала в большую кружку две ложки растворимого кофе. Ничего общего с тем аграрным коммунальным раем, который показывало ей Единство, хотя та часть, где шла речь о конце этого мира, очень похожа.
— Почему она считает, что ты способен остановить вирус?
— Провалиться мне, если я знаю. Пусть себе ломают голову такие, как Филдинг… и правительственные агентства.
Кейт закрыла глаза и перевела дыхание. Да, именно Филдинг… если он жив.
— Но она сообщила мне еще кое-что. Тут уж полный бред. Что мы с тобой уже заражены.
У Кейт все поплыло перед глазами, и она ухватилась за край раковины.
— Она тебе это сказала?
— Ну да. И знаешь что? Галлюцинации этой русской, должно быть, что-то включили у меня в мозгу, потому что у меня пошли потоком совершенно сумасшедшие сны. Большего бреда я и представить себе не мог.
Кейт, полная страха, с трудом заставила себя спросить:
— Какие, например?
Микроволновка звякнула. У Кейт дрожали пальцы, когда она вынимала кувшинчик с кипятком и наливала его в чашку.
— Ну, в целом бред исходил из того, что загадочный зараженный вирус Филдинга не просто вызывает изменения личности, а связывает мозги всех инфицированных в нечто единое, в группу, обладающую общим сознанием — мышлением пчелиного роя. Ну не бред ли?
Кейт, помешивавшая кофе Джека, уронила ложечку.
— Ч-ч-что? Ч-ч-что ты сказал?
Джек описал Единство, описал совершенно точно. Но откуда он знает? И откуда узнал, что тоже заражен?
«Мышление роя».
Могло ли его подсознание понять, что происходит, и предупредить его во время битвы между его иммунной системой и вирусом Единства? Нет, этого она принять не может. Но Джек… он как-то узнал.
У Кейт было ощущение, что она хватанула основательную порцию спиртного. Она принесла кофе, торопливо поставила перед ним, чтобы скрыть дрожь в руках, и опустилась на ближайший стул.
— Расскажи подробнее.
— Все это произойдет через несколько месяцев, когда разгорится война всех против всех, между уже инфицированными и еще здоровыми.
Война. Да, подумала Кейт, именно это и может случиться, если вирус будет легко распространяться, — скажем, воздушно-капельным путем. Слава богу, что такого не существует.
Похолодев, с комом в горле, она слушала трагический сценарий. Кейт не знала Эйба, о котором рассказывал Джек, но она встречалась с Джиа и Вики и была глубоко взволнована, услышав, что Джиа усыпила дочку.
— Я не так уж хорошо знаю ее, но не могу представить, что Джиа способна на такое.
— Я тоже, — сказал Джек. — Как и в большинстве снов, логика тут бредовая… типа, что луна сделана из швейцарского сыра. Например, откуда у Джиа взялось снотворное; во сне я ее не спрашивал, но сомневаюсь, что она хоть раз в жизни принимала снотворное. Многое касалось лично меня, но самая странная вещь имела отношение к тебе.
Кейт почувствовала, как все в ней напряглось.
— Я была в твоем сне?
— Не лично. Появились ужасные мысли о тебе — ты вернулась к своей практике в Трентоне и заражала всех своих маленьких пациентов.
Закрыв глаза, Кейт с трудом подавила приступ тошноты.
— Прости, — сказал Джек, и казалось, его голос доносился с дальнего конца коридора, — но это всего лишь сон, а не я. Я-то доподлинно знаю, что ты никогда не сделаешь ничего подобного.
Но это и было самым тошнотворным: именно такими делами ей и придется заниматься. Ибо именно этого Единство и требовало от нее. И что хуже всего, она хотела приступить к делу. Полностью слившись с Единством, она с энтузиазмом будет принимать участие в любом начинании, которое увеличит число мозгов в Единстве.
— Кейт? — откуда-то издалека эхом донесся голос Джека. — Кейт, ты хорошо себя чувствуешь?
Она обязана рассказать ему. Он должен знать.
— Джек…
Но он уставился в экран телевизора.
— Святый Боже! — показал он на него. — Кейт! Посмотри!
Повернувшись, Кейт увидела лицо Филдинга. Фотокарточка, явно взятая из его личного дела, занимала весь экран.
Кейт схватила пульт и до предела усилила звук.
«…сегодня утром полиция обнаружила тело доктора Филдинга, врача и исследователя, в его доме в Миддл-Виллидж в Куинсе. Причиной смерти явилось удушение. В распоряжении полиции пока нет ни мотивов преступления, ни подозреваемых. Переходим к другим новостям…»
Джек убрал звук и посмотрел на нее.
— Что за черт?
У Кейт перехватило горло. Она не могла выдавить ни слова. Сон, который пришел к ней прошлой ночью, не был сном. Единство убило Джима Филдинга, и она при сем присутствовала, до сих пор чувствуя, как ее пальцы сжимают ручки гарроты.