Джеймс так больше ничего и не сказал. Только протянул большую красную керамическую кружку. Пристальный взгляд телохранителя заставил меня устыдиться того, как я обошлась с персоналом, и в то же время пробуждал где-то внутри тихие звоночки тревоги.
В кружке оказался капучино без сахара, но с корицей.
– М-м, очень вкусно, – сделав глоток, выдохнула я.
– Ваш любимый, – заметил Джеймс с легкой теплой улыбкой.
– Да, – рассеянно промямлила я, не отрываясь от кружки. – Определённо.
– Что, вы совсем ничего не помните?
– Кажется, вспомнила что-то. Точнее – кого-то, – пожала я плечами. – По крайней мере, точно помню гостиную и камин.
– Такое и раньше бывало, но обычно через час, максимум два, вы приходили в себя, – задумчиво сказал Джеймс, глотнув из своей кружки. – Давайте так: вы сейчас переоденетесь – надо еще съездить к нотариусу. Думаю, это займет много времени. А завтра, если не станет лучше, отвезу вас к доктору.
Я кивнула и поднялась с места.
И куда же мне, интересно, идти?
– Ваша спальня на втором этаже. В конце коридора, правое крыло, – понял мое промедление Джеймс.
Свою спальню я нашла без труда – лишь помедлила немного, когда в груди чуть кольнуло от промелькнувших перед глазами фотографий двух людей.
Мужчина с очень теплой и искренней улыбкой. Черные волосы до плеч, светлая бледная кожа, правильные черты лица, высокие скулы и ямочка на подбородке. Довольно приятный. Он обнимает молодую брюнетку на какой-то поляне, и вид у обоих счастливый. Они же верхом, в костюмах для игры в поло. Фото с какого-то праздника, где он нежно целует ее в щеку.
Мой взгляд остановился на висящем на стене зеркале – и девушка, что с фотографий, растерянно посмотрела в ответ. Сходство было очевидно – если не считать не совсем опрятного вида. Спутанные и еще не до конца просохшие волосы. Бледная кожа и тушь, которая оставила под глазами огромные черные разводы. Да, вид у меня сейчас, мягко говоря, далек от аристократического. Зато теперь я точно знаю, кого именно вспомнила.
Значит – я и Александр.
До двери, ведущей в мою спальню, если верить словам Джеймса, оставалось несколько шагов. Я преодолела их с большим трудом: в голове опять все поплыло и затуманилось. И почти упала, опираясь на дверную ручку, когда в моем сознании вспыхнули новые воспоминания.
…Та же гостиная, тот же камин. Все тот же мужчина, сидящий в кресле.
Вокруг расположились еще одиннадцать – все как на подбор сильные, высокие, словно идеальные хищники. Рыженькая женщина с тонкой стройной фигуркой. Нечеловечески красивое, просто идеальное лицо без единого изъяна. И я рядом с ней, в полнейшем дискомфорте.
– Катарина, ты вообще не должна была здесь появляться, – говорит девушке Александр.
Его тон звучит жестко. Он покручивает в руке бокал с красной жидкостью и смотрит исключительно на граненое стекло.
Катарина бросает на меня взгляд, полный презрения.
– Почему ей можно, а мне нет? Я всегда была гораздо ближе к тебе, чем она, – шипит она.
Я подавляю волну раздражения оттого, что местоимение «ей» она выплюнула, словно самый смертельный яд, как будто пыталась убить меня словом.
– Да, – негромко, но сурово отвечаю я, демонстративно обращаясь не к ней. – Катарина определенно умеет ненавидеть.
Окидываю взглядом ее идеально подведенные губы, накрашенные столь же идеально подобранным красным тоном, и добавляю холодно и требовательно:
– Ты закончила?
– Нет, – резко отвечает Катарина.
Рыжая красавица поджимает губы и молнией вылетает из комнаты.
– Я всегда говорил тебе, что ты не должен был жениться на Камелии. Теперь столько проблем, – платиновый блондин со светло-зелеными глазами, что сидит в кресле слева от меня, лениво усмехается. – Смотри, как моя Катарина расстраивается…
Вспышка исчезла. Сделав пару глубоких вдохов, я все же открыла покрытую лаком дверь. Едва створка вернулась на место за моей спиной, вспышки последовали вновь.
Воспоминания так и чередовали друг друга, причиняя жуткую головную боль. Я и Александр. Александр, его друзья и Катарина. Да, теперь я была уверена, что все, собравшиеся в гостиной, были его близкими друзьями. А Катарина – дама, скрашивающая ночи в постели графа. Иногда присутствовали все одиннадцать мужчин, иногда – только некоторые из них. И почти всегда я чувствовала себя некомфортно под их пристальными, холодными и надменными взглядами. Иногда они отпускали двусмысленные шуточки по поводу нашего брака. Изредка открыто сочувствовали Александру. И в большинстве своем не обращались ко мне напрямую, словно меня не существовало. Кроме Катарины, которая выражала либо ненависть ко мне, либо презрение. Чаще всего – и то, и другое одновременно.
В этот раз прийти в себя оказалось еще труднее, чем в мой первый на сегодня возврат в реальность. Внутри все скрутило жуткой болезненной судорогой. Я снова упала прямо на устилающий пол ковролин жемчужно-белого цвета.
Раздался глухой неуверенный стук в дверь.
– Все в порядке? – чуть слышно спросил Джеймс.
Не вошел. Так и стоит в коридоре.
Я сделала усилие и перевернулась на спину. Вроде голова прекратила кружиться. Да и судороги потихоньку стали отступать. Я полежала так еще несколько минут, бестолково рассматривая матово-белый одноуровневый потолок с десятками вмонтированных по краям светильников в форме звезд.
– Да. Все хорошо, – пробормотала я почти беззвучно.
Громче просто не получилось.
– Зовите, если что, – ответил Джеймс.
Не думала, что в этих стенах столь плохая звукоизоляция.
Я недоверчиво покосилась на дверь. Удаляющихся шагов я не слышала – а ведь должна была, раз он смог различить мой полушепот. Я решила, что он так и стоит там, но когда все же смогла встать и выглянуть в коридор – телохранителя не было. Я придирчиво осмотрела дверной косяк. Дверь довольно толстая, да и вмонтирована в полуметровую каменную кладку. Странно все это.
Я вернулась обратно и осмотрелась.
Интерьер спальни не слишком отличался от остального дома. Большая кровать с богатым балдахином на четырех колоннах. Высветленное дерево и мягкое изголовье в основании, поддерживающие фризы, – поистине королевское ложе. Даже как-то стыдно спать на таком в гордом одиночестве. То, что это было именно так, я уже успела уяснить. Недалеко от кровати – письменный стол, на котором сиротливо покоился черный ноутбук. Большое широкое кресло из белой кожи плотно приставлено к столу. На прикроватных тумбах и полках вдоль стены справа картины и семейные фотографии, книги, ароматические масла, шкатулки и вазы. Пилястры, по левую сторону от кровати – большие деревянные панели. За ними оказался вход в гардеробную. Внутри – зеркала в тяжелых позолоченных рамах, неимоверное количество одежды и обуви, развешанной и расставленной в нишах. Туалетный столик, весь уставленный косметикой и парфюмом. Далее следовала дверь в ванную комнату. Там – душевая кабина, отделанная мрамором, изысканные зеркала, богатая хрустальная люстра, позолоченные ванные принадлежности, ковер с цветочным орнаментом поверх однотонной плитки и даже окно с нарядными шторами.